После окончания наполеоновских войн начался новый период, характеризовавшийся очередным витком прусского влияния в жизни армии. Показателем этого стал в 1815 г. знаменитый смотр русских войск в Вертю. Возобладало мнение, что огромную по численности армию-победительницу, разболтавшуюся на войне («война испортила войска»), нужно было «подтянуть», и в первую очередь в строевом отношении. Александр I был всегда любителем плаца не менее, чем его родитель. Он свято верил в спасительность подобных идей, значительно ослабевших за военное десятилетие, так как. боевые условия не способствовали развитию шагистики, увлечению парадами и смотрами.
С 1815 г. на передний план вышла чисто внешняя сторона армейской действительности: разводы, плац-парады, церемониальные марши тихим и скорым шагом, красота строя, муштра, доведение до автоматизма манипуляций с оружием, выправка, этишкеты, ремешки и т. д. Армия втянулась в каждодневную рутину экзерцирмейстерства в ущерб боевой подготовке. Можно полностью согласиться с мнением известного историка А. Баиова о том, что в этот период «гатчинский режим восторжествовал окончательно и стал господствовать безраздельно, с течением времени все больше и больше приближаясь к идеалу, начертанному Императором Павлом, и даже во многом превосходя его»{317},[181] Изменились и критерии успеха по службе. Они стали измеряться не заслугами на полях сражений, а строевыми «достижениями» и «удачами», доскональным знанием «фрунтовой» и «ремешковой» науки, уставными мелочами. Значительная часть боевых офицеров и генералов покинула армейские ряды, а взамен их стал нарождаться новый тип «отцов-командиров» (удачно выведенный в образе грибоедовского Скалозуба), для которых премудрость военного искусства заключалась в выправке, в вытягивании носков, в параллельности шеренг, в неподвижности ружей при маршировке и т. п.
Солдат-ветеран 1812 г. Раскрашенная литография П. Пети по оригиналу Р. Жуковского. 1844 г. ГИМЗдесь необходимо отметить еще один важный момент. Именно в этот период сформировались взгляды и отношение к военному делу будущего императора Николая I. Он родился слишком поздно, и в отличие от своих старших братьев не успел пройти военную школу своего отца — Павла I. Его воспитание и становление пришлось на мирное время царствования Александра I. Именно в это период будущий император, получив, как и его младший брат великий князь Михаил, в командование гвардейскую бригаду, полностью проникся гатчинским духом воспитания войск и стал одним из самых ревностных и рьяных поборников дисциплинарных взысканий за строевые упущения или за малейшие нарушения формы одежды. Декабрист Н.И. Лорер оставил очень подробные воспоминания о том, как великие князья Николай и Михаил «тут же стали прилагать к делу вошедший в моду педантизм» и «друг перед другом соперничали в ученье и мученье солдат»{318}. Многие «гатчинские» достижения в русской армии дожили до начала XX века, когда учебные маневры войск гвардии и Петербургского военного округа проходили «в духе Прейсиш-Эйлау и Бородино»{319}, или прохождение парадов (120 шагов в минуту), а затем многие их этих традиций благополучно перешли в Советскую армию, что может засвидетельствовать любой объективный военный историк.
В данном случае, необходимо отметить, что Александру I от его отца досталась армия, во многом построенная на прусских образцах, и он вынужден был обновить ее в ходе десятилетних войн. Аналогичным образом «александровская» победоносная армия перешла в правление Николая I. Но, если в наполеоновскую эпоху прусские порядки все же оставались в тени, что в немалой степени способствовало окончательной победе над противником, то во второй четверти XIX столетия уже освященные «памятью двенадцатого года» войска, при возродившемся гатчинском духе привели Российскую империю к поражению в Крымской войне.
Историю Российской армии можно представить в виде качающегося маятника, периодически отклоняющегося то в сторону громких военных побед, то крупных поражений и неудач. Любая победа в своей основе таит опасность появления самоуспокоенности и самодовольства, а также консервации всего устаревшего. По сути, с Россией это и случилось после окончания войн с Наполеоном. Она слишком долго почивала на лаврах, слишком долго раскачивалась и готовилась к реформированию. Крымская война не просто стала новым Аустерлицем, она высветила для общества насущную необходимость преобразований во всех сферах, несмотря на сильные позиции сторонников крепостничества. Это подвигло государство на уже назревшие и ставшие крайне необходимыми реформы, которые при определенных условиях, возможно, могли быть проведены и после 1815 г., но подобных условий в России в тот период не возникло.
