И при этом налицо был и такой немаловажный фактор, который мог учитываться при окончательном выборе кандидатуры. Возможно, была уверенность, что слабовольный, слабохарактерный И. Усманходжаев, не имея лидерских качеств и авторитета, не в состоянии будет организовать оппозицию, претендовать на высший пост в республике…»
Можно с уверенностью сказать, что за назначением Усманходжаева стояла Москва, которая хорошо знала этого человека. Дело в том, что еще в 1969 году с должности секретаря Сырдарьинского обкома (занимал ее четыре года) он был переведен в аппарат ЦК КПСС, где курировал прибалтийские республики (это, кстати, говорит о его несомненной образованности и культуре). В Москве Усманходжаев пробыл до 1972 года, после чего вернулся на родину и работал на постах председателя Наманганского облисполкома и 1-го секретаря Андижанского обкома (с 1974 года).
Кандидатами в члены Бюро тогда же были избраны два силовика: Л. Мелкумов (председатель КГБ) и Ю. Максимов (новый командующий Туркестанским военным округом вместо скончавшегося С. Белоножко). Секретарем ЦК стал «ташкентец» Асадилла Ходжаев, который до этого работал в должности 1-го секретаря Ташкентского горкома (1973–1978).
Спустя полгода — летом 1979 года — вынужден был уйти со своего поста министр внутренних дел Узбекистана Хайдар Яхъяев (был им с марта 1964). Рашидов не смог его отстоять, поскольку за его отставкой стояли весьма влиятельные силы в союзном МВД, а именно — зять Брежнева Юрий Чурбанов. Весной 1971 года тот женился на дочери Генсека Галине и стал стремительно продвигаться по службе: с должности начальника политотдела ГУИТУ (исправительные колонии) дослужился до должности заместителя министра внутренних дел СССР (назначен в ноябре 1977). Чурбанов заведовал в МВД кадрами и активно менял тех, кто не входил в его обойму. Яхъяев был как раз из этого числа. В итоге он был заменен на 47-летнего Кудрата Эргашева, который в молодости служил в КГБ (лейтенант госбезопасности), после чего перешел в МВД. Последнее время он занимал должности начальников УВД Кашкадарьинской и Наманганской областей.
Что касается дальнейшей судьбы Яхъяева, то Рашидов, ценя его опыт и знания (особенно по части обладания конфиденциальной информацией), оставил бывшего министра при деле, назначив 1-м заместителем председателя республиканского Комитета народного контроля.
В конце 1979 года Узбекистан оказался в эпицентре событий, которые позднее определят будущее Советского Союза: именно с его территории произошел ввод советских войск в Афганистан. Но прежде, чем рассказать об этом, стоит хотя бы вкратце описать подоплеку этих событий.
Все началось в апреле 1978 года, когда в Афганистане произошла так называемая Саурская революция, в результате которой афганские левые в лице Народно-демократической партии (НДПА) свергли короля Мухаммеда Дауда. В итоге к власти в стране пришли: писатель Нур Мухаммед Тараки, который занял пост президента, и офицер Хафизулла Амин, занявший кресло премьер-министра. Поскольку НДПА стояла на позициях марксизма, естественно, Советский Союз не мог остаться в стороне от этих событий и взялся всеми силами помогать молодой афганской революции. Тем более, что долгие годы Афганистан входил в сферу интересов СССР и тот не мог бросить стратегически важного партнера в трудную минуту.
Тем временем саурская революция принесла Афганистану больше проблем, чем спокойствия. Дело в том, что в НДПА существовало два крыла — «Хальк» и «Парчам» — которые между собой враждовали. И теперь, после прихода к власти, противоречия между ними только усугубились. В результате в стране начались репрессии и «парчамистам» пришлось уйти в подполье, а их лидер Бабрак Кармаль нашел убежище в Чехословакии. А весной 1979 года начались массовые волнения в нескольких афганских провинциях. Из-за этого в афганском руководстве обострились противоречия, которые привели к тому, что Амин начал теснить Тараки, явно собираясь полностью взял власть в стране в свои руки. Этот захват произошел в сентябре, после того как Амин физически устранил Тараки (он был задушен). Это убийство переполнило чашу терпения Москвы, поскольку погибший входил в число друзей Брежнева.
Отметим, что до этого момента кремлевское руководство не собиралось вводить войска в Афганистан, полагая, что это вторжение принесет лишь одни неприятности. Но после гибели Тараки и агентурных сведений о том, что Амин хочет пойти на дружбу с США, большая часть кремлевских руководителей стала склоняться к тому, чтобы решить этот вопрос военным путем. Особенно настаивали на этом варианте «силовики»: Юрий Андропов (председатель КГБ) и Дмитрий Устинов (министр обороны).
