С.К. Гиль: «Я развернул машину и поставил ее к выезду со двора, шагах в десяти от входа в цех.
Несколько минут спустя ко мне приблизилась женщина в коротком жакете, с портфелем в руке. Она остановилась подле самой машины, и я смог рассмотреть ее. Молодая, худощавая, с темными возбужденными глазами, она производила впечатление не вполне нормального человека. Лицо ее было бледно, а голос, когда она заговорила, едва заметно дрожал.
— Что, товарищ, Ленин, кажется, приехал? — спросила она.
— Не знаю, кто приехал, — ответил я…
— Как же это? Вы шофер и не знаете, кого везете?
— А я почем знаю? Какой-то оратор — мало ли их ездит, всех не узнаешь, — ответил я спокойно.
Я всегда соблюдал строжайшее правило: никогда никому не говорить, кто приехал, откуда приехал и куда поедем дальше.
Она скривила рот и отошла от меня. Я видел, как она вошла в помещение завода».
С.К. Гиль: «Разговор этот длился две-три минуты. По бокам Владимира Ильича стояли еще две женщины, немного выдвинувшись вперед. Когда Владимир Ильич хотел сделать последние шаги к подножке машины, вдруг раздался выстрел…»
С.К Гиль: «Моментально повернул я голову по направлению выстрела и увидел женщину — ту самую, которая час назад расспрашивала меня о Ленине. Она стояла с левой стороны машины, у переднего крыла, и целилась в грудь Владимира Ильича. Раздался еще один выстрел».
Николай Костин, ссылаясь на расследование Кингисеппа, сообщает: «Попова, раненная в руку, бежит назад. Каплан — спешит к воротам, брошенный ею браунинг лежит около открытой дверцы шоферской кабины…»
С.К. Гиль: «Я тотчас же застопорил машину и бросился к стрелявшей с наганом, целясь ей в голову. Она кинула браунинг мне под ноги, быстро повернулась и бросилась в толпу по направлению к выходу. Кругом было так много народа, что я не решился выстрелить ей вдогонку, так как чувствовал, что наверное убью кого-нибудь из рабочих. Я ринулся за ней и пробежал несколько шагов, но мне тут вдруг ударило в голову: «Ведь Владимир Ильич один… Что с ним?» Я остановился. С секунду была страшная, мертвая тишина. Потом вдруг все закричали: «Убили! Убили!..», и разом вся толпа шарахнулась бежать со двора… Образовалась сильная давка. Я обернулся и увидел Владимира Ильича упавшим на землю. Я бросился к нему. За эти мгновения двор уже опустел, и стрелявшая женщина скрылась с толпой».
Н.Я. Иванов: «…люди, которые шли за Ильичем, бросились обратно в корпус с криком: «Стреляют!» Мне было трудно пробраться через толпу. Я бросился прямо с трибуны в ближайшее окно и выскочил во двор. Увидел около машины лежащего Владимира Ильича…»
С.К Гиль: «Я побежал к Владимиру Ильичу и, став перед ним на колени, наклонился к нему. Сознания он не потерял и спросил:
— Поймали его или нет?
Он, очевидно, думал, что в него стрелял мужчина. Я вижу, что спросил тяжело, изменившимся голосом и с каким-то хрипом, и сказал ему:
— Молчите, не говорите. Вам тяжело.
В эту минуту поднимаю голову и вижу, что из мастерских бежит в матросской фуражке какой-то странный мужчина, в страшно возбужденном состоянии. Левой рукой размахивает, правую держит в кармане и бежит стремглав прямо на Владимира Ильича.
Мне вся его фигура показалась подозрительной, и я закрыл собой Владимира Ильича, особенно голову его, почти лег на него и закричал изо всех сил:
— Стой! — И направил на него револьвер.
Он продолжал бежать и все приближался к нам. Тогда я крикнул:
— Стой! Стреляю!
Он, не добежав несколько шагов до Владимира Ильича, круто повернул налево и бросился бежать в ворота, не вынимая руки из кармана. В это же время с криком ко мне подбежала сзади какая-то женщина.
— Что вы делаете? Не стреляйте!.. — крикнула она, очевидно, предположив, что я хочу стрелять во Владимира Ильича».
В.Д. Бонч-Бруевич: «Оказалось, что женщина-убийца выбежала вместе с толпой со двора завода».
Н.Я. Иванов: «Чья рука могла совершить такое преступление, в топе нельзя было узнать. Во дворе толпилось много ребятишек. В годы революции они привыкли к выстрелам и не боялись их.
— Дяденька Иванов, какая стреляла, та на Серпуховку побежала к трамваю! — закричали ребята.
Я выбежал из ворот. Впереди меня, перегоняя друг друга, неслись ребята».
