Если отбросить в сторону все байки про смекалку и хитрость, то мы увидим, что и Василий Никитич, и «Сага об Эймунде» повествуют об одном и том же сражении. Однозначно, что роль варягов в победе была велика, но не до такой степени, как они это старались представить. И лишь сопоставив сведения русских и зарубежных источников, мы получим достаточно полное представление о сражении.
Мы не знаем, был во главе печенегов Святополк или нет, но без его или польского короля подстрекательства здесь не обошлось.
Однако тем не менее отбились.
Казалось бы, все, кончились беды, но не тут-то было! На Русь пришел Святополк, а с ним его тесть Болеслав, а значит, и польское войско. Вновь русский князь шел добывать себе киевский стол с помощью иноземных войск. Могут сказать, что и Ярослав привел варягов, которые добывали для него Киев, но дело в том, что новгородский князь их нанял, а сын Ярополка привел на свою землю вооруженные силы, мягко говоря, недружественного государства. Но как бы там ни было, а Ярослав отреагировал моментально и встретил противника на Буге, собрав под своим стягом варягов, киевлян и тех новгородцев, которые оставались в Киеве. Противников разделяла река, и ситуация зеркально напоминала ту, что случилась под Любечем. Только вот складывается такое впечатление, что лавры Святополка не давали покоя Ярославу. Ибо на Буге он вел себя так же, как и его визави на Днепре. Совершал те же самые ошибки.
И если тогда драл глотку Волчий Хвост, то теперь на сцене появляется наш старый знакомый воевода Блуд. Да-да, то самый старина Блуд, который сдал Владимиру Ярополка со всеми потрохами, а потом стал дядькой при князе Ярославе. В «Повести временных лет» его называют Буда, Татищев – Будый, но большинство историков склоняются к тому, что это именно Блуд, и никто иной.
Так вот, стал Блуд разъезжать вдоль Буга и орать поносные речи про польского короля, благо повод для этого имелся. Ибо был Болеслав настолько тучен и дороден, что и на коне мог усидеть с трудом. Что позволяло Блуду упражняться в остроумии. «Проткнем тебе колом брюхо твое толстое», – орал воевода через реку, веселя русское воинство. Багровела от ярости толстая шея польского короля, но от обидчика его отделяла река, и Болеслав мог только зубами скрипеть от ярости. День скрипел, другой, а потом не выдержал. Гаркнув своим воинам: «Если вас не унижает оскорбление это, то погибну один», – король погнал коня вброд через реку. Никто – ни ляхи, ни русские – не ждал от толстяка такой прыти, и в изумлении взирали воины на разворачивающееся перед ними действо. А как только опомнились – одни кинулись в воды Буга, другие побежали строиться в боевые порядки.
Описанию злополучной битвы и ее итогов летописец посвятил лишь пару строчек: «Ярослав же не успел исполчиться, и победил Болеслав Ярослава. И убежал Ярослав с четырьмя мужами в Новгород, Болеслав же вступил в Киев со Святополком» («Повесть временных лет»).
Масштаб катастрофы подчеркивается указанием на количество людей, сумевших убежать с Ярославом. Единицы! Понятно, что ляхи застали русское воинство врасплох и даже хваленые варяги не смогли спасти ситуацию. Они, как когда-то и гридни Святополка, оказались не готовы к внезапной атаке. При таком подходе к делу это поражение не выглядит случайностью, оно выглядит закономерностью.
Что же касается Ярослава, то он просто запаниковал. Перво-наперво он кинулся в свою бывшую вотчину, в Новгород, а оттуда засобирался в Швецию. Но не потребовалось. Появление побитого князя произвело на новгородцев ошеломляющее впечатление. Вроде бы недавно ходили они на Киев, вернулись победителями, а сейчас, получается, их мордой в грязь! В этот раз Ярославу даже не пришлось их о помощи просить, господа новгородцы решили его судьбу сами. А заодно и судьбу остальной Руси. Сын воеводы Добрыни, новгородский посадник Константин, как и его отец, был человеком решительным, а потому распорядился приготовленные для бегства за море ладьи Ярослава изрубить топорами. Что новгородцы охотно и проделали. А затем отважно заявили перепуганному князю: «Хотим и еще биться с Болеславом и со Святополком» («Повесть временных лет»).
Но одно дело шуметь и галдеть и совсем другое претворять в жизнь принятые серьезные решения. Ярослав был гол как сокол, поскольку вся его казна осталась в Киеве и в нее запустил лапу толстяк Болеслав. Но новгородцы не отступили, решив тряхнуть мошной, что само по себе достойно удивления: «Стали собирать деньги от мужа по 4 куны, а от старост по 10 гривен, а от бояр по 18 гривен» («Повесть временных лет»). А когда нужные средства были собраны, то новгородское посольство отправилось за море. Все к ним, к варягам.
