На совещании у командующего фронтом, состоявшемся 27 июня на командном пункте П. И. Батова, начальник штаба генерал М. С. Малинин доложил об итогах трехдневных боев, уточнил обстановку и положение войск. Здесь мы узнали, что минувшей ночью 1-й гвардейский танковый корпус оседлал дороги, ведущие из Бобруйска на запад и северо-запад и тем самым отрезал пути отхода из этого города. Быстро продвигалась на Слуцк и конно-механизированная группа Генерал Рокоссовский приказал 3-й и 48-й армиям сменить у Титовки 9-й танковый корпус и создать там плотные боевые порядки — на случай если противник попытается вырваться из окружения. Нам, авиаторам, предстояло не только вести разведку, но и прикрывать с воздуха танкистов, идущих на Осиповичи и Марьину Горку, а также конников, наступающих на Слуцк. А для этого требовалось усилить группировку авиации. Но как? Основные наши силы действовали по отступающим вражеским колоннам. И все-таки мы решили перенацелить одну дивизию бомбардировщиков на помощь своим подвижным частям. Доложил об этом генералу К. К. Рокоссовскому и главному маршалу авиации А. А. Новикову. Они согласились с нашим предложением.
Не вызывало сомнений, что противник будет усиливать сопротивление, бросать в бой резервы, пытаясь выиграть время и занять выгодные оборонительные рубежи, пока наши подвижные группы не замкнули второе кольцо окружения в районе Минска.
Необходимо было увеличить радиус действия самолетов для поддержки подвижных частей, уходивших все дальше и дальше. Пока мы обсуждали этот вопрос в штабе, принесли данные разведки: окруженные у Титовки гитлеровцы начали собираться в колонны. Это нас насторожило, и мы решили следить за ними более внимательно. Примерно к 17 часам стало совершенно ясно, что фашисты свои основные силы подтягивают к дороге, идущей на Титовку. Значит, они, как и ожидалось, готовятся к прорыву, чтобы соединиться со своей 4-й армией.
Эти данные мы немедленно сообщили командующим 3-й и 48-й армиями и командиру 9-го танкового корпуса. Сразу же позвонил К. К. Рокоссовскому. С КП мне ответили, что Г. К. Жуков, А. А. Новиков, К. К. Рокоссовский и П. И. Батов совещаются. Я попросил дежурного немедленно доложить командованию о результатах разведки, разыскать и пригласить к телефону представителя оперативного управления штаба ВВС полковника М. Н. Кожевникова. Рассказав ему о полученных разведданных, я попросил передать их А. А. Новикову. Надо было немедленно наносить удар по окруженным вражеским войскам. Вечером они наверняка могут пойти на прорыв.
Вскоре мне сообщили, что начальнику штаба фронта поставлена задача выяснить, , где проходит линия соприкосновения с противником частей 3-й и 48-й армий и 9-го танкового корпуса, чтобы авиация знала ее точно. Разделаться с окруженной группировкой было приказано нашей воздушной армии.
Пока шли доклады, переговоры, мы начали собирать силы. Бомбардировщики и штурмовики, прилетающие с заданий, немедленно заправляли горючим, снаряжали боеприпасами.
Мы понимали, что наша авиация непременно встретит противодействие в воздухе. Надо было создать группу истребителей, которые бы обеспечили свободу действий бомбардировщиков и штурмовиков над целью.
А у нас практически все истребительные корпуса и дивизии были задействованы, причем на аэродромах самолетов оказалось очень мало. Как же выйти из положения?
Беспокоило и другое: для разгрома с воздуха такой массы войск нужны сотни бомбардировщиков и штурмовиков. Причем экипажи их должны быть отлично подготовлены к выполнению такой задачи. При массированном применении авиации требуется и особенно четкое управление самолетами.
Мы не располагали временем на подготовку экипажей и на организацию сложной системы управления. Противник мог уйти.
Уже пора было ставить задачи частям. Из штаба армии сообщили, что на аэродромах стоят в готовности 189 штурмовиков и бомбардировщиков, в течение часа будет еще 360. Это уже хорошо. Что касается истребителей, решили использовать резерв — 1 — ю гвардейскую дивизию. Ее частям я приказал сосредоточиться для прикрытия района планируемого удара Предупредил и командира 6-го истребительного корпуса: собрать два-три полка.
Время — 17 часов 30 минут, а от командующего фронтом указаний еще нет. На одном конце телефона — Кожевников, на другом — я. Сижу как на горячих угольях Уже солнце на закате, день кончается, не успеем засветло посадить самолеты Опять тороплю Кожевникова Он докладывает: идет совещание, ждите. Я его прошу позвать Новикова.
