В дальнейшем этот самооговор давал возможность ангажированным историкам разражаться гневными Филиппинами вроде: «Хилый, болезненный, слабый умом, закосневший в предрассудках, он всеми силами противился прогрессивным начинаниям своего великого отца, радевшего о благе народном».
И мастера кисти не отставали от виртуозов пера. Большинство изображений, предлагаемых широкой публике, рисуют Алексея человеком неопределенного возраста с вытянутым худым неприятным лицом, длинными жидкими волосами и большими залысинами. А уж на картине Н. Н. Ге «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе» весь облик сына свидетельствует о его подлости и преступных намерениях.
Так и формируется общественное мнение.
Между тем с портретов И. Таннауера и И. П. Людена смотрит не красавец, но довольно приятный молодой человек с проницательным и умным взглядом. А на редко представляемой миниатюре Алексей с завитыми волосами очень хорош собой. К сожалению, прижизненных портретов его сохранилось немного.
Пока же Толстой из сил выбивался, чтобы придумать царевичу какую-нибудь страшную вину, и, наконец, вырвал у несчастного признание, что тот «принял бы помощь императора, чтобы захватить престол вооруженной силой». Но никакие пытки не вынудили Алексея признаться, что он просил императора о подобной помощи.
Принято считать, что царевич выдал, «оговорил» всех своих сторонников. Это еще один яркий штрих, подчеркивающий его нравственное убожество: «к тому же и подлый»… Но в застенок попадали только люди, по роду своей деятельности или по родству имевшие сношения с Алексеем. Им не в чем признаться, кроме того, что желали смерти чудовищу, ждали воцарения царевича…
Если сын и «научился ханжить», по-видимому, досталось ему это качество от отца. С вершины царского престола царь с нарочитым смирением обратился к духовенству, до того времени утесняемому и оскорбляемому. Он хотел получить от духовных иерархов совет, а по сути — формальное разрешение на убийство. Однако духовные чины ответили уклончиво: Петр должен решить сам, судить ему сына по Ветхому или по Новому Завету. Жестокий и кровавый Ветхий Завет посылал царевича на казнь. Новый Завет призывал к прощению, ибо Христос простил кающегося блудного сына.
С бешенством отбросив заключение духовенства, Петр воззвал к светским чинам: Меншикову, Толстому, Апраксину, Ягужинскому и прочим своим соратникам. 127 членов специально образованной для рассмотрения дела Алексея комиссии проголосовали за смертную казнь, причем в это время официальное обвинение сформулировано еще не было.
Царевича не переставали пытать, иногда — в присутствии отца. Что это? Надежда на раскрытие какой-то тайны или садизм, присущий Преобразователю?
Наконец, 24 июня смертный приговор был официально вынесен. Но 25 и 26 июня царевича опять пытали.
Это если не самый мрачный, то самый темный эпизод сорокатрехлетнего правления Петра.
26 июня в возрасте двадцати восьми лет царевич скончался. По официальной версии: от апоплексического удара. Этот удачно найденный диагноз еще не раз будет использоваться династией для сокрытия жестоких убийств в собственном доме.
Тело царевича выставили на трехдневное обозрение, чтобы все убедились: он умер естественной смертью. В это, разумеется, никто не верил. Все знали, что старшего сына убили по приказу отца, чтобы освободить дорогу к престолу младшему.
Если разногласия и существовали, то только относительно способа убийства. Австрийские дипломаты уверяли, что царевичу отрубили голову, даже указывали палача: генерал Вейде. В своих «Записках» П. Долгорукий подтверждает эту версию, уточняя, что девица Крамерн, дочь нарвского горожанина, пришила голову к телу и замаскировала следы казни. Во всяком случае, не подлежит сомнению, что именно ей было приказано обрядить царевича для публичного показа.
Генрих Брюс определенно говорил о микстуре, которую заставили выпить узника. Версия применения яда была весьма распространена в Англии. В роли палача также назывался генерал Вейде.
В России по рукам ходили многочисленные копии письма Алексея Румянцева своему другу, в котором рассказывалось, как по приказу государя он вместе с Бутурлиным, Толстым и Ушаковым задушил царевича подушками.
Но Лефорт, в то время состоявший на службе у Петра, и граф Рабутин, впоследствии австрийский посланник, рассказывали, что Алексей умер под кнутом, причем первые удары нанес сам царь. Они указывали также на причастность к делу Екатерины.
