Геминий отметил, что царица очень изменилась с того времени, как он видел ее в последний раз несколько лет назад. Из невысокой хрупкой женщины она превратилась в величественную матрону с высокомерным, грозным взглядом. Она всегда любила простую греческую одежду, подчеркивая это даже в собственных портретах, украшающих монеты. Сейчас же на ней было более чем роскошное парадное платье, расшитое дорогим жемчугом. Жемчуг был и в волосах, и на шее царицы. Огромные жемчужины украшали тяжелые серьги.
Казалось, все дары раковин Красного моря был собраны только для того, чтобы украсить Великолепную. Самый модный и дорогой камень царица носила без малейшего трепета и самолюбования. Просто потому, что только он был достоин Неподражаемой.
Антоний вскочил со своего места, приветствуя царицу, и сопроводил ее на ложе рядом с собой. «Я могу присутствовать при вашей беседе, Антоний?» – Клеопатра любезно улыбнулась гостю. «У меня нет секретов от Царицы царей, любовь моя». Геминий поморщился: «Я хотел говорить наедине с тобой, Антоний». Клеопатра вновь улыбнулась без тени смущения:
«Я могу сделать из этого неприятный для меня вывод о том, что ты говоришь что-то порочащее меня. А ведь ты друг и должен поддерживать Антония, а значит, и меня. Почему же ты боишься моего присутствия при вашем разговоре?»
«Я не боюсь ничего, царица, – воин едва сдерживался. Клеопатра была неприятна ему всегда. Сейчас же она открыто показывала свою неприязнь, а Антоний потворствовал ей. – Я не боялся никого и никогда. Тебя же в особенности. И я хочу сказать тебе, царица, будет лучше, если ты вернешься к себе в Александрию. Антоний должен разобраться с собой и с Римом. Оставь его на некоторое время, и ты сможешь, может быть, вернуться. Он должен решить свои проблемы без тебя». Антоний замер. Реакция Клеопатры могла быть непредсказуемой. Но царица только усмехнулась: «Что ж, римлянин, это хорошо, что ты сумел сказать правду без пытки!»
Вернувшись в Рим, Геминий объявил друзьям Антония, что их дело проиграно.
Поздней осенью 32-го г. Октавиан был избран верховным главнокомандующим. Все население Италии принесло ему торжественную присягу. А в 31 г. он и его друг Мессала получили консульство.
Теперь были все основания сделать решающий шаг в борьбе против владычицы Востока.
С соблюдением всех религиозных церемоний, по правилам старинных традиций была объявлена война. Не Антонию, как все предполагали, а Клеопатре.
Морская битва, которая решила исход последующей войны, состоялась у мыса Акция, в Эпире. Флот Антония потерпел сокрушительное поражение. Долгих два месяца Антоний готовил корабли и нарвался на эскадру Октавиана, едва выйдя в море. Удалось сохранить только часть кораблей, которые увозили чудом уцелевших Антония и, по-видимому, Клеопатру, хотя свидетелей ее присутствия не было.
Через некоторое время они вернулись в Александрию, преследуемые победителем. Октавиан не спешил, исход войны для него был предрешен. Он терпеливо и с интересом наблюдал, как будут вести себя его противники. Он как будто предлагал им предпринять какие-нибудь шаги для своего спасения и тем самым унизить их. То ли в противоречие Октавиану, то ли от безысходности, но Антоний с царицей окунулись, как и раньше, в мир пиров и забав. Выглядело это как насмешка над тем, кто чувствовал себя триумфатором. При египетском дворе возник «Союз Живущих Бесподобно». Клеопатра бросала последний вызов неприятелю.
Она даже пыталась вступать в переговоры с Октавианом, но условия Рима были столь неприемлемы для нее, что она отказалась от мирного решения конфликта.
В Египте царило удивительное спокойствие. Народ, поверив в величие царицы, готов был встать на ее защиту. Она вдруг приобрела необычайную популярность в своей стране, но не воспользовалась этим. Политический опыт подсказал, что опираться на силы только Египта бессмысленно. Армия Рима имела подавляющее большинство воинов. Война принесла бы стране только очередные бедствия, разорение и гибель. Ни она, ни дети не смогли бы удержаться на троне. А сохранение и передача по наследству власти было главной целью ее жизни.
Для того чтобы быть уверенной в будущем своих детей, Клеопатра предприняла решительный, но совершенно неожиданный шаг. В тайне даже от Антония она послала скипетр и царскую диадему Октавиану, прося его назначить царем Египта одного из ее сыновей. Так же тайно, через послов, Октавиан заверил царицу, что выполнит ее просьбу.
Клеопатра готова была поверить в последнее проявление благородства и честь римлянина, но все же стала готовить корабли, на которых в случае поражения переправилась бы с семьей через Красное море и убежала в Индию. На корабли свозились деньги и драгоценности. Тем временем личный лекарь царицы испытывал на рабах всевозможные яды, в основном яды змей.
