Таким образом, весь регион Южной Азии, древнейшей прародины участников одного-единственного и успешного исхода по южному маршруту, свидетельствует о присутствии в нем генетических корней, связанных с миграциями не только так называемых туземных этнических групп вдоль побережья Индийского океана, но и многих предков современных народов. Среди этих корней мы можем выявить базовые генетические «лагеря» и опорные пункты большинства последующих миграций групп и племен в глубь континента, по необъятным просторам Евразии. Эти маршруты миграций после небольшой паузы были направлены в Европу, Кавказский регион и Центральную Азию. Создается впечатление, что передовые отряды этих мигрантов по прибрежной полосе сохранили удивительное первозданное генетическое многообразие, характерное группе выходцев из Африки, и двинулись в путь по побережью Индийского океана. Таким путем они довольно скоро достигли Индонезии и островов западной Океании, проникнув в Австралию задолго до того, как их кузины и кузены, отправившиеся на запад, оказались в Европе.
Точная хронологическая взаимосвязь между исходом из Африки и проникновением в Юго-Восточную Азию, с одной стороны, и катастрофическим извержением вулкана Тоба около 74 тысяч лет тому назад, с другой, имеет критически важное значение. Прежде всего, извержение Тоба — это одно из наиболее точно и достоверно датируемых событий эпохи палеолита, и выпадение его вулканического пепла можно считать точным критерием датировки для всей Южной Азии. Во-вторых, пагубный эффект вулканического пепла и последовавшая за ним долгая «ядерная зима» неизбежно должны были оказаться губительными для всего живого на пути выпадения пепла, а фактически захватили куда более обширный регион. Наличие в вулканическом пепле Тоба орудий, созданных, как считается, людьми современного типа на стоянках на Малайском полуострове, свидетельствует, что передовые отряды мигрантов-собирателей на прибрежной полосе проникли на Дальний Восток задолго до извержения Тоба. Триангуляция этой рубежной даты и других дошедших до нас фактов говорит в пользу такого сценария. В числе других «ключей» — новые данные по изучению люйцзяньского черепа, данные датировки по люминесцентному методу объектов в Австралии и оценки минимального уровня Мирового океана, позволявшего совершить миграцию в Австралию около 70 тысяч лет тому назад практически сухопутным путем, генетические данные о расселении группы L3 около 83 тысяч лет тому назад и, наконец, период резкого повышения солености Красного моря, начавшийся около 80 тысяч лет тому назад. Наиболее убедительными свидетельствами очень раннего присутствия человека современного типа в Азии могут стать находки ископаемых останков и исследование всего контекста их культурного слоя. Такие работы активно ведутся на стоянке Лианг Буа на о. Флорес.
Таким образом, если взрыв вулкана Тоба действительно произошел уже после того, как Индия была заселена людьми, мы вправе ожидать массовой гибели населения на всем Индийском полуострове в результате извержения, затронувшего восточную часть субконтинента значительно сильнее, чем западную. Это всего лишь одно из возможных объяснений парадокса генетической картины Индии, где можно выявить генетический след древнейших мигрантов-собирателей на прибрежной полосе. В то же время множество индийских подгрупп линий Манью и Рохани являются уникальными и ограничиваются только самим субконтинентом; в особенности это относится к племенам на юго-востоке полуострова. А это — именно та картина, которую мы вправе ожидать после грандиозной катастрофы. Возраст наиболее древних из этих локальных линий достигает 73 тысяч лет.
В следующей главе мы рассмотрим вопрос о том, как повели себя эти первопроходцы на севере и востоке азиатского континента и каким образом они проникли в эти места.
ГЛАВА ПЯТАЯ
РАННИЕ АЗИАТСКИЕ ВЕТВИ
Все мы склонны подмечать различия. «Мамочка, почему этот дядя так не похож на того?» — подобные вопросы часто можно услышать из уст малышей. Итак, почему же люди, живущие на разных концах света, столь непохожи друг на друга? И почему взрослых и детей так занимает этот вопрос? Для многих и очень многих проблема этнических различий нашла свое выражение в идеях расизма, который является самым чудовищным и безобразным проявлением массового сознания. Но если попросту закрыть глаза на проблемы, окружающие нас со всех сторон, придется вечно топтаться на одном и том же месте. Этнические различия от этого вовсе не исчезнут. И лишь непредвзятые научные исследования, быть может, позволят нам выяснить, «почему этот дядя так похож на того» и почему нас тревожит вопрос о тех внешних различиях, которые характеризуют различные этнические группы.