Эта книга в некоторой степени является своеобразным сводом историографических размышлений по сквозной проблематике, с элементами сравнительной истории. В нашей стране такой жанр, возможно, не совсем привычен для исторических трудов. Но он дает возможность высказаться по наиболее актуальным и спорным научным проблемам. Каждая глава этой работы имела различные мотивации и создавалась по разным причинам. Например, в последнее время происходит вторжение в историческую науку самых модных теорий и подходов. Нельзя сказать, что автор опасается «нашествия» и «засорения» исторических сочинений непроверенными методами. Любая теория или методология имеет право на существование. Но необходимо правильно понимать и интерпретировать ход исторических событий и проблем, в первую очередь, на основе изучения источников, исходя из здравого смысла, и руководствоваться логикой. Нельзя прикрывать или маскировать свои «озарения» наукообразными терминами. Так возник и развивался замысел первой главы о внешнеполитическом выборе России в эпоху 1812 года. Тема второй главы родилась из давней полемики с известным историком, ставшим уже при жизни «классиком» Н.А. Троицким. Наши взгляды по ряду принципиальных положений несхожи, а часто прямо противоположны. В наших спорах мы касаемся очень важного вопроса — о характере антинаполеоновских коалиций. В какой-то степени он затрагивает поднятую проблематику в первой главе: с кем, зачем и почему Россия воевала против наполеоновской Франции. В основу третьей главы легла уже давно написанная статья о наполеоновском проекте Индийского похода, который можно назвать геополитическим и глобальным. Обращение к источникам и тщательный их анализ позволил уточнить и пересмотреть свой собственный взгляд на возникновение и авторство самой идеи этого плана в 1800 г. Это лишний разубеждает (меня — на собственном опыте) о живучести историографических стереотипов и легенд, необходимости ставить их под сомнение и тщательно проверять. Четвертая глава создавалась в ответ на справедливый упрек коллег, что в свое время в предисловии к энциклопедии «Отечественная война 1812 года» мною было уделено мало внимания последствиям Отечественной войны 1812 года. Действительно, в нашей историографии пока еще слабо разработаны итоговые аспекты наполеоновских войн, возможно, из-за влияния в разные времена идеологических и политических моментов. Мы очень слабо представляем численность наших войск, людские и материальные потери в войнах эпохи 1812 года, а также и то, что общество и государство получили в итоге победы, как и в каком направлении они развивались впоследствии. А это фундаментальные вопросы, дающие возможность оценить значение и последствия войн эпохи 1812 года для истории России.
На обывательском уровне считается, что уж Отечественная война 1812 года изучена вдоль и поперек еще с незапамятных времен. Действительно литературы о тех событиях вышло за 200 лет огромное количество. Но, к сожалению, часто историки либо переписывали другу друга фактические данные и сюжеты событий (особенно в юбилейные даты), либо увлекались оправданием или развенчанием самодержавия, при этом забывая принцип историзма, стараясь угодить моде или властям. Прорывов в историографии и свежего материала было не так уж много. Поэтому в литературе- до сих пор бытуют различные мифы, остаются значительные пробелы и ошибочные представления, как о самих этих войнах, так и о тех исторических обстоятельствах, в которых они велись. Самые же серьезные ошибки возникают при оценке роли России в международных отношениях, включая ее участие в войнах, игнорируются и принижаются, особенно западными историками, огромный вклад и усилия русской стороны в общую копилку окончательной победы над Наполеоном.
В свое время классики темы, историки XIX столетия ( Д.П. Бутурлин, А.И. Михайловский-Данилевский, М.И. Богданович) перепахали историографическую целину и своими монографиями создали хороший задел на будущее. Затем русские либеральные историки конца XIX — начала XX вв. внесли критическую струю в литературу, но дальнейшее развитие исторической науки было на многие годы приостановлено Октябрьским переворотом. В советский период историографии мы могли наблюдать только постепенное приближение к дореволюционным высотам (даже с точки зрения уже хорошо известного материала), лишь по отдельной проблематике появлялись интересные и заслуживающие внимания работы, несмотря на давление советского административного и идеологического пресса. Современное состояние и развитие исторической науки, появление в последнее время новых идей и толковых работ дает все основания надеяться, что поле изучения эпохи 1812 года уже вновь засеяно и вскоре даст хорошие всходы.
