"- Ну, этого мы приструним сразу, - подумал Мартен. Пусть только выйдет на простор, чтобы потом я мог его миновать."
- К повороту! - во весь голос скомандовал он.
Ему пришлось свернуть влево перед большой банкой, нанесенной течением реки, а сразу после этого - вправо, ближе к берегу. Рассчитывал, что именно тогда небольшая каравелла дойдет до места расширения фарватера.
Ян оглянулся на Ворста.
- Скажи Хагстоуну, чтобы дал залп из трех орудий, как только этот корабль будет по левому борту, - поспешно бросил он. - Целить по корпусу на уровне ватерлинии. И точно!
Ворст отскочил к трапу, повторил приказ вниз и вернулся. Было уже пора: волны пенились на мели в десятке ярдов перед носом "Зефира".
- Выбирай шкоты! - скомандовал Мартен.
Реи развернулись, спицы рулевого колеса покатились влево. "Зефир" накренился, качнулся и вновь выровнялся.
- К развороту! - последовала команда.
Матросы потянули брасы. Берег по носу стал уходить влево, и вот уже его место заняла далекая дуга атолла, потом корма каравеллы, потом её правый борт...
И тут раздался громкий крик Ворста:
- Не стрелять! Ради Бога, не стрелять!
- Ты с ума сошел! - рявкнул на него Мартен. Но в тот же миг сам понял, что произошло: капитан каравеллы торопливо поднимал английский флаг, и на мачтах остальных семи кораблей стали разворачиваться такие же - с гербами Тюдоров, тремя леопардами и ирландской арфой.
- Да это "Санта-Вероника" - срывающимся голосом прохрипел Ворст.
У Мартена уже не осталось ни малейшего сомнения: он заметил фигуру Генриха Шульца на кормовой надстройке, а на носу - название корабля, выложенное полированными бронзовыми литерами.
- "Торо" входит в бухту! - крикнул боцман с марса. - Эге! За ним "Ибекс"!
- Верхние паруса спустить! - разнеслась команда Мартена.
И сразу после этого:
- Всю команду на палубу! Верхние паруса на гитовы! Отдать оба якоря, Тессари!
Пока выполнялись эти команды, "Зефир" приблизился к "Веронике", поравнялся с ней и стал расходиться левым бортом, медленно теряя ход.
Генрих Шульц кончиком языка облизнул губы. Сердце его безумно билось, кровь стучала в висках. Мартен стоял за рулем своего корабля с рукой, воздетой в знак приветствия - или может быть угрозы - и смотрел на него через узкую полоску воды.
- Наконец-то! - воскликнул он. - Долго же вы заставляете себя ждать!
Шульц машинально взмахнул рукой, но ответить не смог. В голове у него гудело.
"- Как же так? Ничего не случилось? За восемь месяцев? Ничего?!"
Он искал на лице Мартена следы катастрофы, на которую надеялся, но не мог их найти. Ян держался прямо, стоял с гордо поднятой головой и смотрел на него сверкающими глазами, в которых видны были только возбуждение и триумф.
- Кто с вами прибыл? - крикнул он.
- Френсис Дрейк! - с трудом прокричал в ответ Генрих, проглотив наконец комок в горле.
Хотел что-то спросить, но пока собирался, "Зефир" миновал его и бросил якорь, и лязг якорных цепей загремел над заливом, как гром перед бурей.
ГЛАВА XX
Двое суток девять корсарских кораблей стояли на рейде Пристани беглецов, и на палубе "Золотой Лани" не первый час шло совещание. В результате возник детально проработанный план взятия Сьюдад Руэда и уничтожения главных сил военного флота вицекороля.
Сьюдад Руэда не мог сравниться богатством и значением с такими городами, как Вера Крус или даже Тампико. Он был всего лишь столицей небольшой провинции, резиденцией губернатора и представителя ордена иезуитов. Но порт Сьюдад Руэда в то время уступал размером только Ла Хабане на острове Куба и мог вместить весь флот Новой Испании, охранявший Мексиканский залив.
Бласко, сын губернатора Диего де Рамиреса, командовал флотилией хорошо вооруженных каравелл, которая имела там свою постоянную базу. Кроме неё в Сьюдад Руэда базировались и корабли полегче, бригантины и фрегаты, построенные по голландскому образцу и предназначенные для прибрежной и патрульной службы. Всего их было около тридцати, что составляло почти треть так называемого Северовосточного Флота.
Если бы столь крупные морские силы его величества вицекороля Энрикеса де Сото и Феран были уничтожены, западное и северное побережья Мексиканского залива, а также Кампече и Гондурас, до самых Москитных банок в Карибском море стали бы почти беззащитными, тем более когда все крупные корабли стянулись на охрану Золотого Флота, прибывшего из метрополии в Панаму за сокровищами Новой Кастилии.
