10 часов 03 минуты. Русло то пересекает курс, то уклоняется влево. Справа, в междуречье Даудана и Дарьялыка, видны планировки полей и садов.
10 часов 09 минут. Впереди слева — очертания возвышенности Тарым-Гая. Ещё 5 минут — я ландшафт внизу меняется. Вместо серой глинистой равнины, поросшей редкими кустарниками, гладкие белые такыры с мелкими песчаными барханами. Следов культуры нет.
Погода явно не благоприятствует. Уже минут 20, как справа по курсу все задернуто густой дымкой, почти не видно возвышенности Бутен-Тау. Теперь и спереди быстра надвигается густая желтовато-серая мгла, застилающая небо и землю. Ветер крепчает с каждой минутой, самолеты бросает вверх и вниз.
Несколько минут — и мы прорываем фронт песчаной бури и окунаемся в мятущуюся мглу. Едва виден ведомый самолёт. Земля и небо теряются. Самолёты треплет беспощадно. Ещё несколько минут пытаемся прорваться на юг, — может быть буря продлится недолго. Но вскоре становится ясно, что это бесполезно. Приходится возвращаться.
10 часов 20 минут. Самум идёт вместе с нами. Запад, восток, юг — всё покрыто несущимися к северо-востоку вихрями песка и пыли. Солнца не видно. А впереди, на севере, все тоже затянуто песчаной мглою: нет никаких ориентиров, идём исключительно по компасу. Бешеный ветер сбивает с курса. Почти час мы летим в этом хаосе ветра и пыли, не видя ничего кругом. Наконец, совсем близко впереди из мглы вырисовываются белые рваные обрывы южного Чинка — дэв-кескенского мыса Устюрта. Ветер отнёс нас сильно вправо. Разворачиваемся на запад, вдоль Чинка и в 11 часов 25 минут садимся на наш аэродром. Ветер был так силен, что в лагере не слышали нашего приближения.
6 октября, в 9 часов 30 минут погода благоприятствует. Идем над караванной дорогой по направлению к первым развалинам зоны Узбоя, помеченным на картах, — Ярты Гумбез, Под нами тяжёлые грядовые пески со слабой растительностью. Тонкая нить дороги вьётся по склонам, В одной из впадин среди песков открываются развалины. Это мавзолей с провалившимся куполом и полуразрушенной аркой портала. Здание; из обожжённого кирпича. Ориентировочно здание может быть датировано временем позднего средневековья. Делаем круг. Посадка невозможна. В 9 часов 50 минут направляемся на колодцы Орта-Кую и Узбой. Идём над всё более и более мощными гривами грядовых и ячеистых песков. Проходим над одним, затем над другим караваном. Снижаемся. Туркмены приветствуют самолёты, машут чёрными шапками. Мы машем в ответ. Внизу Орта-Кую, чёрные такыры с рябинами колодцев, несколько отдыхающих караванов, десятки верблюдов и людей. Снова обмен приветствиями. Идём над песками дальше. Впереди гора Кугунек.
10 часов 15 минут, Узбой. Здесь, у Кугунека, русло плоское с хорошо выраженными меандрами. Нигде следов ирригации нет. Идём над руслом — внизу следы ирригации, но на дне русла виден четкий рисунок разбивки полей, очерченных тёмными линиями растительности.
В 10 часов 27 минут проходим над колодцами Бала-Ишем. Здесь также на дне русла следы полей. Кругом, по обе стороны русла, мертвая равнина; плоская каменистая черно-серая поверхность плато справа, к западу; темные желтовато-бурые пески с черновато-серыми пятнами такыров слева, к востоку. За пределами русла ни малейших следов орошения и древних поселений. Русло чем дальше, тем более четко выражено. Чем дальше, тем чаще на дне Узбоя поблёскивают болотца и озера, то чистые, отражающие обрывы берегов и наши самолеты, то подернутые белой коркой солей.
Впереди, на левом, восточном берегу, круглое пятно знаменитых развалин Талай-Хан-Ата. Делаем круг и садимся на белую гладь такыра. Перед нами круглое каменное укрепление 60 метров в диаметре с группирующимися вокруг центрального двора постройками из жженого кирпича. Керамические данные, как и архитектурные, не оставляют сомнения, что перед нами одно из звеньев единой цепи укрепленных фортов — каравансараев XII–XIII веков, возведенных хорезмшахами на одном из основных торговых и стратегических путей, связывавшем Ургенч с западным Хорасаном. Никакого намека на заселенность местности, ни малейших следов ирригации.
