на «подходящую форму инспекции или проверки на Кубе», потому «мы должны полагаться на наши собственные средства информации», но кубинцам «нет нужды опасаться вторжения» (послание от 21 ноября) [12, 122–123].
Хрущев призвал к пониманию психологического состояния руководителя Кубы, предостерег против «булавочных уколов и крючков, способных наносить царапины национальному самолюбию и престижу» кубинцев (послание от 22 ноября) [12, 124–129]. Он выразил сожаление, что пять условий выхода из кризиса, предложенные премьером Ф. Кастро (прекращение экономической блокады, подрывных действий, пиратских нападений, нарушений воздушного и морского пространства, а также эвакуация американской базы в Гуантамо), не нашли поддержки у руководства США. Было подчеркнуто, что германский вопрос стал главным в советско-американских отношениях (послание от 10 декабря) [12, 130–137]. Обращаясь к Хрущеву 14 декабря, Дж. Кеннеди согласился, что «камнем преткновения» продолжает оставаться германский вопрос, а кубинский кризис «своей большей частью» преодолен [12, 138–143].
Отметим, что Г. Киссинджер события на Кубе рассматривает в контексте Берлинского кризиса 1958–1963 гг. Он полагает, что Хрущев, разместив ракеты на острове, рассчитывал упрочить положение СССР на переговорах по Берлину, а Кеннеди не допустил распространения советской военной мощи на Западное полушарие [10, 533].
Формально кризис завершился 7 января 1963 г. Представители СССР и США на переговорах (А. Микоян и В. Кузнецов – с советской стороны, Э. Стивенсон, Дж. Макклой – с американской) обратились с совместным письмом к У Тану, в котором высказались за исключение из повестки дня Совета Безопасности вопроса о Карибском кризисе на том основании, что достигнута необходимая степень согласия. Вместе с тем, кубинская сторона направила Генеральному секретарю ООН ноту об отсутствии эффективной договоренности, способной обеспечить на постоянной основе мир в Карибском регионе [4, 397].
Решение советского руководства вывести наступательное оружие с Кубы Кастро считал «отступлением, малодушием, капитуляцией», сдачей позиций «бумажному тигру»; началось его сближение с Пекином. 1 ноября 1962 г. Кастро встретился с советским послом и поблагодарил СССР за поддержку, однако уже 3 ноября организовал прохладный прием «кубинцу из ЦК КПСС» А. Микояну в Гаване: «Ведь народ Кубы … не знал о том, что ракеты продолжают принадлежать советской стороне. Кубинский народ не представлял себе юридического статуса этого оружия. Он привык к тому, что Советский Союз передавал нам оружие и оно оставалось нашей собственностью» [14, 229–230]. Американская разведка закрыла глаза на то, что на острове на долгие годы осталась трехтысячная советская моторизованная бригада. Первый визит Ф. Кастро в СССР начался в конце апреля 1963 г. и длился 35 дней. Он объехал всю страну и получил звание Героя Советского Союза [18, 560–566; 13, 298].
Н. Хрущев полагал, что, добившись обещания США не вторгаться на Кубу, он достиг своей цели, и гордился этим. Советский руководитель считал, что безопасность его страны может быть обеспечена 200–300 межконтинентальными ракетами, охраняемыми небольшой (до 0,5 млн солдат) армией, и был против того, чтобы соперничать с США в военно-морских силах, авиации, танках, тактических ядерных силах [20, 6–7, 494].
По оценке С. Хрущева, «американцы де-юре признали Советский Союз по разрушительной мощи. В мировой табели о рангах Советский Союз переместился на первую строку… превратился в одну из сверхдержав. И это при том, что США сохраняли ядерное преимущество при соотношении 8,3:1» [18, 563].
20 июня 1963 г. была достигнута договоренность о создании «горячей» радио- и телефонной линии между Белым домом и Кремлем, а 30 августа она начала действовать. 5 августа 1963 г. СССР, США и Великобритания подписали в Москве Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой.
Важная роль в преодолении Карибского кризиса принадлежала «рыцарям холодной войны» Дж. Кеннеди и Н. Хрущеву. Представляется уместным привести характеристики, данные советским премьером и американским президентом друг другу. Н. Хрущев отмечал: «…Я верю Кеннеди и как человеку, и как президенту… Из всех президентов, которых я знал, Кеннеди – человек с наиболее высоким интеллектом. Он – умница и резко выделяется на фоне своих предшественников. Я никогда не встречал Рузвельта. Может быть, Рузвельт его превосходил.
В моей памяти сохраняются лучшие воспоминания о президенте… Он не пошел ва-банк. Не требовалось большого ума, чтобы развязать войну. Он проявил мудрость, государственную мудрость, не побоялся осуждения правых и выиграл мир» [18, 563].
Р. Кеннеди вспоминал, что «с самого начала президент Кеннеди считал советского премьера человеком рассудительным и умным: он уважал Хрущева за то, что тот правильно оценил интересы собственной страны и интересы всего человечества» [18, 456].
Под американским наблюдением… В дни кризиса
В 1997 г., к 35-летию Карибского кризиса, на английском языке (спустя два года – на русском) вышла книга академика РАН А. Фурсенко и американского профессора Т. Нафтали «Адская игра. Хрущев, Кастро, Кеннеди и кубинский ракетный кризис». А. Фурсенко получил возможность работать в Президентском архиве Российской Федерации, Центре хранения современной документации, архивных фондах Службы военной разведки, Министерства иностранных дел и Министерства обороны, использовать материалы Главного разведывательного управления Генштаба Вооруженных сил России, архивов министерств иностранных дел Франции и Чехословакии. Т. Нафтали обратился к фондам библиотек Дж. Кеннеди и Р. Никсона, Национальному архиву США, Архиву Совета национальной безопасности, документальным фондам Йеля и Гарварда. Большое содействие в работе оказал тогдашний министр иностранных дел академик Е. Примаков. Важное место в монографии занимает «устная история» (интервью с непосредственными участниками тех событий).
Авторы исходили из того, что Кубинский кризис 1962 г. – это целый клубок проблем: американо-кубинских, советско-кубинских, советско-американских отношений, переговоров о разоружении, переговоров по космосу и т. д.
А. Фурсенко и Т. Нафтали убедительно опровергли мнение о том, что кубинская и советская разведки не знали о подготовке нападения контрреволюционеров на территорию Кубы в районе Плайя-Хирон в апреле 1962 г. На самом деле благодаря информации советской разведки кубинцы смогли вовремя подготовиться к отпору.
Нуждающимся в уточнении продолжает оставаться вопрос о том, когда и как было принято решение о посылке советских ракет на Кубу. Комитет госбезопасности в 1960 г. прогнозировал, что американцы подвергнут Кубу нападению, если Гавана захватит базу США в Гуантанамо или если она позволит какому-либо государству разместить ракеты на своей территории. Возможно, это обстоятельство повлияло на решение Н. Хрущева о размещении ракет. Существует точка зрения, что вопрос о поставке советских ракет на Кубу был инициирован Че Геварой во время визита в СССР в ноябре 1960 г. Академик А. Фурсенко придерживается мнения, что вопрос о размещении ракет на Кубе стал обсуждаться с марта – апреля 1962 г. [15]
В марте 1962 г. Москва получила информацию о наличии в США планов нанесения превентивного ядерного удара по СССР. Это подтвердил в июне 1962 г. министр юстиции Р. Кеннеди во время встречи с советским разведчиком Г. Большаковым, работавшим в советском посольстве атташе по культурным связям и являвшимся неофициальным каналом связи между Кремлем и Белым домом [15, 67; 38].
Невыясненным до
