15 или 17 мая 1550 г. крестьяне, жители села Обжи, убили основателя соседней с ним Андрусовой пустыни (близ Ладожского озера в Обонежской пятине) Адриана, возвращавшегося из Москвы[1333]. Несколько раньше,
5 марта 1550 г., убит был Адриан, основатель Адриановой пустыни (в 5 м от Пошехонья). В убийстве принимали участие «поселяне» из соседнего с пустынью Белого села[1334]. Крестьяне захватили и разделили между собою монастырское имущество. Позднее дело разбиралось губными старостами. Предводитель восставших крестьян Иван Матренин был повешен, а другие участники нападения на монастырь отправлены в темницу «до кончины живота»[1335].
До нас также дошли сведения о ряде городских волнений этого времени; так, в 1549 г. «смутишася людие града Устюга». Волнение это было направлено в первую очередь против посадских богатеев: «восстали друг на друга и много домов[1336] разграбили, многих и человек смерти предали». Только после вмешательства центральной власти «все то междусобие»[1337] было прекращено[1338].
В марте 1550 г. в связи с большим пожаром произошло новое волнение («рагоза и нелюбовь») во Пскове. Здесь так же, как и на Устюге, «меншия люди начаша грабити богатых людей животы»[1339]. Обострение противоречий зашло к 50-м годам настолько далеко, что гнев посадской бедноты обратился уже на местных богатеев из среды тех же посадских людей.
Возможно, что с брожением в Новгороде связана попытка правительства Ивана IV разрушить его торгово-ремесленные корпорации и тем ослабить городское население, использовавшее, очевидно, имевшиеся в его распоряжении организационные формы для борьбы за свои интересы. В 1550 г. Иван IV «порушал ряды и грамоты рядовые собрал в казну»[1340].
Нарастание классовой борьбы после московского восстания и прихода к власти феодальной аристократии показывало, что должны были произойти какие-то радикальные перемены в составе правительства, с тем чтобы оно могло подавить недовольство широких слоев крестьянства и посадских людей.
Глава VII
РЕФОРМЫ ПРАВИТЕЛЬСТВА КОМПРОМИССА 1549–1552 гг
Как показали последующие события, успехи, одержанные представителями боярской группировки Шуйских, после московского восстания 1547 г. оказались кратковременными ввиду узости той социальной базы, на которую они опирались. Уже к началу 1549 г. окончательно формируется правительство компромисса, отражавшее интересы широких кругов феодалов. Фактическим главой нового правительства Ивана IV стал Алексей Федорович Адашев[1341]. Пользуясь большим влиянием на Ивана IV, Адашев уже в 1549 г. берет в свои руки важнейшую текущую правительственную работу. В то же время происходят серьезные изменения состава Боярской думы, показывающие постепенную потерю позиций феодальной аристократии в этом учреждении. Состав Думы резко увеличился: вместо 12 человек бояр, входивших в нее в 30-х годах XVI в., в Думе к концу 1549 г. насчитывалось 32 боярина, причем характерно, что десять бояр получили свои звания уже после февраля 1549 г.[1342] В их числе был ряд сподвижников главы правительства Алексея Адашева. О князе Дмитрии Ивановиче Курлятеве как о «единомысленнике» князя Курбского и его «приятелей» говорит сам Иван Грозный[1343]. Близок к Адашеву был и Иван Васильевич Шереметев[1344], постриженный позднее в цитадели нестяжательства Кирилло-Белозерском монастыре, который поддерживал Сильвестра. Входил в Избранную раду Михаил Яковлевич Морозов[1345]. Всего боярами стали после московского восстания 1547 г. 18 человек, т. е. больше половины состава бояр Думы в конце 1549 г. получило свои Звания после восстания. Из числа бояр, вошедших в Думу в начале 1547 г. или в конце 1546 г., остались в живых к концу 1549 г. всего четверо[1346]. Остальные 10 бояр получили звание еще до этого[1347].
Сходная картина наблюдается и при изучении состава окольничих. Из девяти человек шестеро получили свои звания в 1549 г., двое в 1547 г. (в годы боярского правления было всего 2–3 окольничих). Увеличение в три раза численного состава Думы свидетельствовало
о стремлении правительства ослабить политическое влияние нескольких аристократических фамилий, монопольно распоряжавшихся Думой в малолетство Ивана Грозного. Однако в силу существования системы местничества это мероприятие было половинчатым: в Думу попадали новые лица, но все же из знатнейших боярских и княжеских фамилий. Резкое увеличение состава окольничих особенно существенно: этот думный чин получали по преимуществу нетитулованные представители старо-московского боярства, поддерживавшие централизаторские устремления правительства. Отец Алексея Адашева Федор Адашев, М. Я. Морозов, В. М. Юрьев сделались окольничими именно в 1547–1550 гг.
