6
Мне не хочется критиковать alma mater, МГУ им. М. В. Ломоносова, но не могу не отметить с искренним сожалением, что отношение к этнологии (так сегодня именуется бывшая кафедра этнографии) на историческом факультете, где эта дисциплина по-прежнему живет «тихонько» и «с краешку», увы, по сей день остается примерно таким же.
Пользуясь моментом, не могу не порекомендовать читателю, держащему в руках настоящий сборник, и очень интересную, полную разных соображений на предмет «фокуса» и «оптики» отечественной антропологии/этнографии книгу Сергея Соколовского «Образы Других в российских науке, политике и праве» (Соколовский 2001) — книгу, которая вышла минимальным тиражом и которую трудно найти, но которую стоит поискать тому, кого интересует тема стереотипов и парадигм «этнографического мышления» в России.
Неспециалисту для общего знакомства можно порекомендовать (из публикаций последних лет) сборники: Тишков, Тумаркин 2004; Тумаркин 2002–2003; книгу С. С. Алымова (Ачымов 2006).
См.: Stocking 1982 — статья, кстати сказать, написанная в рамках такого же обсуждения «национальных традиций» антропологии, появившегося в специальном выпуске журнала «Ethnos».
По спорному мнению, наиболее известными (для широкой публики) антропологами в Великобритании считаются Найджел Барли и Десмонд Моррис. Вместе с тем ни тот ни другой сегодня не поддерживает творческих связей с активно работающим сообществом антропологов в британских университетах и исследовательских институтах.
«Линидж», «десцент» — термины, традиционно использовавшиеся в антропологии (особенно британской антропологии) для описания систем родства и социальной организации народов, которых считали простейшими или, согласно языку той же британской антропологии до середины XX в., «примитивными». Кит Харт и Пенни Харвей обращаются к этим терминам в целях характеристики самой британской антропологии, разумеется, с иронией. Под линиджем (lineage) в антропологии понимается родственная группа, прослеживающая происхождение от общего предка; под десцентом (descent) — условно говоря, способ прослеживания родственных отношений по вертикальной линии происхождения, т. е., упрощенно говоря, «счет происхождения» или «счет родства» (прим. пер.).
Следует отметить, что «линиджная» модель дисциплины обычно скрывает под собой «десцентную» модель, которая тесно связана с узами протежирования и благодаря которой «ведущие» ученые в «ведущих» институтах традиционно имели непропорционально большие шансы, чем кто-либо другой, способствовать карьерному продвижению своих учеников.
В 1950-х годах в британских университетах работало около 30 антропологов. К 1990-м годам это число перевалило за 200 (Spencer 2000: 4). Согласно данным британской ассоциации социальных антропологов, сегодня в университетах Великобритании работает около 400 антропологов, хотя не все из них находятся в составе тех 28 кафедр, на которых ведется преподавание антропологии.
Данная политика имела катастрофические последствия для ряда антропологических кафедр, которые оказались закрытыми или подверглись сокращению в результате последней кампании по проверке и оценке исследований, причем качество и значение работ конкретных ученых, работавших на этих кафедрах, в этой кампании не принимались во внимание вообще. Так, антропологические кафедры исчезли в университетах Кила, Лампетера и Суонси (хотя антропологи, преподававшие на этих кафедрах, пока еще продолжают активно работать в кругах других дисциплинарных сообществ), в то время как на кафедре в Университете Халла преподавательские должности продолжают методично сокращаться.
Необходимо помнить, конечно, что «маргинальное» — относительное понятие и некоторые из маргинальных областей находятся ближе к «центру», чем другие.
О данной проблеме, к примеру, интересно рассуждает Т. Эриксен, участвовавший в дискуссиях антропологов с норвежскими средствами массовой информации (Eriksen 2003).
Интересные рассуждения и мнения по данному поводу приводит в своей недавней работе Т. Бреннан (Brennan 2000).
Труднопереводимая игра слов в названии: «Записывая культуру» / «Пишущая культура» (прим. пер.).
CAMC (Centre d’anthropologie des mondes contemporains) — Центр антропологии современных обществ; SHADYC (Sociologie, histoire, anthropologie des dynamiques culturelles) — исследовательская группа «Социология, история, антропология культурной динамики»; LAHIC (Laboratoire d’anthropologie et d’histoire de l’institution de la culture) — лаборатория антропологии и истории учреждений культуры; LAIOS (Laboratoire d’Anthropologie des Institutions et des Organisations Sociales) — лаборатория антропологии общественных институтов и организаций (прим. пер.).
Критическая литература по этой тематике обширна. См., напр.: Clifford 1997; Gupta, Ferguson 1997; Kuklick 1996; Kuklick 1997; Kuklick 1998.
Как не без юмора заметил один мой коллега из Германии, проводивший полевые исследования среди коми-оленеводов Большеземельской тундры, по представлению местных, «цивилизация кончается там, где кончается асфальт» (HaЬеск 2005: 53).
Обсуждение Толстовым доклада П. Ф. Преображенского на совещании этнографов Москвы и Ленинграда, апрель 1929 г. // Архив Музея антропологии и этнографии РАН. Ф. К-1. Оп. 3. Д. 7. Л. 79 (цит. по: Алымов 2007: 130).
Об этом же свидетельствуют и статьи второго выпуска «Свода этнографических понятий и терминов», вышедшего из печати в 1988 г. и озаглавленного «Этнография и смежные дисциплины. Этнографические субдисциплины. Школы и направления» (М.: Наука). В нем, помимо перечисленных называются и такие субдисциплины, как этническая история, этноботаника, этнозоология, этноархеология, этнолингвистика, этноискусствознание, этномузыкология, этнографическое религиеведение, юридическая антропология и этнопедагогика.
См., напр.: Адоньева 2001; Ефимова 2004; Кормит 2005; Утехин 2004.
Следовало бы, конечно, говорить не о «теории», а о «теориях», поскольку теории этноса Ю. В. Бромлея противостояла теория этноса Л. H. Гумилева, да и в рамках ставшей официальной «бромлеевской теории» было несколько различных модификаций, принадлежавших его предшественникам и коллегам. Характеристика этих различий, однако, потребовала бы отдельной статьи. Здесь достаточно отметить, что все эти концепции были «реалистскими», т. е. отождествляли постулируемый идеально-типический объект — «этнос» — с реальностью, наделяя этносы субъектностью, первичностью (т. н. примордиализм) и вещественностью (взгляд на этносы как на этносоциальные организмы). С этой точки зрения, их можно объединять в единый позитивистский или натуралистический подход к концептуализации этнических феноменов, противостоящий конструктивистским концепциям этничности, в которых подчеркивается динамичность этнической идентичности, опирающейся на институционализацию социальных представлений особого типа. Эти представления получили распространение в национализирующейся Европе Нового времени в связи с политизацией культурных и языковых различий, становлением среднего класса и возникновением наций-государств. Попытки «почвенников» приписывать этносам изначальность или древность отвергаются «конструктивистами» как малодоказательные, как проецирование модернистских форм идеологического и политического сознания за исторические рамки их существования, т. е. как своего рода «концептуальный империализм», проецирующий относительно недавно сформировавшееся мировоззрение в не знакомые с ним эпохи. В документах древней истории действительно обнаруживаются разнообразные перечни и классификации «Других», однако еще предстоит доказать их этнический характер, т. е. наличие специфической политизации культурно-языковых различий — шаг, которым примордиалисты обычно себя не утруждают.
См.: Государственный образовательный стандарт высшего профессионального образования, специальность 350100 — социальная антропология. М., 2000.
