В событии времен Боголюбского обнаруживается значительное продвижение ростово-суздальской территории в двух направлениях: на севере — в Заволочье, на юго-востоке — от нижней Клязьмы до Заволжья. В обоих случаях продвижение вызывала деятельность владимирского князя.
Если мы взглянем на карту Ростово-Суздальской земли XII–XIII вв., то увидим, что новгородские владения на Сухоне и близ Сухоны как бы разделяют ростовские владения на нижней Сухоне (Устюг) и ростовские владения на Белоозере. Как это случилось? Как Ростово-Суздальская «область» могла допустить, чтобы ее владения на Сухоне были отрезаны новгородскими погостами? Вопрос решается просто. Оказывается, что Новгород вышел на Сухону (с севера, как мы видели) раньше Ростова. В самом деле, уже по грамоте Святослава 1137 г. новгородцы имели становище «у Вели» и, южнее, становище «у Тотьмѣ» на р. Сухоне. Вместе с тем первые известия об Устюге появляются только в первой половине XIII в.; о «суздальских» смердах в Заволочье новгородские источники говорят не ранее 60-х годов XII в.; к этому же времени относятся и первые столкновения новгородцев с Ростово-Суздальской землею из-за дани в Заволочье. Самое раннее известие, которое позволяет подозревать, что дело идет о споре за дань на север, относится к 1149 г., когда новгородские сборщики («даньници») двигались «въ малѣ», о чем проведал Юрий. Он послал князя Берладского «с вои», и новгородцы стали «на островѣ», а «они, противу ставше», начали «городъ чинити въ лодьяхъ», и на третий день произошло побоище и много полегло «обоихъ»{643}. Но достоверно мы не знаем, где разыгрались эти события и куда шли новгородские «даньници»; об этом Новгородская 1-я летопись умалчивает. Таким образом, распространение ростовской дани в Заволочье имело место в 50–60-х годах XII в., во всяком случае едва ли раньше 30–40-х годов, когда новгородцы уже обосновались на Сухоне.
В Важский край новгородцы проникали как бы с двух сторон. Во-первых, с северо-запада, с Моши на Вель, где позже сидел «владычный волостель», откуда, очевидно, верхней Вагой они спустились на Сухону (Тотьма), и, во-вторых, с Двины вверх по Ваге в Шенкурье, ибо Шенкурье с Подвиньем вплоть до Ваймуги составляло один погост, а Вель лежала за пределами Шенкурского погоста. Как могли ростовцы удовлетворить свое стремление к богатому Заволочью? Они могли обойти новгородцев на Сухоне (Тотьму) и с Сухоны (ниже Тотьмы) распространить свою дань в бассейн Ваги, с юго-востока от новгородских владений в Шенкурье и на Вели. Здесь оставались неосвоенными плодородные места по pp. Кокшенге и Устью. Нет никакого сомнения, что дело происходило именно так.
По грамоте 1314–1320 гг. «ростовские межи» проходили где-то к югу от Паденги и Селенги, что уже заставляет искать их в районе Устья и Кокшенги{644}. В грамоте Святослава реки Устье и Кокшенга не отмечены новгородскими становищами. Таким образом, эти места никогда не принадлежали новгородцам, как ошибочно полагал М. Едемский, автор специальной статьи, посвященной истории Кокшенского края{645}. Наш вывод подтверждается также тем, что по актам первой половины XVI в. и летописям территория по pp. Кокшенге и Устью и места по верхней Ваге принадлежали к Устюжской земле{646}. Ростовская дань проникла сюда именно с Сухоны, и путь этот хорошо известен летописям. Он шел с Городишны к верховьям Кокшенги, на которой известия XV в. отмечают «градки» и «городок Кокшенгский». Так с Сухоны в XV в. ходили на Кокшенгу, на Селенгу и к Ваге{647}.
Близ Кокшенги и ныне лежит «Ростовский погост Рожества Богородицы». Известен еще «Ростовский Вознесенский погост» на Вели. Но, к сожалению, мы не знаем, когда эти погосты возникли{648}. Проникала ли в то время ростовская дань в места на Вели и в верховья Ваги, неясно; во всяком случае в этом можно сомневаться.
Столкновения ростовцев с новгородцами из-за Заволочья были неизбежны. Во-первых, владения новгородцев и ростовцев лежали чресполосно. Во-вторых, новгородцы были непрочь собирать дань и с «суздальских смердов», существование которых в Заволочье они все же признавали; о том и другом свидетельствует Новгородская 1-я летопись. В-третьих, новгородцы стремились ходить за данью в Заволочье кратчайшим путем, т. е. через белозерские владения ростовцев.
Под 1166 г. Лаврентьевская летопись отмечает: «тое же зимы иде Мстиславъ за Волокъ». О каком Мстиславе идет речь? В Новгороде в то время сидел князь Святослав. Мстислав Георгиевич, брат Боголюбского, был изгнан другими братьями из Ростово-Суздальской земли ростовцами, ушел в Царьград, где получил «волость»{649}.
