Казанский дворец по совместительству возглавлял с 1570 до середины 1587 г. А. Щелкалов. В нем также служили: Грязной Ивашов (1580/81—1583/84 гг.), Дружина Петелин (1585–1590, 1594/95 — сентябрь 1595 г.), Захарий Свиязев (июнь 1588 г.). С августа 1592 по август 1596 г. там также сидел Ждан Порошин, а в июле 1597 г. — Афанасий Власьев[662].
Заметную роль в оздоровлении финансов страны сыграли четверти, зародившиеся при Иване Грозном[663]. Эти территориального профиля финансовые приказы связаны были с другими избами, которые возглавляли их руководители. Долгое время существовало три четверти. Первая четверть — дьяка А. Щелкалова — по своей территории близка была к Казанской избе, которую он и возглавлял. В финансовом отношении ей подчинялись Поморье, Суздаль, Дорогобуж, Тула и Сибирь. Компетенции второй четверти — дьяка В. Щелкалова — в 1585 г. подлежали Галич, Вологда, Ярославль, Белоозеро. Третью четверть возглавлял Дружина Петелин (1584–1590 гг.). Созданная также на основе Казанского дворца, она распоряжалась, в частности, Угличем и Сольвычегодском. С 1596 г. известна особая четверть — дьяка Ивана Вахромеева, занимавшаяся Сибирью. С февраля того же года известна и «Новая четверть» дьяков И. А. Нармацкого (в мае 1597 г. — думного) и П. Д. Лодыгина, которой подведомственно было Поморье[664].
В условиях роста классовой борьбы особенно важные функции выполнял Разбойный приказ. Им в 1584 г. ведали кн. В. В. Мосальский и дьяки В. Шарапов, Д. Бохин и В. Нелюбов. В 1586/87 г. во главе приказа находились боярин кн. Г. А. Куракин и окольничий кн. П. С. Лобанов-Ростовский. Это свидетельствовало о возросшей роли приказа после восстаний 1584 и 1586 гг. С 1588/89 по 1594 г. в Разбойной избе сидел дьяк Афанасий Демьянов. Очевидно, в феврале 1586 г. там служили В. Шарапов и Д. Бохин, а в июне 1590 г. — Т. Петров. В 1585/86 и в декабре 1594 — марте 1595 г. известно о службе в этом приказе дьяка Андрея Иванова сына Татьянина[665].
Весной — летом 1584 г. в источниках упоминается московская Судная палата во главе с боярином В. И. Шуйским и дьяками Семеном Сумороковым и Иваном Мешаевым[666].
Важную функцию охраны порядка в стране выполнял Стрелецкий приказ. В декабре 1586 — ноябре 1587 г. им ведал боярин И. В. Годунов. В Холопьем приказе сидел с июля 1593 по апрель 1597 г. дьяк Пятой Кокошкин (в 1597 г. — с М. И. Внуковым)[667].
В условиях интенсивного градостроительства большое значение приобрел приказ Каменных дел, в который около 1583/84 г. трансформировался старый Городовой приказ. Он ведал строительством крупных городов. Так, в 1587/88 г. в Астрахань отправлен был делать каменную крепость дьяк Дей Губастый, служивший в Городовом приказе в 1576–1577 гг.[668] Известны также владимирский Судный (в 1582/83 — 1593 гг.) и Аптекарский (в 1594/95 г.) приказы. [669]. В 1582 г. упоминается Пушечный приказ[670].
Система совмещения дьяками различных функций свидетельствовала о незавершенности процесса формирования центрального правительственного аппарата. Она опиралась еще на старую основу, но все же помогала обеспечить общегосударственный подход к деятельности различных административных органов.
Свидетельством возросшей роли приказного аппарата было строительство каменных зданий приказов в Кремле. В 1591 г. сооружали «избы диячьи каменыя у Архангела на площади», «в Кремле городе полаты каменные: идеже ныне Розряд, и Помесной приказ, и Казанской дворец, и Большой приход»[671].
Во внутренней политике Борис большое место уделял, если можно так сказать, попыткам морального оздоровления общества. К мерам подобного характера можно отнести стремление ликвидировать мздоимство в суде, борьбу с корчемством, благотворительную деятельность (щедрую раздачу денежных средств погорельцам и т. п.)[672]. Эти мероприятия Борис осуществлял от имени царя, как бы преисполненного христианскими добродетелями, укрепляя тем самым и свое положение при Федоре. Вместе с тем они должны были воздействовать и на массу населения. Реальное значение всех этих мер приближалось к нулю (судьи брали взятки по-прежнему, вино лилось рекой в не меньшей мере, бедняки от подачек не богатели). Но они создавали молву, легенду о добром правителе, которая в первое время — по контрасту с Иваном Грозным — привлекала многих простых людей.