Дальнейшая разведка показала нам знаменитый «ак-яйлинский водопровод». Над обрывом левого берега Узбоя бугор обвалованного крупного здания. От него на северо-восток тянется узкая красноватая полоса длиной около километра — остатки неоднократно описанного водопроводного жолоба. На северном берегу Узбоя мы видим оплывший бугор глинобитного здания. К югу, далее по Узбою, два бугра меньших размеров. Вдоль берега метров на 150, на такырах, отдельные немногочисленные обломки раннесредневековой бытовой керамики. Но самое интересное — «водопровод». Это узкий жолоб из такого же жженого кирпича, местами хорошо сохранившейся. На самом восточном конце он завершается своеобразным раструбом — водоприемником, близ которого расположен небольшой круглый бугор — остатки сторожевой башни.
Быстро убеждаемся, что жолоб водопровода идет со значительным уклоном к западу, в сторону Узбоя. Это еще более подчеркнуто тем, что параллельно водопроводу, местами пересекая его, в сторону Узбоя тянется извилистая полоса глубокого оврага, «притока» Узбоя, образовавшегося после того, как водопровод перестал действовать.
Вода, не регулируемая больше человеком, сама проложила себе путь в том же направлении. Картина становится достаточно ясной. Развалины сооружения на берегу Узбоя — не что иное, как своеобразная «сардоба» — цистерна для воды, питавшаяся за счёт дождевых и снеговых вод, собиравшихся на такырах, откуда они отводились по каналу в цистерну. Характер и расположение находок вокруг цистерны позволяют заключить, что в раннем средневековье здесь было место остановки караванов. Всё вместе взятое служит доказательством того, что во время функционирования «ак-яйлинского водопровода» в Узбое воды не было.
Мы идём обратно вдоль Узбоя; вновь проверяем сделанные раньше наблюдения и снова убеждаемся в отсутствии каких-либо признаков ирригации и поселений на берегах Узбоя. Проходим район колодцев Чарышлы. Следы русла окончательно расплываются. Проходим над полосой береговых валов древнего Сарыкамышского озера. Летим над безжизненной черновато-серой равниной Сарыкамышской впадины. На правом траверсе, за огромным пространством чёрных такыров, снова сверкает ярко освещенная солнцем вершина Кой-Кырлана.
Внизу меняются цвета и характер местности, остающейся, однако, столь же ровной и безжизненной. Идём над белыми и серыми шероховатыми такырами, то покрытыми редкими кустами, то абсолютно голыми. Никаких следов человеческой деятельности. Несколько позднее под нами Сарыкамыш. На севере блестит голубое зеркало воды, непосредственно внизу белая соляная поверхность дна высохшего озера, растрескавшаяся огромными многоматровыми многогранника ми, — какой-то фантастический чудовищный такыр.
В конце путешествия мы подлетаем к северным береговым валам древнего озера. Перед нами возвышенность Бутен-Тау, уже знакомая нам по полёту 4 октября. И сразу меняется характер местности. У подножья гор, чем дальше, тем гуще, идут одни за другим крупные и мелкие арыки, развалины усадеб, зданий, изгородей. Мы снова над «землями древнего орошения» долины Дарьялыка, области позднесредневековых городов Вазира и Адака.
Подводим итоги наших исследований и приходим к выводу, что в споре между геологами и историками истина на стороне геологов. Бартольд неправ. В позднем средневековье в Узбое вода не текла. Развалины на Узбое отнюдь не следы бывших здесь некогда поселений, как думал Обручев. Это следы раннесредневековой караванной дороги, идущей из Ургенча в западный Хорасан почти по той же трассе, по которой и сейчас пролегает караванная тропа из Хорезма в Кзыл-Арват.
Не было на Узбое агрикультуры и в античности. Вода прекратила своё течение, видимо, незадолго до начала агрикультуры в Хорезме, из что намекают и смутные предания, рассказанные Геродотом и арабскими авторами, особенно Макдиси.
У Геродота есть сказание о реке Акес (Оке — Аму-Дарья), орошавшей принадлежавшую хорезмийцам долину и запертой неким царём в горных проходах плотинами, что привело к образованию огромного озера (явно Аральское море) и обезвоживанию ряда областей, в которых надо видеть зону Узбоя.
У Макдиси есть рассказ о древнем хорезмийском царе, повернувшем течение Аму-Дарьи, что привело к запустению древних поселений на Узбое.
А. С. Кесь пишет в своей монографии об Узбое:
«Такое изменение течения (в сторону Сарыкамыша — Узбоя) привело бы к тому, что река потекла бы по низшим отметкам дельты, оставив весь Хивинский оазис с его многочисленным населением, занимавшимся орошаемым земледелием, без воды и, следовательно, без источников существования. Ввиду этого человек искусственными мерами стремится сохранить это неустойчивое равновесие природы и тем самым, быть может, не дает возможности вновь возникнуть реке Узбою».