B.Д. Бонч-Бруевич: «Толпа бежала, сначала не зная, где та или тот, кто стрелял во Владимира Ильича.
Ребятишки, бывшие во дворе во время покушения, гурьбой бежали за стрелявшей и кричали:
— Вот она! Вот она!»
C.Н. Батулин: «…вслед за этими звуками я увидел толпу народа, до того спокойно стоявшую у автомобиля, разбегавшуюся в разные стороны, и увидел позади кареты автомобиля тов. Ленина, неподвижно лежавшего лицом к земле. Я понял, что на жизнь тов. Ленина было произведено покушение. Человека, стрелявшего в тов. Ленина, я не видел. Я не растерялся и закричал: «Держите убийцу тов. Ленина!» И с этими криками выбежал на Серпуховку, по которой одиночным порядком и группами бежали в различном направлении перепуганные выстрелами и общей сумятицей люди…
Добежавши до так называемой «стрелки» на Серпуховке, я увидел бежавших двух девушек, которые, по моему глубокому убеждению, бежали по той причине, что позади них бежал я и другие люди, и которых я отказался преследовать.
В это время позади себя, около дерева, я увидел с портфелем и зонтиком в руках женщину, которая своим странным видом остановила мое внимание. Она имела вид человека, спасающегося от преследования, запуганного и затравленного. Я спросил эту женщину, зачем она сюда попала. На эти слова она ответила: «А зачем вам это нужно?» Тогда я, обыскав ее карманы и взяв ее портфель и зонтик, предложил идти за мной. В дороге я ее спросил, чуя в ней лицо, покушавшееся на тов. Ленина: «Зачем вы стреляли в тов. Ленина?», на что она ответила: «А зачем вам это нужно знать?», что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на тов. Ленина».
Н.Я. Иванов: «Тов. Ленин был ранен. Одновременно была ранена одна из женщин, занимавших тов. Ленина разговорами при выходе во двор.
Раненую отвезли в больницу. Когда пришли в Петропавловскую больницу взять белье для раненой, то выяснилось, что она кастелянша из этой больницы… что она явилась совершенно невинной жертвой террора буржуазной наймитки».
С.К Гиль: «Вместе с товарищами из заводского комитета — один оказался из Военного комиссариата — мы помогли Владимиру Ильичу подняться на ноги. Он сам, с нашей помощью, прошел оставшиеся несколько шагов до машины. Мы помогли ему подняться на подножку автомобиля, и он сел на заднее сиденье, на обычное свое место.
Я поехал в Кремль очень быстро, как только позволяла дорога».
И.В. Полуторный: «Рукав рубашки весь в крови. Разрываю его, вижу рану, из которой сочится кровь. Как остановить кровь? Едем уже по Большой Полянке… Вот дом Иверской общины, где имеется приемный покой. Не лучше ли, говорю, заехать сюда, в общину? Тут сделают перевязку.
Шофер отвечает:
— Нигде не остановлюсь, еду прямо в Кремль…
Но до Кремля ехать еще 10–15 минут, а кровь бьет все сильнее. Случайно в кармане нахожу небольшой кусок бечевки, прошу сидящего со мной товарища поддержать немного руку и перевязываю этой бечевкой руку выше раны…»
М.И. Ульянова: «С нетерпением караулю… возвращение знакомой машины. Вот, наконец, она несется как-то особенно быстро. Но что это? Шофер соскакивает и открывает дверцы. Этого никогда раньше не бывало. Ильича выводят из автомобиля какие-то незнакомые люди. Он без пальто и без пиджака, идет, опираясь на товарищей. Бегу вниз по лестнице и встречаю их уже поднимающимися наверх. Ильич очень бледен, но идет сам, поддерживаемый с двух сторон. Сзади них — шофер Гиль. На мой вопрос Ильич успокаивающе отвечает, что ранен только в руку, легко; бегу отворять двери, приготовлять постель».
Г.Я. Лозганев-Елизаров: «Владимир Ильич нашел еще в себе столько самообладания… и сам, почти без посторонней помощи, поднялся домой по лестнице на самый верх».
С.К. Гиль: «Мы провели Владимира Ильича прямо в спальню и положили на кровать.
Мария Ильинична очень тревожилась.
— Звоните скорей! Скорей! — просила она меня. Владимир Ильич приоткрыл глаза и спокойно сказал:
— Успокойтесь, ничего особенного… Немного ранен в руку».
С.К. Гиль: «Владимир Ильич открыл глаза, болезненно посмотрел вокруг и сказал:
— Больно. Сердцу больно…
Винокуров и Бонч-Бруевич постарались успокоить Ильича:
— Сердце ваше не затронуто. Раны видны на руке и только. Это отраженная нервная боль.