Историки до сих пор спорят, что стояло за этой инициативой силовиков: просчет, вызванный ловкой дезинформацией спецслужб США и Израиля, или наоборот — злой умысел, должный помочь мировой закулисе начать кроить карту мира по своим глобалистским лекалам. Особенно много подозрений падает на Андропова, поскольку он являлся одним из самых информированных людей в советском руководстве. По этому поводу приведу мнение историка В. Шурыгина:
«Именно Андропов был тем человеком, чье слово окончательно убедило Брежнева решиться на ввод войск. Напомню, что на совещании у Брежнева по афганскому вопросу руководство Генштаба ВС СССР (Н. В. Огарков, С. Ф. Ахромеев и В. И. Варенников), а также главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии И. Г. Павловский до принятия окончательного решения политическим руководством СССР выступали против ввода войск, так как считали, что внутренние конфликты афганское руководство должно разрешать исключительно самостоятельно, наше военное присутствие спровоцирует развязывание боевых действий и приведет к усилению мятежного движения в стране, которое в первую очередь будет направлено против советских войск, а слабое знание обычаев и традиций афганцев, особенно ислама, национально-этнических и родоплеменных отношений поставит наших воинов в весьма тяжелое положение.
После столь резких и однозначных возражений военных Брежнев, который всегда прислушивался к позиции Генштаба, несмотря на уже сложившееся у него убеждение вмешаться в ситуацию в Афганистане, заколебался. В этот момент слово взял Андропов. Опираясь на некие «данные агентуры» он заявил, что ЦРУ США в Турции (резидент в Анкаре Пол Хенци) проводят операцию по созданию «Новой Великой османской империи» с включением в нее южных республик из состава СССР, что США уже подготовили батареи ракет «Першинг» к тому, чтобы в ближайшие месяцы развернуть их в Афганистане, и это ставит под угрозу наши стратегические объекты, в том числе космодром Байконур, что после переворота в Афганистане Пакистан готов начать разработку афганских урановых месторождений для создания ядерного оружия. После этого выступления Брежнев свернул дальнейшую дискуссию и приказал готовить операцию по вводу войск.
На последовавшем затем 12 декабря 1979 года заседании Политбюро Андропов вместе с Устиновым, Громыко и Тихоновым были основными разработчиками постановления по вводу войск.
Сегодня мы знаем, насколько сильны были позиции советской разведки в США. И представляется более чем сомнительным, что председатель Комитета госбезопасности не знал об истинных намерениях Америки в Афганистане и о том, чем там занималось ЦРУ. Совершенно очевидно, что Андропов не мог не знать, что никакие ракеты к переброске в Афганистан не планируются и что «атомный проект» Пакистана проводится не с помощью афганских месторождений, а с помощью южноафриканских месторождений и научного потенциала ЮАР…
Я убежден, что Андропов блефовал сознательно. Являясь более чем информированным человеком, допущенным в высшую касту управления, он, поняв полное «обрусение» «красного проекта» и невозможность его «модернизации» в соответствии с изначальным планом, под который он и был когда-то создан, действовал по принципу «чем хуже — тем лучше», стремясь максимально ослабить СССР и перевести ситуацию в ту, которую в итоге спровоцировал один из его «подсоветных» М. С. Горбачев…»
Повторимся, что решение о вводе советских войск в Афганистан принимал узкий круг членов Политбюро. Под этим решением в тот исторический день 12 декабря подписались: Брежнев, Андропов, Громыко, Устинов, Черненко, Пельше, Суслов, Кириленко, Гришин, Тихонов. На заседании присутствовал всего лишь один неголосующий кандидат в члены Политбюро— заведующий Международным отделом ЦК КПСС Борис Пономарев. Что касается отсутствующих членов Политбюро, то с ними ситуация выглядела следующим образом.
Косыгина, который все еще никак не мог оправиться после инфаркта, беспокоить вообще не стали. А вот трем другим членам копию документа отослали по месту их пребывания: Кунаеву в Алма-Ату, Щербицкому — в Киев, Романову — в Ленинград. Таким же образом информировали и кандидатов в члены Политбюро, в том числе и Шарафа Рашидова. А ведь он из всех перечисленных был наиболее осведомленным в этом вопросе человеком и прекрасно отдавал себе отчет, чем чревато вторжение войск в такую страну, как Афганистан. Вспомним, что на протяжении долгих десятилетий именно Узбекистан вел широкую дипломатическую работу в афганском направлении и Рашидов, который почти 30 лет находился в руководстве республики (со времен своего президентства), объездил Афганистан вдоль и поперек и был лично знаком со многими его руководителями. Однако советоваться с ним по вопросу ввода войск никто из кремлевского руководства не захотел, уведомив об этом лишь постфактум.
