Во время подготовки реформы 1861 г. основная линия борьбы проходила не между либералами и крепостниками, как утверждала дворянско-буржуазная историография, а между классом помещиков в целом, с одной стороны, и крестьянскими массами, с другой.
Крестьяне не принимали непосредственного участия в подготовке реформы. Они были совершенно отстранены от решения животрепещущих для них вопросов. Все дело, связанное с их освобождением, правительство передало исключительно в руки дворян и чиновников. Крестьяне не имели возможности даже со стороны следить за ходом подготовки реформы. Ввиду своей почти поголовной неграмотности и той ничтожной гласности, которая была допущена царизмом, они не знали достоверно, что делалось в губернских Комитетах п в Редакционных Комиссиях. Но крестьяне на собственной спине ощущали, какой чудовищный грабеж против них замышляли помещики и с новой силой поднимались на борьбу.
Опубликование рескриптов еще больше усилило нетерпение крестьян, обострило до предела их жажду освобождения от крепостного рабства. С конца 1857 г. в Петербург стали поступать многочисленные донесения с мест, что крепостные крестьяне изо дня на день ждут объявления воли. 1 января 1858 г. церкви повсеместно были заполнены крестьянами, надеявшимися услышать чтение манифеста об отмене крепостного права. Кое-где народ начал поговаривать, что «вольность уже объявлена, но только паны спрятали указ»[414].
С первых же дней подготовки реформы крестьяне поднялись на борьбу за «чистую волю», под которой они понимали безусловное освобождение их от барщины и постылой власти помещиков. При этом многие из них были уверены, что вся поместная земля останется за миром. «Мы господские, а земля наша», – так издавна говорили крестьяне. В архивном фонде III отделения сохранилось секретное донесение штаб-офицера корпуса жандармов из Воронежа, датированное 122 декабря 1857 г. «Между простым народом…, – сообщал жандарм князю Долгорукову, – почти повсеместно распространено убеждение, что с нового 1858 г. помещичьи крестьяне будут вольными, и что им будет отдана в собственность земля. Относительно последней крестьяне заходят так далеко в своем заблуждении, что уверены в поступлении в их владение даже собственно господской земли, со всеми угодьями. Убеждение это не имеет никакого определенного источника и образовалось из слепой, бессмысленной молвы; но оно так сильно между крестьянами, что входит в их соображения в домашних расчетах и сделках. Многие дела их откладываются до нового года и предполагаемого изменения порядка вещей[415].
Среди многочисленных форм антикрепостнического протеста во время подготовки реформы самое широкое распространение получили: самовольная смена крестьянами вотчинной администрации, отказ платить оброк и выполнить барщину. «Беспорядки, наиболее теперь случающиеся», констатировало III отделение в политическом обозрении за 1858 г., состоят в том, что крепостные люди уклоняются от взноса оброка и отправления других повинностей или вообще выходят из всякого подчинения старостам и своим владельцам[416].
Одним из проявлений классовой борьбы в период подготовки реформы было так называемое трезвенное движение, т. е. выступление крестьян против винных откупов. Как известно, откупщики, получая монопольное право на продажу вина в той или иной губернии, становились ее полными хозяевами. Кроме производительного увеличения цен на вино при плохом его качестве, они подкупали взятками местную администрацию, систематически спаивали население сел и городов, наживая на этом огромные барыши. Движение против винных откупов впервые обнаружилось в 1858 г. в литовско-белорусских губерниях (Ковенской, Виленской и Городненской). Особенно большие размеры оно приняло в 1859 г., охватив 23 губернии, в том числе Рязанскую, Тульскую, Калужскую, многие губернии Поволжья, промышленного центра и Украины. На мирских сходках крестьяне составляли приговоры об отказе от вина, назначали денежные штрафы и даже телесные наказания нарушителям принятого решения. «В течение 1859 года, – доносил царю шеф корпуса жандармов, – случилось у нас событие, совершенно неожиданное. Жители низших сословий, которые, как прежде казалось не могут существовать без вина, начали добровольно воздерживаться от употребления крепких напитков»[417]. В ряде мест трезвенное движение вылилось в бурные формы: толпы крестьян громили кабаки, избивали откупщиков и поддерживавших их чиновников. В отдельных случаях происходил и столкновения крестьян с вызванными для их усмирения воинскими командами.