Такая стратегическая обстановка склонила Френсиса Дрейка и Джона Хоукинса - младшего вначале рассмотреть предложения, выдвинутые Мартеном, а потом и разработать план действий с участием шевалье де Бельмона, который неоднократно бывал как в порту, так и в самом городе Руэда.
Когда все детали были основательно обдуманы и согласованы, корабли подняли якоря и разделились. Джон Хоукинс на "Ревендже" с тремя другими англичанами отплыл к отмелям Кампече, чтобы привести остальную часть флотилии Дрейка, состоявшую из двенадцати фрегатов Ее королевского высочества Елизаветы; Мартен с Шульцем поплыли вдоль побережья на юг, а Дрейк на "Золотой лани", Уайт на "Ибексе" и Бельмон на "Торо" сопровождали их на расстоянии, лавируя так, чтобы не возбуждать подозрений и догадок, что действуют они вместе, но при необходимости прийти на помощь.
Задачей Шульца был сбор по пути как можно большего количества индейских челноков в прибрежных рыбацких деревнях. Сбор, или скорее закупка, как ему с нажимом порекомендовал Мартен, и что выводило Генриха из себя. Ведь рассчитываться за челноки предстояло орудиями, привезенными им из Англии: пилами, топорами, молотами, долотами, лопатами, кирками, напильниками, ножами - и всем самого лучшего качества! Для индейцев! В обмен на пироги, которые не стоили даже десятой части этих предметов! За которые Шульц вообще не стал бы платить, а просто забрал их силой.
Но таков уж был Мартен: легкомысленно транжирил деньги, которые в руках Генриха давали бы огромные доходы без всякого риска.
"- Ах, будь "Зефир" моим, - думал Шульц, - я стал бы богатейшим человеком в Гданьске. Имей я такую долю в добыче, как Мартен, знал бы, куда вложить доход. Не делал бы глупостей; не строил бы замков на песке. Будь "Зефир" моим, Мартен бы подчинялся моим приказам, и тогда..."
"- Я его спас, - продолжал он свои мысли. - Перечеркнул его безумные затеи только ему же на пользу. Но знай он об этом, убил бы! Не должен, не может узнать!"
Он задавал себе вопрос, в Сьюдад Руэда ли Педро Альваро. И это его очень беспокоило. Могло ведь так случиться, что иезуит попадет в руки Мартена и сознается, откуда узнал Бласко Рамирес, как вести обстрел, чтобы уничтожить укрепления, как обойти мели, подняться до самого Нагуа и обратить его в руины, не подвергая опасности свои корабли.
Мысль эта не давала ему покоя. Выяснение его роли в той катастрофе, которая была устроена "только ради добра Мартена" было слишком рискованным. Даже если Альваро погибнет или его не окажется в городе, то оба Рамиреса все равно могут знать обо всем. Удастся ли им уйти из рук Мартена, а если нет, то сохранят ли они эту тайну?
Предупредить он их не мог, а если бы даже сумел это каким - то образом сделать, то обрек бы на неудачу всю экспедицию и вполне мог погибнуть сам.
Нет! Не мог он пилить сук, на котором сидел! Лучше было напрячь всю свои силы, чтобы не опустить встречи Альваро и Рамиресов с Мартеном.
"- Они должны или бежать, или погибнуть, - подумал он. Лучше погибнуть."
За три дня неторопливого плавания с частыми стоянками в маленьких бухточках, у побережья островков и в устьях мелких речушек, где Генрих Шульц вел необычную торговлю, скупая пироги у местных индейцев, "Санта вероника" и "Зефир" добрались до западного края залива Кампече, после чего направились на восток, чтобы подальше обогнуть Вера Крус и направиться на сборный пункт в районе островов Аренас Кей.
Оба корабля являли собой странное зрелище: на палубах их громоздились лодки - десятки пирог, соединенных попарно борт к борту легкими поперечинами, на которых Броер Ворст и Герман Штауфль установили небольшие мачты с парусами. Пьер Каротт вооружил эту флотилию своеобразным оружием: у бортов и на носах пирог закрепили короткие трубы из дерева тагуара, наполненные порохом, со смоляными пыжами, соединенными фитилем в цепочки. После поджигания фитиля порох в тех трубах вспыхивал по очереди, а горящие пыжи разлетались во все стороны, так что в конце концов и пироги охватывало пламя. Тогда происходил дополнительный взрыв всего заряда, помещенного внутри их. В результате деревянным домам, причалам, кораблям и всем горючим предметам, которые оказались бы поблизости от этой самодельной артиллерии, грозил пожар.
После первой удачной пробы, произведенной у берегов Аренас Кей, Каротт рассчитал скорость горения фитиля, так что в зависимости от его длины мог регулировать время начала огня.
