Более того, мне было ясно, что я подвергну себя серьезной опасности, если окажусь захваченным со снайперской винтовкой в руках. Судьба пленных снайперов мне была уже хорошо известна. С неохотой я уступил доводам разума, говорившим, что мне следует уничтожить свою снайперскую винтовку и вооружиться вместо нее пистолетом и МР40.
Я подошел к самоходному штурмовому орудию, которое стояло поблизости. На его броне сидело много пехотинцев, готовых к попытке прорыва на запад.
— Подожди секунду, — сказал я водителю. — Я хочу положить мой карабин под твои траки, чтобы уничтожить его наверняка.
Я уложил свою снайперскую винтовку прикладом под левый трак, поднялся и махнул рукой водителю.
— Все сделано, можешь начинать!
Самоходка, качнувшись, двинулась вперед. Ее траки крепко сжали приклад, дерево затрещало, и металл заскрежетал о металл. С глухим звоном разлетелись линзы оптического прицела, и карабин полностью исчез под гусеницами. Через несколько секунд его разбросанные по сторонам искореженные обломки показались позади самоходки. Несмотря на то что винтовка была лишь оружием, для меня это был тяжелый миг.
За редким исключением, все немецкие снайперы также уничтожали свои винтовки перед концом войны или перед тем, как угодить в плен. По этой причине настоящие снайперские винтовки той поры являются чрезвычайной редкостью сегодня.
Я с сожалением отрешенно глядел на то, что осталось от моего карабина. Но вдруг из этого состояния меня вывел громкий голос, раздавшийся над самым моим ухом:
— Внимание, внимание! Это голос пангерманского радиовещания!
Обернувшись, я увидел, что позади меня стоит Викинг с густыми усами. Тот продолжал:
— Благодаря решительной стратегии фюрер достиг своей цели, сумев объединить свои силы на востоке с войсками, сражавшимися на западе, и создал мощное военное формирование. После свирепых боев эти войска сумели провести большевиков к столице. Здесь фюрер сделал им решающий выстрел в колено при поддержке главного идиота рейха Гиммлера и пропагандистской морды Геббельса. Зиг хайль, мы добились этого!
Даже в этой мрачной ситуации похожий на викинга старший сержант не потерял своего убийственного чувства юмора. Похлопывая меня по плечу и кивая в сторону разломанной винтовки, он добавил:
— Не бери это в голову, старик! Теперь твои шансы вернуться домой значительно возросли. Разве, убегая, не нужно следовать за остальными? Насладись мирной жизнью, если сможешь добраться до нее, — с этими словами он развернулся и исчез в подлеске.
Я и Петер подготовились к своему длительному маршу так тщательно, насколько могли. Но несмотря на все усилия, мы не смогли раздобыть еды. Однако слева и справа от дороги везде валялись разбросанные пожитки беженцев, которые они оставляли позади или выбрасывали по пути. Мы поднимали все, что можно было легко унести и что можно было впоследствии обменять на еду: разные котелки, кофемолку и две пары элегантных женских туфель. В итоге мы решили взять с собою только туфли, надеясь, что, благодаря любви женщин к обновкам, всегда сможем их пристроить.
Лишь несколько немецких частей сдались, как того требовали русские, а большая часть попыталась спастись, прорвавшись на запад. Соответственно советские войска завершили свое наступление 10 мая, предприняв массированную танковую и воздушную атаку на смешанные колонны из беженцев и немецких частей, заполнявшие дороги. Даже самые мелкие группы были уничтожены русской истребительной авиацией. Наблюдая за этим, мы решили двигаться ночью и прятаться в дневное время. На вторую ночь, все еще находясь в населенной немцами Судетской области, мы вышли к одиноко стоящей ферме.
Тусклым светом горело одно завешенное окно. К этому моменту мы были очень голодны и надеялись, что, наконец, сможем раздобыть у фермера немного еды. Мы осторожно подползли к дому и постучали в окно. Занавеска отодвинулась, и перед нами появился пятидесятилетний мужчина со свечой в руке. Глядя на нас, он открыл окно и спросил на ломаном немецком, чего мы хотим. Я сразу определил, что он был чехом, и инстинктивно отступил в темноту. Но голод был столь силен, что мой неопытный товарищ забыл об осторожности и предложил обменять пару туфель на еду. Чех согласился на обмен и взял туфли, сказав:
— Русский солдат на верхнем этаже, тсс! Подождите, я вернусь через несколько минут, — с этими словами он исчез.
Хотя я тогда еще не знал о жестоком изгнании судетских немцев чешским населением, меня вдруг охватили подозрения. Через окно я смог разглядеть немецкую надпись в рамке и висевший под ней календарь с немецкими названиями месяцев за 1944 год. Что делал чех в доме немца? Почему русский солдат мирно спал на верхнем этаже? Я толкнул локтем Петера и прошептал:
— Друг, это не пахнет добром! Забудь о туфлях, нам пора убираться, — с этими словами я потащил товарища от окна.