Большое значение имело устранение параллелизма в управлении. После 1584 г. ликвидируются параллельные дворовые приказы: Разряд, Поместный, Дворец, Большой приход, Ямской и четверть Дворовая. Сходят со сцены после 1584 г. и такие видные деятели опричных приказов, как дьяк А. В. Шерефединов, ведавший в 1574–1576 гг. Дворовым разрядом и в 70-х годах дворовой Двинской четвертью. Однако старые дворцовые ведомства: конюшего, дворецкого, оружничего, кравчего, постельничего и пр. — полностью сохранились. Их роль даже возросла ввиду того, что они были опорой Годунова в борьбе с феодальной знатью. Теперь уже представители знатнейших фамилий (Романовы, Шуйские, Годуновы, Мстиславские) стремились заполучить дворцовые должности. Служба при дворе сулила приближение к особе государя или правителя и была дорогой к власти.
С 1584 г. конюшим стал Борис Федорович Годунов, а дворецким — его родич Григорий Васильевич. Оружничий последних лет жизни Грозного Б. Я. Бельский находился в 1584–1591 гг. в ссылке[673]. Должность кравчего до 1586 г. исполнял кн. Д. И. Шуйский, а вслед за ним с 1586 по 1591 г. — А. Н. Романов-Юрьев. Кравчим в 1593 г. был кн. А. А. Телятевский, ясельничим в 1588/89 г. — Е. Ш. Благово, в 1595 г. — М. И. Татищев, а ловчим с 1588/89 по 1598 г. — Д. А. Замыцкий. Сокольничим в 1597/98 г. был И. А. Жеребцов. Постельничим и наместником трети Московской 21 год служил И. О. Безобразов (во всяком случае с ноября 1585 г.)[674]. После падения П. И. Головина (1584 г.) казначеями стали И. В. Траханиотов (февраль 1585 — декабрь 1589 г.) и Д. И. Черемисинов (во всяком случае с осени 1584 по 1597 г.)[675]. Одновременно Черемисинов (с 1579 г.) и Траханиотов (в 1589 г.) были думными дворянами. Печатником был думный дворянин Р. В. Алферьев, а после его опалы в 1589/90 г. государева печать перешла в ведение В. Я. Щелкалова.
Правительство Годунова уделяло особое внимание строительству городов и реорганизации жизни на посадах. В градостроительстве 80-90-х годов отчетливо обозначаются три района: Поволжье, Юг и Сибирь. Все это были окраины государства, куда устремился колонизационный поток населения, спасавшегося от голода и феодального гнета в центре страны. Строительство городов имело своей целью создать в новоосваиваемых районах административно-военные центры, которые одновременно должны были содействовать подъему экономики окраин. В Поволжье возведение опорных пунктов в основном закончилось ок. 1590 г. В 1593/94 г. только в Казани построили каменный город да в 1594/95 г. — Уржум[676]. На юге новопостроенные города образовывали сплошную цепь укреплений. Вскоре после Воронежа и Ливен были сооружены Елец на р. Быстрой Сосне (в 1592 г.), Кромы (в 1594 г.), а в 1595/96 г. — Курск на р. Сейме, Белгород на Северском Донце, Оскол на р. Оскол. Построены были также Валуйки, Севск (еще до 1582 г. был укрепленным пунктом), Крашгана. Позднее эти сведения обобщил «Новый летописец», где записано, что в 1592/93 г. принято было решение построить города на у крайне «по сакъмам татарским»; города были «насажены» ратными и «жилецкими» людьми[677].
Строительство городов дополнялось сооружением в них каменных зданий, в том числе церквей. Составитель Пискаревского летописца оставил перечень только некоторых каменных церквей, возведенных при царе Федоре. Так, построен был каменный храм в Пафнутьеве Боровском монастыре, где на молебне бывал царь. Много церквей сооружено было в усадьбах Годуновых. Во дворе Бориса рядом с Чудовом монастырем построена была «полата каменная на трех подклетех». За Яузой по челобитью боярина Д. И. Годунова возвели храм во имя св. Никиты, а в его дворе в Кремле — Борисоглебскую церковь («против Никольских ворот»). В вотчине Д. И. Годунова в с. Беседы построены были каменные собор Рождества богородицы и плотина. Борис соорудил каменные храмы в селах Хорошево, Борисово на Городище Верейского уезда и в Вяземах (1598 г.). Кроме того, к 1593 г. закончилось строительство собора Донского монастыря, к 1585 г. — Успенского собора в Троице-Сергиевом монастыре, в 1593 г. — храма Николы Явленного на Арбате и церкви в с. Спасо-Михнево. Конечно, строительство церквей было связано с любовью Федора к церковному благолепию. Но роль Бориса в нем была значительной, по словам и автора «Жития царя Федора» («многи грады камены созда и в них превеликие храмы»), и кн. И. А. Хворостинина («церкви многи возгради и красоту градскую велелепием исполни»)[678].