Подошел к телефону главный маршал авиации, спрашивает:
— Что ты волнуешься?
— Времени мало, скоро наступит темнота.
— Не волнуйся Нам же надо точно выяснить, куда дошли армии, а то полетите и ударите по своим. Ждите.
Наконец в седьмом часу вечера мне передали начертание линии фронта и приказание Рокоссовского: «Нанести удар по окруженной группировке до наступления темноты О времени удара и количестве самолетов донести». Не кладя телефонной трубки, я уже обдумал решение и написал боевое распоряжение. Надо теперь передать его. Успею ли? Ведь у аппаратов моего звонка ждут четыре командира корпуса, более десятка командиров дивизий.
Выход нашел. У каждого аппарата посадил офицера оперативного отдела штаба и сказал:
— Сейчас буду ставить задачу командиру третьего бомбардировочного корпуса. Запишите, что я скажу, и передайте другим командирам. Ясно? Прошу соблюдать тишину.
Я стал доводить задачу командиру 3 бак генералу Каравацкому. Начал с него потому, что его экипажам лететь до цели дальше, чем другим. Приказываю: частям корпусов и дивизий нанести удар по колоннам и скоплению войск противника юго-восточнее и юго-западнее Титовка Цели выбирать ведущим групп. Высота бомбометания 1200 — 1600 метров. 6 бак будет наносить удар с этих же высот, с высот от 200 до 1200 метров — штурмовики 4 шак, 2-й гвардейской и 299-й штурмовых авиадивизий. Район боевых действий прикрыть 1-й гвардейской над на высотах от 500 до 1000 и 6 иак — от 1500 до 3000 метров. Удар нанести в промежуток от 18.30 до 20.30.
Указав, где проходит линия фронта, распорядился наносить удары не ближе двух с половиной-трех километров от нее, чтобы не поразить свои войска В районе цели занимать заданные эшелоны и внимательно наблюдать за своими самолетами, чтобы не помешать другим группам выполнять задачи.
Прикрытие осуществлять по внешней линии окружения, не допускать авиацию противника к району боевых действий с 18 часов 30 минут до 20 часов 30 минут. По окончании патрулирования истребителям атаковать скопления войск противника. 282 и 283 над находиться в готовности к наращиванию сил в воздухе. Этот текст был передан циркулярно всем за семь — десять минут. Все командиры доложили, что усвоили задачу и приступили к ее выполнению. Когда я слушал последний доклад, первые авиационные части уже поднимались в воздух.
Такая оперативность в организации массированных боевых действий авиации была бы немыслима без исключительно четкой работы всех звеньев штаба армии, без полного взаимопонимания командиров, начальников и подчиненных, людей, прошедших через суровые испытания, познавших горечь неудач и радость побед Пока я ставил задачи командирам, офицеры под руководством П. И. Брайко, можно сказать, синхронно организовали и управление, давали все необходимые указания по каналам связи, определяли порядок представления донесений о ходе боевых действий. И хотя все это делалось незаметно, как бы помимо меня, я был уверен, что аппарат, возглавляемый Петром Игнатьевичем Брайко, никаких упущений не допустит.
Более 30 минут занял взлет групп самолетов, выделенных для разгрома окруженной группировки немецко-фашистских войск. Как и ожидалось, спланированное нами эшелонирование по высоте, «растяжка» по времени, а главное то, что всем командирам было известно количество одновременно действующих частей, позволило избежать опасного скопления самолетов над целью. Все полки выполнили задачу отлично, потерь не было, все самолеты вернулись на свои аэродромы.
Все командиры полков, дивизий и корпусов, участвовавших в налете, были поощрены. Меня маршал Г. К. Жуков также наградил золотыми часами.
Впоследствии в своих воспоминаниях он писал, что видел, как шел разгром немцев юго-восточнее Бобруйска: «Сотни самолетов 16-й армии С. И. Руденко, взаимодействуя с 48-й армией, наносили удар за ударом по группе противника. На поле боя возникли пожары: горели многие десятки машин, танков, горюче-смазочные материалы. Все поле боя было озарено зловещим огнем. Ориентируясь по нему, подходили все новые и новые эшелоны наших бомбардировщиков, сбрасывавших бомбы разных калибров. Немецкие солдаты, как обезумевшие, бросались во все стороны, а те, кто не желал сдаться в плен, туг же гибли. Гибли сотни и тысячи солдат, обманутых Гитлером, обещавшим им молниеносную победу над Советским Союзом».
