Младшего лейтенанта и старшину Ефимкина, которого приняли за командира, увезли на бронетранспортере. Нас обыскали, раненых оставили на месте, а здоровых пленных погнали хоронить наших убитых.
Наконец, ближе к вечеру нас погрузили в машины и отвезли на окраину какого-то села, мимо которого бесконечным потоком двигались колонны военнопленных, солдат и командиров наших армий, разбитых на харьковском направлении…
И вот плененное, обессиленное, оскорбленное советское войско, шатаясь, как пьяное, медленно движется по избитому, изрытому войной большаку. Слезы застилали глаза, и жить не хотелось больше…
— Смотри! Смотри! Наши летят! — закричал кто-то во весь голос.
Я посмотрел в ту сторону, откуда нарастал гул моторов, и увидел самолеты, которые группами летели прямо на нас. Их было много. Рядом с большими самолетами юрко сновали истребители. Несколько краснозвездных „И-16“, „ишачков“, как мы их называли, пролетели так низко над нами, что можно было разглядеть лица летчиков. Колонна пленных остановилась.
— Иван, ложись! Ложись! — закричали немецкие конвоиры, бросаясь прочь от дороги.
Но никто из пленных не лег. Все, как один, сняли пилотки, застыли, глядя в небо, словно хотели сказать: „Братцы, братцы, где же вы были раньше?“
Самолеты сделали разворот и нанесли бомбовый удар по другой дороге, где двигались войска противника. Тучи дыма закрыли степь. А в стороне десятки советских и немецких истребителей крутились в смертельной схватке, догоняя и расстреливая друг друга; ревели моторы, резко стучали крупнокалиберные пулеметы, с воем и треском падали на землю сбитые самолеты. Взрывы следовали один за другим.
Когда все стихло, часть пленных погнали на расчистку разбитой дороги, заваленную, как потом рассказывали они, покореженной техникой и трупами вражеских солдат. И опять до самого вечера тянулась нескончаемая вереница советских военнопленных. Иногда колонна останавливалась, немного отдыхала и снова, под крики и выстрелы конвоиров, двигалась дальше. Из нашей группы пленных на месте оставались только раненые, остальных отправили с очередной колонной. О нас словно забыли, даже не охраняли, и лишь иногда из остановившихся автомашин спрыгивали поразмяться солдаты и офицеры противника, которые подходили к нам и с любопытством разглядывали.
— Пан! Дай закурить, — просили их пленные, подкрепляя слова жестами, — закурить… табак, табак, понимаешь?
Кто придумал обращаться к немцам „пан“, не знаю, может быть, пленные прошлой войны, но такое обращение бытовало в плену везде и всюду. Каждый немец для нас был не „господин“ и не „Герр“, а именно „пан“. Некоторые „сердобольные“ немцы, мадьяры или румыны протягивали сигареты, а кто и кусок хлеба, но были и такие, которые, прокричав непонятную ругань, хлопали себя по заду и показывали фигу — мол, шиш вам, а не закурить…
В пути нам встретилась еще одна небольшая колонна военнопленных. Вид у них был ужасный! Измученные жарой и дорогой, в грязных окровавленных бинтах, невольники медленно брели под ругань осатаневших конвоиров. Проходя мимо полузаросшего пруда, пленные потянулись к воде. Они хотели пить. Немцы пустили в ход штыки и приклады, отгоняя их от воды. Один пленный успел зачерпнуть в пилотку воды, но напиться не успел — раздался выстрел. Не вскрикнув, парень ткнулся в воду. Он так и остался лежать незахороненный, наполовину прикрытый тухлой водой. А колонну погнали дальше. Вслед за ней потянулись и наши повозки…
Сборный лагерь военнопленных, куда нас привезли, представлял собой громадную кочковатую низину, обнесенную колючей проволокой в несколько рядов. Под открытым небом находились десятки, а может быть, и сотни тысяч советских военнопленных…»
Итоги Харьковского сражения с точки зрения немцев. «С востока войска противника тоже пытались пробиться навстречу своим товарищам, — продолжаем читать историю 16-й танковой дивизии. — Тяжелое сражение в ходе этих попыток произошло в излучине Донца возле Чепеля, где находилась 384-я пехотная дивизия (384.I.D.). Однако все эти попытки не имели никакого решительного успеха: значительные части 20 стрелковых дивизий, 7 дивизий кавалерии и 14 танковых бригад были уничтожены. Тимошенко был разбит. В сообщении вермахта заявлялось о 240 000 пленных; в русской оперативной сводке командования сухопутных войск с удивительной открытостью говорилось о 70 000 пленных и 5000 убитых[392]. 16-я танковая дивизия взяла в плен 31 500 человек[393], захватила 224 орудия, подбила 69 танков. Ее собственные потери составили 700 человек…
2 июня 16-я танковая дивизия покинула поле боя у Лозовеньки и Крутоярки и передислоцировалась на 40 км севернее, в большой лес северо-западнее Скрипаев и к югу от Чугуева. Солдаты нашли здесь хорошие квартиры. Прекрасные дома с маленькими палисадниками были чисты и ухожены, их жители были любезны и услужливы. Река звала к купанию и рыбалке, сад и луга — к лентяйничанью на солнце; из дому приходила почта, хороший удар из гуляшной пушки (Gulaschkanone) наполнял кухонную посуду до краев. В сирени гудели пчелы»[394].