Но Петер возразил:
— Нет, я не верю в эту чушь, — и высвободился от моей хватки.
Я оставил его и побежал к лесу, крича другу:
— Дуй за мной, дурак, пока они не сцапали тебя! Мое решительное бегство сломило волю Петера, который, в последний раз взглянув на окно, все-таки последовал за мной. Я находился уже в тридцати метрах от дома и был надежно укрыт темнотой, но мой товарищ едва отбежал и на десять метров, когда в окне снова возник чех с пистолетом-пулеметом МР40 в руках и открыл огонь. Едва увидев оружие, Петер со всех ног рванул к лесу. Я развернулся при первых звуках выстрелов и стал наводить на цель свой собственный пистолет-пулемет, пока товарищ бежал ко мне. Но вдруг Петер упал, словно сраженный вспышкой, и я открыл огонь. Стекло разбилось, начали разлетаться осколки деревянной оконной рамы, но пули не попали в чеха: он отскочил от окна и не решался открыть огонь снова. Пригибаясь, я подбежал к своему товарищу и оттащил его в безопасное место на краю леса, все время напряженно ожидая, что из дома выскочат вооруженные бойцы. Но попрежнему царила замогильная тишина. Я опустил Петера на землю, как только мы достигли первых кустов, и перевернул его на живот. Петер застонал. Я ощупал ткань его униформы, она была вся пропитана кровью. Очередь, выпущенная чехом, смертельно ранила Петера. Когда я перевернул его снова на спину, мой друг уже потерял сознание. Через несколько минут он умер.
При этом я был вынужден все время краем глаза следить за домом. Но там не наблюдалось никаких признаков движения. Я исчез из опасного места, как только Петер умер, и продолжил двигаться, ориентируясь на Полярную звезду и свой маленький карманный компас. Оставшись сам по себе, я был вынужден действовать особенно осторожно. Тем более что я прежде слышал, что чешские партизаны стали надевать немецкую униформу, чтобы выманивать своих врагов из укрытий. Следовательно, я прятался от небольших групп бойцов в немецкой униформе, маршировавших позади меня, особенно если они появлялись в дневное время.
Когда я искал себе укрытие на второй день своего бегства, то неожиданно услышал рядом с собой немецкие голоса. Пробравшись ползком туда, откуда доносился звук, я увидел небольшую группу бойцов из артиллерийского полка моей собственной дивизии. Осторожно я позвал их и затем поднялся из укрытия. Прежде чем я успел представиться, один из артиллеристов узнал меня:
— Это Йозеф Оллерберг, снайпер с множеством убийств на его счету. Он обладатель золотого "Знака снайпера" и Рыцарского креста.
Группа состояла из двенадцати бойцов. Ее возглавлял полковой повар, штабной сержант Вермаейр. Услышав мое имя, солдаты заспорили, брать им меня с собой или нет. Деятельность нацистской пропагандистской машины теперь работала против меня. Очень многие газеты печатали статьи о немецких снайперах, красочно описывая их достижения. При этом во многих из них печатались и фотографии снайперов. А я довольно часто становился героем подобных публикаций. Было вполне вероятно, что русские и чехи знают мое имя, как я выгляжу, и будут высматривать меня среди бойцов, которые попадут им в руки. Поэтому большинство пехотинцев боялось жестокой кары, если они окажутся пойманными вместе со столь известным снайпером. У меня на душе стало скверно, и я уже собрался продолжить движение своим путем, но тут штабной сержант, наконец, топнул ногой и прекратил спор, сказав, что я могу пойти с ними. Однако мне всегда приходилось находиться в хвосте отряда, чтобы прикрывать его тыл. Я полз в одиночестве позади артиллеристов в течение четырех дней, стараясь как можно меньше напоминать им о своем существовании.
Ощущая себя в безопасности в такой большой группе, пехотинцы двигались преимущественно в дневное, нежели в ночное время. На четвертый день мы нашли мертвого чеха. Кровь на его груди еще не успела высохнуть. Следовательно, он умер незадолго до нашего появления. Стоя над ним, озадаченные и нерешительные бойцы обсуждали, что могло случиться. Вдруг чех открыл глаза. Его грудь приподнялась, из его рта с хрипом вышло несколько сгустков крови. В тот же миг чех принял сидячее положение, схватил МР40, лежавший рядом с ним, и нажал на спусковой крючок. Немецкие стрелки разбежались кто куда и прыгнули в траву. Пули просвистели высоко над их головами и не причинили вреда никому из них. Через считаные секунды чех снова рухнул на траву, на этот раз окончательно мертвый, разряжая в небо остатки магазина своего пистолета-пулемета. Теперь стрелки были настороже, поскольку было маловероятно, чтобы этот партизан был сам по себе.