Таким образом, Мстислав, помянутый под 1166 г., мог быть только сыном Боголюбского, о котором ниже, под 1168 г., мы читаем: «тое же зимы посла князь Андрѣи ис Суждаля сына своего Мстислава на кыевьскаго князя Мстислава с ростовци и володимерци и суждалци». Посылка Андреем сына «за Волок» тем более представляется значительным событием, что ни Андрей, ни отец его Юрий никогда, сколько нам известно, не ездили на север и даже в северные ростовские города Ярославль, Углич и Белоозеро, как будто те были в непосредственном ведении ростовцев{650}. Не слышно о построении там этими князьями церквей или укреплений. Область деятельности Юрия, например, захватывала районы р. Нерли клязьменской, Опольщину, р. Нерли волжской, Москвы и Яхромы (Суздаль, Кидекша, Владимир, Юрьев-Польский, Переяславль новый, Кенятии, Москва, Дмитров).
Спустя три года (в 1169 г.) разыгралось побоище с новгородскими сборщиками дани, ходившими «за Волок». По рассказу Синодального списка Новгородской 1-й летописи, Даньслав Лазутинич пошел из Новгорода «за Волок даньникомь съ дружиною». Андрей Боголюбский проведал об этом и прислал на него «пълкъ свои», и они бились. Из новгородской летописи, сохранившейся в более поздней редакции, узнаем, что дело происходило «на Белѣозерѣ» {651}. Как сообщает Синодальный список, новгородцев было меньше, но «суждальць» полегло значительно более; все же новгородцы отступили. Потом они воротились («и опять воротивъшеся») и взяли «всю дань», а «на суждальскыхъ смьрдѣхъ другую». События эти послужили одной из причин похода на Новгород, организованного Андреем тогда же, «на зиму», причем был послан тот самый Мстислав, который за три года перед тем ходил «за Волок».
Другое направление, в котором ростово-суздальская территория в течение XII в., к началу 70-х годов, значительно расширилась, было направление от нижней Клязьмы на восток, к Заволжью.
Под 1172 г. в летописи впервые встречаем упоминание о г. Городце-Радилове на Волге{652}. Он лежал на месте слободы Городец, ныне — города, районного центра Горьковской области, расположенного на левой, восточной стороне Волги, в 53 км от Горького на сев. — северо-запад. Остатки валов и местоположение древнего Федорова Богородичного монастыря заставляли думать, что древний Городец лежал на левой стороне Волги, что требует проверки. Городец был расположен выше устья Оки;, поэтому возникает вопрос: не был ли Городец основан со стороны Ярославля, не появился ли он в результате продвижения ростово-суздальской дани с северо-запада? Знакомство с показаниями источников вынуждает решительным образом отвергнуть эту мысль. Дошедшие до нас сведения о Городце показывают, что Городец лежал там, где, на противоположной стороне Волги, выходил путь от Владимира, Боголюбова, Суздаля и Ростова к среднему течению Волги. По этому пути двигались войска, когда шли на волжских болгар, и здесь, очевидно, находили продовольственную базу. В самом Городце стоял военно-транспортный флот. Войска подходили на конях. В Городце часть войск погружалась в «лодьи» и «насады». Дорога соединяла Волгу у Городца с устьем Нерли клязьменской и подходила к Боголюбову у р. Сурамли. На пути лежало село или урочище Омут{653}. Любопытно, что к устью Оки подходили от Городца: в л II и в начале XIII в. при устье Оки еще не было соответствующей военной базы. В 1220 г. Юрий и Василько Ростовский сходятся в Городце. В 1172 г. князь Мстислав Андреевич сначала вышел к Городцу, а затем уже спустился вниз к устью Оки, где его ожидали князья муромский и рязанский{654}.
Во второй половине XII в. Городец имел уже более или менее значительное население, так как в 1186 г. Всеволод посылал на болгар «воеводы свои с городчаны» и «городчане» принимали также участие в Липицкой битве (1216 г.) на стороне Юрия Всеволодовича{655}.
Трудно сказать, когда ростово-суздальская территория распространилась от нижней Клязьмы к Заволжью. Еще в начале XII в. укреплений на Клязьме не было, судя по известию о нападении болгар на Суздаль в 1107 г.; вероятно ростово-суздальские владения не заходили тогда далеко на восток от устья Клязьмы; зато в районе Суздаля болгары нашли «погосты» и «села»{656}. Продвижение, повидимому, началось при Юрии, ходившем в 1120 г. на болгар. Но основание Городца вернее относить предположительно к 1164 г., ко времени первого похода Андрея Боголюбского «на Болгары». Он не только служил военной базой при движении против болгар, но и охранял подступы к верхней Волге (ср. нападение болгар на Ярославль в 1152 г.).
