На протяжении долгих десятилетий определяющей и важнейшей категорией советской исторической науки оставались понятия «строя», «формации», «способа производства», последовательная и закономерная смена которых и составляет, с точки зрения марксизма, главное содержание исторического процесса. За основу различий между формациями принимались отношения внутри производственных коллективов - первобытной общины, рабовладельческой латифундии, феодального поместья, капиталистической фабрики. Что же касается более крупных общностей и структур, то они не то чтобы абсолютно не принимались в расчет, но рассматривались как нечто производное от господствующей формы собственности, вторичное, несамостоятельное, как простая сумма составляющих элементов, что, пожалуй, противоречит даже и самому диалектическому материализму, требующему учета всех связей между частями целого. Такой подход был характерен, к сожалению, не только для официальной, «разрешенной» идеологии, но в той или иной мере и для исторического мышления всего советского общества. В результате это мышление, столкнувшись сейчас с крушением ряда привычных, простых и зачастую психологически удобных стереотипов и пытаясь создать для себя новую целостную картину, оказывается порой в тупике, решая ложные, несуществующие проблемы и используя неадекватную реальности систему понятий. В свое время такой надуманной (и, естественно, неразрешимой) проблемой оказался пресловутый вопрос об «азиатском способе производства» (что он собой представляет и есть ли вообще, так и осталось неясно). К числу аналогичных, лишенных ясного и конкретного содержания и потому ненаучных по сути дела понятий, относится и расхожее понятие «социализма» - в противопоставлении «капитализму», т. е. тому современному обществу, которое в действительности, проделав более чем вековой путь со времен Маркса и Энгельса, неплохо обеспечивает основные права человека на жизнь, свободу и стремление к счастью и довольно успешно, если угодно, осуществляет принцип «От каждого по способностям, каждому по труду».
Специфические характеристики общества, возникшего в СССР, а затем и в других коммунистических странах, определяются прежде всего не локальными производственными отношениями внутри отдельных коллективов, а существующей в масштабах всего государства в целом (при фактически едином собственнике и распорядителе - том же государстве) системой управления, организации, контроля, отчуждения продуктов труда и распределения жизненных благ - системой имперской, командно-бюрократической. Созданная однажды, она уже сама установила отвечавшие ее требованиям отношения на местах, и изменить эти отношения невозможно, предварительно не изменив основ и сути общегосударственной структуры. Тот факт, что тоталитарная система возникла не только в крупных империях, но и в некоторых небольших однонациональных государствах, не меняет существа дела: большинство государств меньшего ранга прямо или косвенно подчинялось крупным, оказываясь на положении окраинных имперских провинций. В ряде случаев утверждению командно-бюрократических методов централизованного управления (вместе со всеми соответствующими политическими и прочими институтами) содействовали не только давление (хотя бы одно лишь идеологическое) имперской сверхдержавы, но и внутренние закономерности развития государственности в отсталых, архаических обществах. Даже и сейчас можно было бы ожидать образования новых, «молодых» империй в отдельных областях «третьего мира», если бы экономика соответствующих государств не была столь сильно зависима от внешних связей, а попытки захвата чужих территорий не пресекались усилиями мирового сообщества. Легко вообразить, например, какой ценный вклад в практику тоталитаризма еще внес бы в иных обстоятельствах Саддам Хусейн - багдадский халиф-«социалист», потративший ресурсы одной из самых богатых стран мира на создание чудовищной военной машины и не остановившийся ни перед геноцидом собственного народа (не говоря уже о чужом), ни перед глобальной экологической диверсией.
В заключение остается заметить, что при всем нарастающем ускорении темпа истории и в наши дни несомненно протекают процессы, которые современники фактически не в состоянии правильно оценить, а быть может, и наблюдать, отдавая себе в них ясный отчет. Пусть будущие исследователи определят, если, конечно, сочтут это нужным, имели ли события XX века отношение к переходу от какой-то одной общественно-экономической системы к другой. Те же изменения, которые очевидны для нас самих, касаются прежде всего эволюции форм управления большими коллективами людей. Мы вполне способны осознать необходимость отказа от имперской формы управления, ставшей особенно одиозной в своем доведенном до своеобразного совершенства тоталитарном варианте. И здесь немалую ценность представляет опыт всех более ранних «мировых государств». Если учитывать его, становится более понятным содержание происходящих процессов, а следовательно, и переход к более гуманным и эффективным формам общественного устройства может быть осуществлен менее болезненно.