Трезвенное движение 1858–1859 гг. было массовым протестом крестьян не только против винных откупов, но и против феодально-крепостнического строя в целом, одним из институтов которого являлась откупная система. Н.А. Добролюбов в статье «Народное дело» писал, что трезвенное движение «доказывает способность народа к противодействию незаконным притеснениям и к единодушию в действиях»[418]. Движение против винных откупов было свидетельством огромной потенциальной энергии, таившейся в крестьянских массах, показателем сложившейся в стране революционной ситуации.
Подлинными защитниками интересов многомиллионных крестьянских масс, истинными выразителями их надежд и чаяний были в тот период революционные демократы во главе с Н.Г. Чернышевским. В работах: «О новых условиях сельского быта», «Суеверие и правила логики», «Критика философских предубеждений против общинного владения», «·Материалы для решения крестьянского вопроса», «Труден ли выкуп земли?» и в других сочинениях, опубликованных в «Современнике» Чернышевский показал, что подготавливаемая правительством и помещиками реформа явится на деле обманом и ограблением крестьян. Еще до опубликования рескриптов в статье «О поземельной собственности» Чернышевский изложил свою программу по крестьянскому вопросу. Ее основные положения сводились к следующему: ликвидация помещичьей собственности на землю без всякого выкупа, национализация земли и передача ее крестьянам на правах общинного владения[419]. В период подготовки реформы идею ликвидации помещичьего землевладения и национализации земли Чернышевский неустанно старался довести до сознания передовой общественности, полагая, что только такая мера приведет к окончательной ликвидации крепостничества. Чернышевский беспощадно бичевал либералов за трусость и предательство, за узость и ограниченность их реформаторских планов. В противоположность либералам, шедшим на сделку с царизмом, Чернышевский боролся за революционный выход из кризиса. Он страстно ожидал народного восстания и всемерно готовился к нему. «Чернышевский понимал, – писал В.И. Ленин, – что русское крепостническо-бюрократическое государство не в силах освободить крестьян, т. е. ниспровергнуть крепостников, что оно только и в состоянии произвести «мерзость», жалкий компромисс интересов либералов (выкуп – та же покупка) и помещиков, компромисс, надувающий крестьян призраком обеспечения и свободы, а на деле разоряющий их и выдающий с головой помещикам. И он протестовал, проклинал реформу, желая ей неуспеха, желая, чтобы правительство запуталось в своей эквилибристике между либералами и помещиками и получился крах, который бы вывел Россию на дорогу открытой борьбы классов»[420].
Наряду с революционным лагерем внутри России на защиту интересов крестьян выступил А.И. Герцен, находившийся в то время за рубежом. Будучи не стесненным условиями царской цензуры, Герцен развернул страстную революционную агитацию. Для этого он основал в Лондоне в 1853 г. «Вольную русскую типографию». С 1855 г. Герцен стал выпускать сборник «Полярная Звезда», а с 1 июля 1857 г. вместе с Н.П. Огаревым приступил к изданию знаменитого журнала «Колокол». «Герцен, – писал В.И. Ленин, – создал вольную русскую прессу за границей – в этом его великая заслуга. «Полярная Звезда» подняла традицию декабристов. «Колокол» (1857 – 1867) встал горой за освобождение крестьян. Рабье молчание было нарушено[421].
А.И. Герцен очень внимательно следил за ходом обсуждения крестьянского вопроса. На страницах «Колокола» он неустанно разоблачал всевозможные махинации крепостников против освобождения крестьян, предавал гласности многочисленные случаи казнокрадства, мошенничества, лихоимства чиновников и безудержного произвола помещиков. Несмотря на таможенные преграды и полицейские рогатки, «Колокол» Герцена неудержимым потоком проникал в самые отдаленные уголки необъятной Российской империи. Как утверждал Катков, «Колокол» постоянно лежал на столе у председателя Редакционных комиссий Ростовцева «для справок по крестьянскому вопросу». Его, несомненно, читал и Александр II. По свидетельству современников, дворяне и чиновники боялись разоблачений «Колокола» гораздо больше, чем коронного суда. «Вы – сила, вы – власть в русском государстве»[422], – заявил в 1858 г. А.И. Герцену либерал Б.Н. Чичерин.