На следующий день после кончины Алексея его отец пышно и весело отпраздновал девятую годовщину «преславной полтавской виктории». «По этому случаю был великолепный обед и бал». На вопросы недоумевающих иностранных дипломатов, надо ли соблюдать траур, отвечали отрицательно, ссылаясь на то, что царевич умер виновным.
Расправа над Алексеем была ознаменована особенно веселым и затейливым заседанием «Всешутейного собора». И как одобрение своих деяний со стороны высших сил расценил Петр смерть еще одного смертельного врага — шведского короля Карла XII, последовавшую в конце этого года.
Народ, разумеется, безмолвствовал. Но нельзя сказать, что общество единогласно стояло за Петра против Алексея. Например, потомки сыновей хана Кучума, Василий и Дмитрий, которые не только назывались царевичами, но и пользовались необычайными даже для самого родовитого дворянства правами, попытались вмешаться в это дело. Тут же семья была лишена титула, а Василий оказался в Сибири. В 1719 году не стало и Дмитрия, и его вдова Ксения Владимировна, урожденная Долгорукая, оказалась в очень сложном положении: кроме семьи мужа в дело царевича были замешаны ее родные братья. Василий, опытный военный, участник походов 1705–1707 годов, командовал в полтавском бою отрядом запасной конницы. Он побывал с царем в Прутском походе, где вместе с Шереметевым предложил царю проложить себе дорогу штыками или умереть. Но стоило ему поднять голос в защиту царевича, и он был приговорен к лишению всех чинов и ссылке в Соликамск. Другой брат, сенатор Владимир, был арестован и сослан в дальние деревни, откуда его еще успел вернуть сам Петр.
Князь Мещерский завещал большую часть своего очень значительного состояния царевне Марье Алексеевне, оказавшейся замешанной в дело царевича Алексея, потому попавшей в опалу у Петра и оказавшейся в Шлиссельбургской крепости.
Настасья Троекурова, тетка царевича, родственных чувств в отношении своего племянника Алексея никогда не скрывала. Ей пришлось пережить следствие по его делу, подвергнуться «жестоким» допросам, а за ними понести и назначенное наказание — плети. Пристрастному допросу подверглась и другая его тетка, Варвара Головина.
Брат царицы Евдокии Авраам был исключительно близок к своему племяннику Алексею. Именно он собирал вокруг себя его сторонников. Это он подсказал царевичу идею бегства за рубеж и никому не проговорился, где тот скрывается. Со временем на следствии всплыли его слова: «Дай, Господи! Хотя бы после смерти государевой сестра царицей была и с сыном вместе!»
Возвращение царевича в Россию стало настоящим ударом для Лопухина. В начавшемся следствии Авраам — один из главных обвиняемых. Петр вел следствие с редкой даже по тем временам жестокостью, под бесконечными, специально разрешенными Синодом пытками. Приговор Лопухину последовал 19 ноября 1718 года: «…за то, что он, Абрам, по злонамерению желал смерти его царскому величеству», что радовался побегу царевича, а «также имел тайную подозрительную корреспонденцию с сестрой своею, бывшею царицею, и с царевной Марьей Алексеевной, рассуждая противно власти монаршей и делам его величества, и за другие его вины, которые всенародно публиковаемы манифестом, казнить смертию, а движимое и недвижимое имение его все взять на государя».
Казнь состоялась 8 декабря того же года у Троицы. Отрубленная голова Лопухина на железном шесте была водружена у съестного рынка Сергиева Посада. Тело пролежало на месте казни три месяца.
Петр и Екатерина торжествовали. Для закрепления статуса нового наследника престола — царевича Петра Петровича — его имя было приказано упоминать во всех молебнах во здравие царской семьи. Ему посвящались книги и календари, в честь его дня рождения и дня ангела совершались торжественные богослужения. Упоминания о царевиче Петре встречаются во всех дипломатических документах того времени. Царь хвастался сыном-наследником, не подозревая, что «шишечка» окажется недоразвитым, а через восемь месяцев после гибели царевича Алексея мальчик умрет. При вскрытии выяснится, что он был неизлечимо болен от рождения.
Принято считать, что император обладал редкой проницательностью и удивительной способностью разбираться в людях; умел угадывать таланты и направлять их на службу своему делу. «Проницание его было столь острое, — отмечал Иван Иванович Голиков, великий почитатель Петра, — что при первом взгляде на кого редко ошибался в свойствах оного».