Любовь заставила ее быть смелой. Она готова идти до конца, даже когда все потеряют мужество и предадут ее и Антония. Ее перестало пугать численное превосходство противника. Везде Клеопатра говорит, что у них столько же всадников, сколько и у Рима, а легионеров и того больше. Флот Египта всегда был многочисленным, а сейчас, по рассказам царицы, насчитывал пятьсот кораблей.
Она клялась в верности Антонию. И была готова последовать за ним везде, до самой смерти, если это будет неминуемо.
В марте Антоний отправился в лагерь, который устроен был у входа в залив, где он оставил свой флот. Лагерь этот солдаты называли «Комариным гнездом». Туда же отбыла и царица. Все шесть последующих месяцев она готова была находиться там с ним, вселяя уверенность и надежду.
Она не боялась ничего – ни смерти, ни войны, а тяготы походной жизни, казалось, рождали в ней все новые и новые силы. Солдаты поражались ее выносливости, но роптали, когда за ней, женщиной, оставалось последнее слово на военных советах.
Ветераны говорили, что в царице возродилась мать Антония, неукротимая Юлия. Она в страшные для семьи дни сумела спасти ее от самого разрушительного из страхов – от страха смерти.
Антоний все больше нуждался в присутствии возлюбленной. Только она могла убедить его, что фатальный конец далек и возможно его избежать. Она говорила, что в самый решающий момент поможет Ирод, что армия выдержит удар Рима, как это было уже не раз.
Она не была слепа. Просто врожденная гордость и привычка побеждать позволяли вступить спор с судьбой, чтобы оставить за собой последнее слово.
Она не могла отступать. Исход ее жизни был решен в тот момент, когда она дала себе клятву не отпускать Антония, удерживая его любой ценой. В день свадьбы своего возлюбленного и Октавии, лежа почти без чувств от горя, она говорила с Исидой и обещала посвятить свою жизнь непримиримой борьбе за благополучие свое семьи, своих детей. Ничто не могло встать у нее на дороге без риска быть уничтоженным. Именно тогда она и обрекла себя на войну. Как могла она, хладнокровный, расчетливый политик, смешать в один момент любовь и власть, величие страны и собственное величие, желание власти и желание плоти?
Она без колебаний уничтожала своих единокровных братьев и сестер, убирая их с дороги к трону, она пережила изгнание отца и его смерть, она вынесла, не ропща, собственную опалу и убийство Цезаря. Испытывала ли она когда-нибудь угрызения совести? Являлись ли ей в страшных снах убитые ее беспощадной рукой противники?
Она играла и выигрывала до сей поры и продолжала играть, чтобы в очередной раз выиграть.
Былые победы Антония поддерживали в ней веру. Он умел талантливо организовать атаки, он умел воспользоваться малейшей ошибкой своего противника, но он оставался больше тактиком, чем стратегом. Самые великие из битв были разработаны Цезарем.
Сейчас же ситуация складывалась не в пользу Антония, несмотря на преимущество в количестве воинов. Его сухопутная армия лишь немного превышала армию Октавиана, зато пятьсот кораблей были совершенно не готовы к битве, так как не имели достаточно вооружения, половина из них – суда транспортные.
И все же Клеопатра упорно не желала видеть приближение катастрофы, неверно оценивая ситуацию, которая изменялась тем временем только к худшему.
Она жила в лагере уже пять месяцев. Царице трудно было поначалу сделать свое пребывание здесь естественным для всех. Она приспосабливалась к лагерному порядку, к твердой, подчас суровой, военной дисциплине.
Своей решительностью и здравомыслием она добилась того, что ни одно решение не принималось без ее согласия. Она отчаянно сопротивлялась страху, трудностям, болезням. Вот и сейчас Антоний созывал военный совет, и за ней уже пришел солдат, чтобы проводить в палатку Антония, а Клеопатре нездоровилось. Силы, казалось, готовы покинуть женщину, но она изо всех сил старалась улыбаться и сохранять спокойствие и красоту.
В палатке собрались все те, кто мог решить исход приближающегося боя. Первым взял слово Деллий, ближайший друг Антония. «Странно, – отметила про себя Клеопатра, – Антоний, должно быть, совсем устал, если не начинает сам совет. Или случилось что-то такое, о чем я еще не знаю?» Но Деллий начал не со стратегических вопросов: «Я хочу обратить твое внимание, Антоний, на некоторые обстоятельства, о которых мы предпочитаем умалчивать. В лагере умирают десятки солдат каждый день. Мы не можем остановить болезни. Лекари не справляются даже с самыми легкими недугами, условия слишком сложные. От малярии, дизентерии нет спасения. Людям не хватает воды и хлеба. Причем, по сведениям из вражеского лагеря, туда регулярно поступает провизия. Солдаты готовы дезертировать, даже не опасаясь смертной казни. Среди твоих воинов поселилось отчаяние. Греки, на которых мы возлагали надежды на помощь продовольствием, забыли, наверное, что являются подданными Рима. Они не желают голодать только из-за того, что желудки солдат пусты. Мы рискуем нажить себе еще врагов, кроме тех, кого уже имеем».