Перемены произошли и в составе дворцовых учреждений[1348]. После января 1549 г. был отставлен от казначейства И. И. Третьяков, поддерживавший в годы боярского правления Шуйских. Не будучи формально казначеем, решающее влияние на дела государственной канцелярии приобрел А. Ф. Адашев[1349]. В литературе уже ставился вопрос о так называемой Избранной раде, которая, по словам Курбского, в 50-е годы XVI в. осуществляла правительственные мероприятия. С. В. Бахрушин показал, что это название было переводом термина «Ближняя дума»[1350]. С этим объяснением в целом следует согласиться. Выделение Ближней думы было одним из следствий расширения состава Боярской думы. Состав Этой думы для 1549 — начала 1550-х годов определить почти невозможно, да вряд ли он был постоянным.
Во время мартовских событий 1553 г. ближними боярами были князья Иван Федорович Мстиславский и Владимир Иванович Воротынский, поддерживавшие кандидатуру сына Грозного, Дмитрия, на русский престол[1351]. С. В. Бахрушин включает в Ближнюю думу еще И. В. Шереметева Большого, князя Д. Ф. Палецкого, М. Я. Морозова и князя Д. И. Курлятева, приходивших к присяге первыми в марте 1553 г. и участвовавших в разборе дела князя Семена Васильевича Лобанова-Ростовского[1352].
В состав Близкней думы, на его взгляд, входили также думные дворяне А. Ф. Адашев, И. Вешняков, дьяк И. Висковатый, печатник Никита Афанасьевич Фуников[1353].
Возможно, позднее в Ближнюю думу входили бояре Ю. М. Булгаков, Д. И. Курлятев, В. М. Юрьев, И. И. Пронский, В. С. Серебряный, И. В. Шереметев, И. М. Воронцов, окольничий А. Ф. Адашев и постельничий И. М. Вешняков, подписавшие в январе 1555 г. приговор о разбойных делах[1354]. К правительству Адашева был близок протопоп придворного Благовещенского собора Сильвестр, пользовавшийся после восстания 1547 г. огромным влиянием на молодого царя. В своей деятельности и идеологии Сильвестр выражал интересы дальновидных кругов боярства и нестяжательского духовенства[1355].
Состав правительства Ивана IV 50-х годов XVI в. явился предметом специального исследования И. И. Смирнова, который дал обстоятельные очерки, посвященные участию в правительственной деятельности митрополита Макария, Захарьиных, Адашева, Сильвестра и дьяка Висковатого[1356]. Эти лица, по его мнению, играли наиболее крупную роль в политике Русского государства в середине XVI в.[1357]. Действительно, и Макарий, и Сильвестр, и другие названные И. И. Смирновым лица были видными политическими деятелями. Однако с оценкой характера их деятельности, данной автором, на наш взгляд, согласиться в ряде случаев трудно. Так, митрополит Макарий содействовал оформлению идеологии русского самодержавия, сыграл заметную роль в деле венчания Ивана IV, в идеологическом обосновании борьбы за Казань и т. п.[1358] Но вместе с тем Макарий активно боролся против царской программы секуляризации церковных земель, защищая своекорыстные интересы духовных феодалов. Выпустив из поля зрения церковную реформу середины XVI в. (Стоглав), И. И. Смирнов дал идеализированную картину деятельности такого яркого представителя воинствующей церкви, каким был Макарий[1359]. Реформы конца 40-х — начала 50-х годов XVI в. проводились в известной мере за счет ущемления интересов церкви и были враждебно ею встречены.
Как «о доверенном лице митрополита Макария» говорит И. И. Смирнов о Сильвестре[1360]. Но это превращение идейного противника осифлян в их соратника достигается путем отрицания единодушных показаний большинства сохранившихся источников о деятельности Сильвестра (Послания Ивана Грозного, сочинения Курбского, Царственная книга)[1361]. Вопреки им И. И. Смирнов считает, что Сильвестр скорее был доверенным исполнителем, чем руководителем и вдохновителем правительства[1362].