Эмблема 1-й горной дивизии.
Краткая история. 1-я горная дивизия была создана в 1938 году на базе существующей с 1935 года горной бригады. В 1939 году дивизия участвовала в Польском походе и имела приказ захватить временно принадлежавший Польше украинский город Львов: 20 сентября 1939 года 1-я гд «натолкнулась около Лемберга на русские войска… Поэтому запланированного нападение на Лемберг не произошло, и дивизия снова маршировала на Запад». В 1940 году 1-я гд приняла участие в Западном походе, а в 1941-м, после Югославии, опять появилась у Львова. Дальнейший ее боевой путь пролегал по маршруту: Умань, Донецк, Миус, где егерями и был встречен новый, 1942 год.
В 1942-м 1-я горная дивизия участвовала в Харьковском сражении, в походе на Кавказ и Кубань, откуда, в 1943 году, ее отправили для обновления и боевых действий на Балканы. В 1944–1945 годах дивизия использовалась на Балканах и в Венгрии. В самом конце войны она была переименована в народную горную дивизию (1. Volks-Gebirgs-Division) и закончила свое существование сдачей в плен. В состав дивизии входили:
Gebirgsjäger-Regiment 98 (горно-егерский полк)
Gebirgsjäger-Regiment 99
Gebirgsjäger-Regiment 100 (убыл в 5-ю горную дивизию в 1940 году)
Gebirgsjäger-Bataillon 54 (горно-егерский батальон, создан в 1943 году)
Hochgebirge-Jäger-Bataillon 1 (высокогорный егерский батальон)
Hochgebirgs-Jäger-Bataillon 2
Gebirgs-Aufklärungs-Abteilung 54 (горный разведывательный батальон)
Kradschützen-Abteilung 54 (мотоциклетно-стрелковый батальон)
Radfahr-Abt. 54 (самокатный батальон)
Gebirgs-Artillerie-Regiment 79 (горно-артиллерийский полк)
Gebirgs-Panzerabwehr-Abteilung 44 (горно-противотанковый дивизион)
Gebirgs-Nachrichten-Abteilung 54 (горный батальон связи)
Gebirgsjäger-Feldersatz-Bataillon 54 (горно-егерский запасной батальон)
Gebirgsjäger-Feldersatz-Bataillon 79
Div.Nachschubflihrer 54 (дивизионный отдел снабжения)
Gebirgs-Träger-Bataillon 54 (горно-вьючный батальон)
Kriegsgefangenen-Gebirgs-Träger-Bataillon 54 (горно-вьючный батальон из военнопленных[395])
С октября 1940-го по декабрь 1942-го дивизией командовал генерал Губерт Ланц (Hubert Lanz).
1-я горная дивизия накануне Харьковского сражения. С октября 1941 года 1-я горная дивизия, закончив бои в районе Донецка и Макеевки, была отправлена на Миус-фронт. К январю 1942-го в ротах дивизии насчитывалось в среднем по 44 человека. С 18 февраля егерей стали перебрасывать на участок группы Макензена, который находился в районе реки Самара — на южной границе Барвенковского выступа. Здесь, усиленная танками, 1-я горная дивизия приняла участие в ожесточенных боях, длившихся до середины марта.
Таким образом, к началу Харьковского майского сражения 1-я горная дивизия оказалась в 3-м армейском моторизованном корпусе Макензена. В состав этого корпуса, до начала сражения, входили и занимали позиции с востока на запад:
— 100-я легкая пехотная дивизия, усиленная Усиленным хорватским пехотным полком;
— 14-я танковая дивизия;
— 1-я горная дивизия, к которой «были подведены еще несколько итальянских боевых групп»[396] (судя по фотографиям из истории 1-й гд, речь идет о группе Барбо).
1-я горная дивизия в Харьковском сражении.
1-я горная дивизия в Харьковском сражении. 17 мая 3-й танковый корпус Макензена начал наступление на Барвенково. Боевые действия 1-й горной дивизии, которая обеспечивала левый, западный, фланг корпуса, состояли из следующих этапов:
17 мая. Прорыв фронта. 1-й горная дивизия, наступая на Барвенково, находилась на левом фланге 3-го корпуса Макензена. Построение самой 1-й гд в этот день было следующим:
— на правом фланге дивизии находился ее 99-й полк, который наступал от Александровки на Самаре на Барвенково через Федоровку (противник — 341-я сд);
