Речкалов уже заместитель командира нашего полка. Пал Палыч Крюков назначен командиром 104-го гвардейского авиаполка, а 100-м полком командует тоже наш «выдвиженец» — бывший комэск, майор, Герой Советского Союза Сергей Лукьянов.
Во главе нашего полка теперь дважды Герой Советского Союза Александр Иванович Покрышкин, и это — немаловажный факт. Вырос он. И вместе с ним выросли многие из тех, кого он учил и наставлял.
Пришло пополнение. В числе новоприбывших «возвращенные» из пехоты, кавалерии, даже из морских десантных подразделений летчики. Были среди новичков и молоденькие выпускники летных училищ. В первую эскадрилью зачислены младшие лейтенанты Андрей Иванков, Николай Кудинов, Алексей Сеничев. Два последние были в свое время техниками, переучились и стали «летунами».
К тому времени, когда мы в качестве «перегонщиков» возвратились в полк, «старики» разобрали их ведомыми. Мне выбирать не пришлось: остался один Виктор Жигалов, худощавый, веснушчатый, совсем еще мальчишка. А были мы ведь одногодки… На фронте взрослеют быстро.
Познакомились. Опыта у Виктора (разумеется, боевого) еще нет: из училища направили его в запасный полк, а оттуда — прямиком к нам, в боевую часть. Видно по всему — летать любит. В строй его уже ввели. Но надо еще с ним слетаться. А времени совсем мало.
Потолковали, разобрались, что к чему, наметили план действий. Нравится парнишка все больше. Вот только вид у него неказистый — стебелек, да и только!..
К тому ж новичку надо многое дать. На это необходимо время: разговорами летчика ведь не научишь. Теория должна подкрепляться практикой. Сто раз напоминай ему об осмотрительности, а один раз «даст зевака» — тут как тут уже и «мессер» атакует…
Не менее важно уметь стрелять — быстро прицеливаться, метко вести огонь. Виктор хорошо показал себя на полигоне — все Цели поразил. А как будет по воздушным целям бить? Это еще проверить тоже надо.
Тревожит меня еще один вопрос: как он будет держаться в паре, да и в целом в группе? Как воспримет боевую атмосферу?
Присматриваюсь к Виктору. Вроде бы никаких признаков безволия. Сам просится:
— Возьмите меня ведомым!
Можно понять парня: в нем уже и самолюбие заговорило, да и обидно как-то стало. Товарищи, с которыми вместе пришел он в полк, уже летают парами со своими ведущими, отработали групповую слетанность, а он еще «кустарь-одиночка» — только-только «закрепился» за ведущим…
Жизнь отвела нам всего лишь пять летных дней. «Спрессовали» программу, можно сказать, до предела.
Первым долгом, отработали слетанность пары. Выполняли по нескольку полетов ежедневно. Вели учебные воздушные бои — один на один и пара на пару. Какие только ни делал я «выкрутасы», какие только резкие маневры ни выполнял — тот рядом. Пытался ему и в хвост зайти, и снизу «ударить» — крутится здорово! Держится. Значит — не оторвется…
И видит меня хорошо, и машину чувствует, и реакция у него быстрая. Да и в воздухе хорошо видит — каждый раз докладывает: «Сзади, сверху, снизу…»
Даже на фоне пестрой земли замечал силуэт самолета… Порой его доклад заставлял меня повнимательнее всмотреться в даль.
В общем — молодцом оказался Виктор. Ведомым своим я был очень доволен.
Затем учили новичка держать свое место в строю звена. А коль это отшлифуется, в строю эскадрильи будет держаться уверенно. Правда, этот элемент Виктор отрабатывал уже в процессе перелета на фронт. А маршрут оказался не близкий — более тысячи километров.
…Перелет закончен. Сели в тех местах, где полк начинал войну. Хоть это и символично, да огорчал тот факт, что мало вернулось ветеранов — тех, кого поднял в тот июньский рассвет военный гром.
Сюда, под Бельцы, возвратились Пал Палыч Крюков, Иван Вахненко, за это время он из техника «переквалифицировался» в летчика, Андрей Труд, Григорий Речкалов и, разумеется, наш теперь уже комдив, Александр Иванович Покрышкин. Технический состав почти тот же.
Вижу на аэродроме, как техники обступили кого-то, ведут оживленный разговор с каким-то летчиком. Спрашиваю ребят, кто это, — и кивком головы указываю на незнакомца.
— Да это же Валентин Фигичев!
