С.К. Гиль: «Я побежал к Владимиру Ильичу и, став перед ним на колени, наклонился к нему. Сознания он не потерял и спросил:
— Поймали его или нет?
Он, очевидно, думал, что в него стрелял мужчина. Я вижу, что спросил тяжело, изменившимся голосом и с каким-то хрипом, и сказал ему:
— Молчите, не говорите. Вам тяжело.
В эту минуту поднимаю голову и вижу, что из мастерских бежит в матросской фуражке какой-то странный мужчина, в страшно возбужденном состоянии. Левой рукой размахивает, правую держит в кармане и бежит стремглав прямо на Владимира Ильича.
Мне вся его фигура показалась подозрительной, и я закрыл собой Владимира Ильича, особенно голову его, почти лег на него и закричал изо всех сил:
— Стой! — И направил на него револьвер.
Он продолжал бежать и все приближался к нам. Тогда я крикнул:
— Стой! Стреляю!
Он, не добежав несколько шагов до Владимира Ильича, круто повернул налево и бросился бежать в ворота, не вынимая руки из кармана. В это же время с криком ко мне подбежала сзади какая-то женщина.
— Что вы делаете? Не стреляйте!.. — крикнула она, очевидно, предположив, что я хочу стрелять во Владимира Ильича».
«Известия ВЦИК», 3 сентября 1918 г.: «Вчера в ВЧК по объявлению в газете явился один из рабочих, присутствовавших на митинге, и принес револьвер, отобранный у Каплан. В обойме оказалось три нерасстрелянных патрона из шести.
Осмотром револьвера и показаниями свидетелей удалось с точностью установить, что всего было произведено в тов. Ленина три выстрела…»
Н.Я. Иванов: «Чья рука могла совершить такое преступление, в толпе нельзя было узнать. Во дворе толпилось много ребятишек. В годы революции они привыкли к выстрелам и не боялись их.
— Дяденька Иванов, какая стреляла, та на Серпуховку побежала к трамваю! — закричали ребята.
Я выбежал из ворот. Впереди меня, перегоняя друг друга, неслись ребята».
В.Д. Бонч-Бруевич: «Толпа бежала, сначала не зная, где та или тот, кто стрелял во Владимира Ильича.
Ребятишки, бывшие во дворе во время покушения, гурьбой бежали за стрелявшей и кричали:
— Вот она! Вот она!»
Николай Костин: «Каплан задержали, а на ее сообщника — дежурного боевика Новикова — никто не обратил внимания. Террорист загипнотизировал рабочих матросской формой и оказался вне подозрений. Он попытался исправить ошибку Каплан. Кинулся с револьвером к упавшему Ленину, но его успел заслонить собой шофер Гиль. Новикову ничего не оставалось, как скрыться за воротами в толпе и воспользоваться пролеткой с рысаком, приготовленной им для Каплан».
B.Д. Бонч-Бруевич: «Оказалось, что женщина-убийца выбежала вместе с толпой со двора завода. С толпой же выбежала и та женщина, которая расспрашивала Владимира Ильича о заградительных отрядах и, как оказалось после, была ранена третьей пулей. Она сначала не почувствовала ранения, а потом упала и была доставлена в больницу».
C.Н. Батулин: «Подойдя к автомобилю, на котором должен был уехать тов. Ленин, я услышал три резких сухих звука, которые я принял не за револьверные выстрелы, а за обыкновенные моторные звуки. Вслед за этими звуками я увидел толпу народа, до того спокойно стоявшую у автомобиля, разбегавшуюся в разные стороны, и увидел позади кареты автомобиля тов. Ленина, неподвижно лежавшего лицом к земле. Я понял, что на жизнь тов. Ленина было произведено покушение. Человека, стрелявшего в тов. Ленина, я не видел. Я не растерялся и закричал: «Держите убийцу тов. Ленина!» И с этими криками выбежал на Серпуховку, по которой одиночным порядком и группами бежали в различном направлении перепуганные выстрелами и общей сумятицей люди…
Добежавши до так называемой «стрелки» на Серпуховке, я увидел бежавших двух девушек, которые, по моему глубокому убеждению, бежали по той причине, что позади них бежал я и другие люди, и которых я отказался преследовать.
В это время позади себя, около дерева, я увидел с портфелем и зонтиком в руках женщину, которая своим странным видом остановила мое внимание. Она имела вид человека, спасающегося от преследования, запуганного и затравленного. Я спросил эту женщину, зачем она сюда попала. На эти слова она ответила: «А зачем вам это нужно?» Тогда я, обыскав ее карманы и взяв ее портфель и зонтик, предложил идти за мной. В дороге я ее спросил, чуя в ней лицо, покушавшееся на тов. Ленина: «Зачем вы стреляли в тов. Ленина?», на что она ответила: «А зачем вам это нужно знать?», что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на тов. Ленина».