Книга снабжена меньшим числом постраничных сносок, чем это следовало бы сделать в сугубо научном издании. Монографии стали редкостью в наши дни, а перечень относящихся к нашей теме статей и работ достигает полутора тысяч, если не более. В список литературы вошли поэтому, кроме наиболее важных статей, преимущественно сборники, особенно те из них, что посвящены собственно инкской культуре. В связи с более ранними периодами истории Анд вниманию читателя предлагаются лишь работы, прямо затрагивающие вопросы политической организации древних обществ.
Публикации хроник (кроме русского издания Гарсиласо) в библиографию не вошли, однако их выходные данные легко отыскать в любом научном издании, например в книге Дж. Мурры об экономической организации инкского государства. Для нашей темы наиболее ценна хроника Педро де Сьеса де Леона. В библиотеках Москвы и Ленинграда есть как ее испанские издания, так и английские переводы. Самую концентрированную информацию о хозяйстве и политических отношениях в Тауантинсуию можно получить из упомянутого труда Мурры, а также из двух сборников: «Инкское и ацтекское государства в 1400— 1800 годах» и «Этноистория инков» (см. данные в библиографии). Название последнего обманчиво и не имеет отношения к его подлинной социально-экономической проблематике.
Башилов В. А. Древние цивилизации Перу и Боливии. М., 1972.
Березкин Ю. Е. Мочика. Л., 1983.
Гуляев В. И. Города-государства майя. М., 1979.
Дьяконов И. М. О площади и составе населения шумерского города-государства // Вестник древней истории. 1950. № 2. С. 77—93.
Зубрицкий Ю. А. Инки-кечуа. М., 1975.
Инка Гарсиласо де ла Вега. История государства инков / Пер. со староиспанского и послесловие В. А. Кузьмищева. Л., 1974.
Исторические судьбы американских индейцев. М., 1985.
История древнего мира: В 3 т. Т. I. Ранняя древность. М., 1982.
Куббель Л. Е. Очерки потестарно-политической этнографии. М., 1988.
Самаркина И. К. Община в Перу. М., 1974.
Серов С. Я. Динамика этногенетического мифа инков // Этническая история и фольклор. М., 1977. С 33—61.
Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983.
Этнические процессы в Южной Америке. М., 1981.
Adams R. N. Energy and structunb Austin; London, 1975.
Advances in Andean archaeology. The Hague; Paris, 1978.
Ancient South Americans. San Francisco, 1983.
Andean archaeology. Los Angeles, 1986.
Andean ecology and civilization. Tokyo, 1985.
Anders M. B. Investigations of state storage facilities in Pampa Grande, Peru // Journal of Field Archaeology. 1981. Vol. 8. P. 391—404.
Bauden L. L'empire socialist des Inka. Paris, 1928.
Bawden G., Conrad G. W. The Andean heritage. Cambridge, 1982.
Bonavía D. Los Gavilanes. Lima, 1982.
Brownmn D. L. Andean arid land pastoralism and development // Mountain Research and Development. 1983. Vol. 3. N 3. P. 241—252.
Burger R. L. The prehistoric occupation of Chavin de Huantar, Perú. Berkeley; Los Angeles; London, 1984.
Chan Chan. Albuquerque, 1982.
Civilizations in Ancient Americas. Albuquerque; Cambridge, 1983.
Costin С. L., Earle T. Status, distinction and legitimation of power as reflected in changing patterns of consumption in late Prehispanic Peru // American Antiquity. 1989. Vol. 54. N 4. P. 691—714.
Current archaeological projects in the Central Andes. Oxford, 1984.
D'Altroy T. N., Earle Т. К. Staple finance, wealth finance, and the Inca political economy // Current Anthropology. 1985. Vol. 26. N 2. P. 187—206.
D'Altroy T. N., Hastof С. A. The distribution and contents of Inca state storehouses in the Xauxa region of Peru // American Antiquity. 1984. Vol. 49. N 2. P. 334—349.
Demarest A. A. Viracocha. Cambridge, 1981.
Duviols P. Punchao, ídolo mayor del Coricancha // Antropología andina. 1976. N 1/2. P. 156—182.
Duviols P. La dinastía de los Incas // Journal de la Société des Américanistes. 1979. T. 46. P. 67—83.
Earle T. et al. Specialization and the Inca state // The social and economic contexts of technological change. Southampton; London, 1986. P. 1—18.
Early ceremonial architecture in the Andes. Washington, 1985.
Economic prehistory of the Central Andes. Oxford, 1988.
El proceso de urbanization en America desde sus orígenes hasta nuestros días. Lima, 1972.
Ethnoastronomy and archaeoastronimy in the American tropics. New York, 1982.
Fletcher R. Settlement archaeology // World archaeology. 1986. Vol. 18. N 1. P. 59—83.
Graffam G. С. The Tiwanaku agricultural legacy // Willay. 1989. N 29/30. P. 7—8.