— А-а! — отвечаю так, будто знаю его. Собственно, лично с ним не был знаком: тот ушел из полка до того, как я туда пришел. Но в боевой истории части Валентин оставил большой след. Много слышали мы о Фигичеве от ветеранов полка. Рассказывали о нем удивительные вещи. Как он в составе восьмерки истребителей МиГ-3 спустя месяц после начала войны штурмовым ударом по аэродрому Бельцы нанес ответный «визит» гитлеровцам, в результате чего враг лишился тринадцати самолетов. Как, «оседлав» оказавшийся на аэродроме Ил-2 «одиночку» — без стрелка — Фигичев штурмовал на нем вражеские колонны, устремившиеся на Одессу и в Таврию. Как, вылетая на разведку и обнаружив «стоящую цель», Фигичев первым делом наносил по ней штурмовой удар, подавлял зенитные средства, а следовавшие за ним истребители МиГ-3, И-16, «Чайка» расправлялись с моторизованными колоннами гитлеровских войск, обрушивали огонь на железнодорожные эшелоны, склады горючего и боеприпасов. Вспомнили, как он уничтожил на станции Раздельная крупный склад горючего, вызвав огромный пожар.
Теперь сошлись его фронтовые дороги с дорогами старых боевых друзей. Начав войну командиром звена, он к этому времени вырос до командира 129-го истребительного полка, с которым нам предстояло действовать бок о бок. И вот смуглый, худощавый, черноволосый летчик в вылинялой добела гимнастерке, на которой искрятся Золотая Звезда, два ордена Ленина и два Красного Знамени, чистый, подтянутый, аккуратный, обнимается и целуется со всеми окружившими его ребятами. Он улыбается, глаза его сияют, он восторженно выкрикивает имена и бросается обнимать очередного боевого товарища.
Оказывается, он знал, что полк летит на «его» аэродром, и ждал нас.
«Так вот он какой, Фигичев!» — с улыбкой думаю я и проникаюсь еще большим уважением к этому общительному, доброму человеку, боевая храбрость которого, дерзость и находчивость не знали, казалось, границ.
Через три дня перелетели на аэродром Стефанешты (это уже Румыния), а с рассветом следующего дня начали облет района боевых действий.
Несем боевое дежурство, летаем на прикрытие наземных войск. Привычная наша «работа»!
Полк находится в подчинении командующего 2-м Украинским Фронтом в составе 5-й воздушной армии.
…До 28 мая сидим в готовности номер один и номер два, прикрывая из состояния боевого дежурства наши войска в районах Яссы и Тыргу-Фромос.
Стало известно, что противник готовится к наступлению на ясском направлении. Необходимо было ослабить его авиацию, помешать ей выполнить задуманные гитлеровским командованием планы.
Вот и приказ: с рассвета 29 мая наш полк должен блокировать передовые вражеские аэродромы, на которых базируются истребители.
Почти полгода мы готовились к этим боям. Знали и понимали, что они будут не менее упорными, чем те, которые пришлось вести нам до этого.
Длившийся более пяти месяцев перерыв требовал известной психологической подготовки «стариков». Не секрет ведь: день-два не слетаешь на боевое задание, уже это чувствуется там, в небе, когда мгновения решают исход твоих или вражеских атак. Быстрота реакции, умение взаимодействовать, безошибочно выбирать самый оптимальный вариант атаки… Это целый комплекс, вырабатываемый практикой и поддерживаемый постоянными тренировками.
Случился перерыв — неизбежны «провозные» для восстановления утраченных навыков. Закон этот строг и не признает компромисса, не пасует перед авторитетами, не преклоняется перед званиями и рангами…
В общем, хотя и противостоит полку 4-й воздушный флот противника, с летчиками которого нам уже приходилось драться в небе Кубани и южной Украины, новые встречи с ними еще таят немало загадочного.
…Погода отличная — тепло, ясно, безветренно. Самолеты рассредоточены, хорошо замаскированы в лесопосадках и садах.
Местное население тепло и радостно встретило нас. Но какая-то настороженность в глазах людей все же заметна: фронт близко… Читаем их мысли: «А вдруг снова придут гитлеровцы!»
Детвора, особенно мальчишки лет десяти — двенадцати, так и льнет к нам. Весь день она толчется возле аэродрома, предлагает различные денежные знаки — марки, форинты, левы и даже доллары — в обмен на рубли. Нам смешно: зачем?
Удивляет: совсем еще дети, а в коммерцию уже втянуты.
Вечерком невдалеке от нашей столовой заиграла вдруг скрипка и, тонко подпевая ей, на высоких нотах весело отозвалась флейта. Мы потянулись туда, на площадь, где в нашу честь начинался импровизированный концерт.
Женщины держат корзинки с черешней, клубникой — угощают нас. Старики — бутылки с искристым, рубинового цвета домашним вином, наливают в стаканы, а наши знакомые ребята разносят их и произносят «просим»… Звучала «сырба», горячил кровь «чардаш», радовала сердце быстрая полька. Плясали местные девчата, плясали и Пал Палыч, Жердев, Руденко. И даже Дмитрий Константинович Мачнев не удержался и вдвоем с Пал Палычем показал собравшемуся народу русскую пляску.