В предыдущей главе уже была в общих чертах изложена теория формирования этносов огромного азиатского континента. Она состоит в том, что многочисленные этнические группы, которые ныне заселяют просторы Азии, некогда распались на более мелкие, которые в свою очередь разошлись в разные концы обширного континента, что позволило им развиваться независимо друг от друга. Хотя распад крупного этноса на более мелкие кажется совершенно очевидным, а теория изолированного развития этнических групп получила научное подтверждение на основе данных генетики, однако нет пока достаточной ясности в том, каким был конкретно исторический процесс на азиатском континенте: ни окаменелости, ни археологические находки не раскрывают тайн прошлого. Дело в том, что археологические находки весьма немногочисленны, а окаменелостей сохранилось еще меньше, поэтому кажется преждевременным и спекулятивным любой ответ на вопрос, где предки различных современных этнических групп Азии обитали более чем за 70 тысяч лет до нас и когда они расселились на необозримых просторах этого континента. Окаменелости не позволяют получить точные ответы на поставленные вопросы, так обратимся же вновь к археологии, поскольку мы в состоянии датировать первобытные стоянки, опираясь на данные климатологии и генетики, а это в свою очередь поможет нам реконструировать маршруты передвижения первых жителей Азии. Пионеры проникали внутрь гигантского континента с трех сторон азиатского побережья Индийского и Тихого океанов. Выбор одного из трех направлений, изоляция и адаптация к новым условиям — все это сказалось на внешнем облике первопроходцев, глубоко врезалось в их черты и сделало их столь разными.
Почему вопрос о внешних различиях волнует нас, как ни один другой? Что мы имеем в виду, когда говорим «разные»? Ответ на первый вопрос, возможно, коренится в самой природе человека, в том, что время отшлифовало в нас способность узнавать и помнить невероятное количество разных лиц. Нам не обойтись без этой способности отчасти уже потому, что круг нашего общения весьма широк[257]. Он значительно шире круга общения наших ближайших родственников из числа животных — шимпанзе, и взаимодействия между членами социальных групп у людей оказываются значительно сложнее. Мы должны уметь узнавать в лицо многих и многих людей.
Оказавшись не в состоянии вспомнить имя того или иного человека, которое нам следовало бы помнить, мы смущаемся и краснеем, понимая, что допустили непростительную оплошность.
Свою хорошую память на лица можно не только выгодно использовать, вращаясь в определенном обществе, но, обобщая и классифицируя свои наблюдения, можно выделить некие черты и внешние особенности, характерные для определенной группы людей, а затем найти различия между этой группой и какой-нибудь другой. Совершенно очевидно, что, разделив на основании внешних признаков людей на «своих» и «чужих», то есть тех, кто выглядит «по-другому», мы будем вести себя среди «своих» совершенно иначе, чем среди «чужих», относясь к последним с явным пренебрежением. К счастью, мы можем проникнуть внутренним взором в глубины своей совести и увидеть, что душа наша бессознательно стремится делить людей на «своих» и «чужих», что может привести к чудовищным преступлениям против человечности — к организованному расизму, и это понуждает пас следовать закону и усилием воли подавлять зародыши расизма в собственной душе и объявлять их вне закона. К сожалению, подобный самоконтроль не всегда увенчивается успехом. И мы оказываемся не в состоянии учиться на собственных ошибках, забывая злодейские погромы и травлю национальных меньшинств, забывая тех людей, что в прошлом стали жертвами расизма.
Ограниченные возможности слова
Побочным результатом борьбы с расизмом стала дискуссия о целесообразности признать табуированным само слово «раса», репутация которого непоправимо пострадала во времена нацизма. Поскольку в чистом виде рас не существует — они представлены многочисленными местными вариантами, переходными формами и смешанными разновидностями, многие антропологи считают понятие «раса» ненаучным, нарушающим права человека, бессмысленным и производящим впечатление некой абстракции, а следовательно, достойным признания вне закона. Все приведенные выше наблюдения весьма ценны, но факт остается фактом — и дети всегда его замечают: люди из разных регионов одного и того же континента могут иметь выраженные различия во внешнем облике. Короче говоря, ни запрет термина «раса», ни регулярная замена его различными эвфемизмами в такой ситуации не помогут. Наиболее часто в качестве альтернативы этому термину используются слова «население» или «этническая группа», но эти понятия столь расплывчаты, что могут лишь окончательно завести нас в тупик. Чтобы обозначить внешне отличающиеся типы людей, я использую в своей книге следующие термины — я вовсе не настаиваю на том, что они абсолютно точны, но зато они общеупотребительны и общепонятны, — итак, вот эти термины: «кавказцы» (или «кавказоиды»), «монголоиды» и «негритосы». Многие антропологи сочтут их неточными и отвергнут как явление, оскорбляющее личное достоинство человека.