В это же самое время к шведскому королю Олаву Шетконунгу отправились княжеские сваты просить руки его дочери Ингигерды для Ярослава. Князь шел по пути, проторенному родителем. Согласно «Саге об Олаве Святом», принцесса заявила своему отцу: «Если я выйду замуж за Ярицлейва конунга, то я хочу получить от него как вено все владения ярла Альдейгьюборга и сам Альдейгьюборг». Если все это перевести на русский язык, то было сказано: «Хочу Старую Ладогу с волостью!» Ярослав никогда не был жадным, особенно когда дело касалось его личных или государственных интересов. Получилось, как у Александра Сергеевича Пушкина:
Сват приехал, царь дал слово,
А приданое готово:
Семь торговых городов
Да сто сорок теремов.
Одним словом, ударили по рукам.
Дочь шведского короля получила то, что хотела, а по прибытии в Новгород оставила в Ладоге верного человека: «Ингигерд конунгова жена пожаловала Регнвальду ярлу Альдейгьюборг, и он стал ярлом всей той области. Регнвальд ярл правил там долго, и о нем ходила добрая слава» («Сага об Олаве Святом»). Ну да бог с ней, с Ладогой. Для Ярослава принципиальным было иное – во-первых, у него был теперь надежный тыл, а во-вторых, он получал мощнейшую поддержку скандинавов в лице своего тестя. Надо думать, что Шетконунг вместе с дочуркой прислал и своих варяжских псов войны, а вместе с теми бойцами, что уже наняли за морем новгородцы, это была грозная сила. Польскому родственнику Святополка Ярослав противопоставил свою шведскую родню.
Пока его оппонент занимался накоплением сил, Святополк был озабочен тем, чтобы как можно скорее избавиться от настырного тестя и его ляхов. Ведь изначально все было просто. Помог родственнику, получи награду и ступай к себе в Польшу со славой. Как бы не так! Складывается такое впечатление, что дорогой тестюшка решил сам утвердиться на златом киевском столе. Для начала он заявил зятю: «Разведите дружину мою по городам на покорм» («Повесть временных лет»). Это было первым шагом к тому, чтобы он стал хозяйничать в Киеве, как у себя дома.
Сестру Ярослава, княжну Предславу, похотливый толстяк сделал своей наложницей, а затем и вовсе увез в Польшу – «поволочив Преславу» (Пискаревский летописец). Надо думать, что и королевское рыцарство рыскало по окрестностям Киева в поисках красных дев, пользуясь своим правом победителей. Люди начали ненавидеть ляхов, а заодно с ними и того, кто их привел. Дошло дело до того, что Святополк лично был вынужден отдать своим подданным следующий приказ: «Сколько есть поляков по городам, избивайте их» («Повесть временных лет»). Этого сигнала озлобленному народу было достаточно, чтобы начать действовать. «И перебили поляков», – скромно замечает летописец, подводя итог кровавой вакханалии, которая развернулась в окрестностях Киева. Только теперь до Болеслава наконец дошло, что он несколько загостился, а потому, прихватив княжескую казну, бояр Ярослава, его сестер и многочисленный полон, лях отправился восвояси. Но главное, Червенские города, которые князь Владимир в свое время у них отвоевал, поляки оставили за собой. Но Святополк был готов ими пожертвовать, лишь бы дражайший родственник убирался поскорее домой.
И когда казалось, что можно утереть пот со лба и перевести дух, новая тревожная весть выбила сына Ярополка из равновесия – на Киев идет Ярослав с варягами и новгородцами. Святополк оказался совершенно не готов к такому повороту событий. Он в очередной раз недооценил своего кузена, и теперь за это приходилось расплачиваться. Поляки ушли, а русские не хотели сражаться за того, кто резал своих родственников и отдал страну во власть иноземцев. Да, он законный князь и старший в роду, но Руси он не нужен, ибо скомпрометировал себя окончательно и бесповоротно. Очевидно, что это осознавал и сам Святополк, поэтому он и был вынужден оставить Киев – «и бежа Святополк в Печенеги» (Пискаревский летописец).
А куда еще ему было податься? Вся надежда была теперь только на этих грозных воинов степей, именно их бездомный беглец собирался противопоставить на поле боя свирепым варягам Ярослава. Сдаваться он не планировал, даже теперь.