Ранение
Н.Я. Иванов: «Тов. Ленин был ранен. Одновременно была ранена одна из женщин, занимавших тов. Ленина разговорами при выходе во двор.
Раненую отвезли в больницу. Когда пришли в Петропавловскую больницу взять белье для раненой, то выяснилось, что она кастелянша из этой больницы… что она явилась совершенно невинной жертвой террора буржуазной наймитки».
С.К. Гиль: «Вместе с товарищами из заводского комитета — один оказался из Военного комиссариата — мы помогли Владимиру Ильичу подняться на ноги. Он сам, с нашей помощью, прошел оставшиеся несколько шагов до машины. Мы помогли ему подняться на подножку автомобиля, и он сел на заднее сиденье, на обычное свое место.
Я поехал в Кремль очень быстро, как только позволяла дорога».
Николай Костин: «Жизнь Владимира Ильича на заводе Михельсона подверглась смертельной опасности. Но он этого не осознавал. Когда красноармеец Сафонов спросил его, куда он ранен, Ленин ответил: «В руку».
Подошла сотрудница Московского горкома партии Гончарова и стала успокаивать Владимира Ильича. Помогла Гилю, Сафронову и Полуторному усадить его в автомобиль. Он сел, как всегда, на заднее сиденье. Раньше, чем взяться за руль, Гиль посмотрел на Владимира Ильича. Лицо его было бледно, глаза полузакрыты. Весь он как-то притих. Сердце Гиля сжалось, как от физической боли, к горлу что-то подступило… Он вдруг осознал, что Ильича можно не довезти до Кремля. Навеки потерять. Но предаваться горю было некогда. Надо было действовать, так же как действовал фельдшер Сафронов. Он остановил кровотечение. Сделал перевязку. Жизнь Владимира Ильича должна быть спасена.
Гиль поехал в Кремль очень быстро, как только позволяла дорога.
У Серпуховских ворот Владимир Ильич забеспокоился.
— Страшно горит рука, — сказал он, — нельзя ли посмотреть, что с рукой?..
Сопровождавшие Владимира Ильича товарищи, увидев на рукаве рубашки кровавое пятно, предложили заехать на Большую Полянку, в Иверскую общину — для перевязки.
— Нигде не останавливаться, — решительно ответил Владимир Ильич. — Ехать прямо в Кремль.
В пути Гиль несколько раз оглядывался на Владимира Ильича. С половины дороги он откинулся всем туловищем на спинку сиденья. Не стонал, не издавал ни одного звука. Только лицо его становилось все бледнее и бледнее. Сафронов слегка поддерживал Владимира Ильича там, где дорога оказывалась особенно тряской.
Въехали в Троицкие ворота Кремля. Гиль не остановился, а только крикнул часовым: «Ленин!» И повернул к зданию Совнаркома. Чтобы не привлекать внимание прохожих у парадного подъезда, он оставил машину у боковых дверей, за аркой. Полуторный и Сафронов помогли выйти Владимиру Ильичу из автомобиля. Гиль обратился к нему:
— Мы вас внесем, Владимир Ильич…
Ленин наотрез отказался. Гиль, Полуторный и Сафронов стали просить и убеждать его, что ему трудно и вредно двигаться, особенно подниматься по лестнице. Никакие уговоры не помогли. Владимир Ильич твердо сказал:
— Я пойду сам. — И, обращаясь к Гилю, прибавил: — Снимите пиджак, так мне будет легче идти».
Из справки С.К Гиля от 31 октября 1960 года: «Дана в том, что я, ГИЛЬ СТЕПАН КАЗИМИРОВИЧ, 1888 года рождения, проживающий в г. Москве, по Измайловскому бульвару, дом 9, кв.24, много лет работавший шофером на автомашине Владимира Ильича Ленина, подтверждаю тот факт, что 30 августа 1918 года, когда Владимир Ильич был ранен на заводе Михельсона (ныне завод им. Владимира Ильича) эсеркой Каплан, то тов. Сафронов Андрей Андреевич, 1893 года рождения, проживающий в настоящее время в г. Москве, по Мытной улице, дом 23, корпус 9, кв. 398, поднял в машину раненого Владимира Ильича, оказал ему первую медицинскую помощь и сопровождал его в Кремль, где помог Владимиру Ильичу выйти из автомашины и дойти до квартиры.
Текст справки и подпись руки С.К. Гиля заверена Государственным нотариусом Алексеевым: реестр N 2-11629».
В неизданных воспоминаниях, хранящихся в семье Сафроновых, Андрей Андреевич писал: «Когда мы ехали по тряской мостовой, Владимир Ильич кашлял и сплевывал кровь. Тогда я стал осматривать Владимира Ильича и нашел над правой лопаткой другое ранение, но выходного отверстия не было. Мне стало страшно. Я понял всю серьезность положения и я стал просить шофера, чтобы он заехал в первую попавшуюся больницу, но он категорически отказался и поехал в Кремль.
