Подбив итоги, Военный совет сделал вывод, что фронт больше не располагает необходимыми силами и средствами для продолжения боевых действий в соответствии с первоначальным планом. 16 февраля Конев доложил в Ставку новый план проведения операции с более ограниченными целями.
Главная группировка фронта в составе 3-й гвардейской, 13-й, 52-й и 4-й танковой армий должна была выйти на реку Нейсе, захватить плацдарм на ее левом берегу и прочно закрепиться на достигнутом рубеже. 3-й гвардейской танковой армии предстояло овладеть районом Гёрлиц и удерживать его до подхода основных сил 52-й армии. 5-я гвардейская армия выводилась из боев за Бреслау на внешний фронт окружения с целью не допустить деблокады города. 21, 59 и 60-я армии левого крыла, усиленные 4-м и 31-м танковыми корпусами, должны были отбросить противника в Судетские горы. Овладеть Бреслау предстояло войскам 6-й армии. Одновременно предполагалось восстановить железные дороги, подвести и накопить в войсках боеприпасы и горючее, произвести ремонт боевой техники и привести в порядок тылы.
Ставка эти предложения утвердила.
3-я гвардейская армия 16 февраля захватила переправу через Бобер в районе Гроссен и закрепилась на двух плацдармах южнее города. С них она повела наступление на крупный промышленный центр и сильный опорный пункт на реке Нейсе — город Губен. Успешные действия соединений Гордова, вышедших к Нейсе 20 февраля, облегчили продвижение 13-й армии, принявшей участки у потрепанной танковой армии Лелюшенко. Последняя потеряла 257 танков и САУ (безвозвратно — 127 боевых машин) и с 22 февраля выводилась в тыл для приведения в порядок и доукомплектования.
24 февраля все правобережье Нейсе протяженностью 110 километров, от устья до города Пенциг, контролировалось войсками правого крыла 1-го Украинского фронта, вышедшими на одну линию с армиями 1-го Белорусского фронта. Правда, завоевать плацдарм на западном берегу реки не удалось.
В это время на левом фланге ударной группировки, где рвались к Гёрлицу соединения 3-й гвардейской танковой армии, развернулось настоящее сражение, чреватое для советских войск «неприятными эпизодами».
16 февраля 7-й гвардейский танковый корпус захватил Левенберг, а сутки спустя основными силами в районе города и железнодорожной станции Лаубан вышел к реке Квейс, но форсировать ее не смог, столкнувшись с упорным сопротивлением 17-й танковой и 6-й народно-гренадерской дивизий. По указанию командарма танковые бригады переправились через Квейс на участке 6-го танкового корпуса. После чего бригады стали спускаться на юг по западному берегу реки, обходя Лаубан с северо-запада, а мотострелки завязали бой непосредственно в городе. От Штригау к Левенбергу выдвигался тем временем 9-й механизированный корпус. Но и немцы не зевали: они перебросили в район между Левенбергом и Лаубаном 8-ю танковую дивизию, атаковавшую ослабленный фланг танкового корпуса Иванова. Перед фронтом армии также «были отмечены» части 408-й пехотной и 10-й танко-гренадерской дивизий. Возникала реальная опасность прорыва противника в междуречье Квейс и Бобер, прорыва, рассекающего войска Рыбалко и выводящего немецкую группировку на тылы 52-й и 13-й армий.
Конев вспоминает: «В течение двух-трех дней обстановка была настолько сложной, что вызвала беспокойство и у нас, и Даже в Ставке.
В тот день, когда немецкие части стали выходить на тылы 3-й танковой армии, Сталин позвонил мне и выразил тревогу: «Что у вас там происходит в третьей танковой армии? Где она у вас там находится?»
Я ответил, что армия Рыбалко ведет очень напряженные бои в районе Лаубана, но считаю, что ничего особенного с ней не произошло. Армия воюет в сложной обстановке, но это для танковых войск дело привычное. Звонок Сталина застал меня на командном пункте 52-й армии, недалеко от Лаубана. Я заверил Верховного Главнокомандующего, что, если обстановка осложнится, мы примем все необходимые меры на месте».
На протяжении последующих дней 6-й гвардейский танковый корпус продолжал вести наступление в направлении Гёрлиц, выйдя 21 февраля к реке Нейсе в районе Пенциг, 7-й гвардейский танковый корпус вел ожесточенный бой в Лаубене и его окрестностях, а 9-й мехкорпус между Лаубаном и Левенбергом отражал атаки 8-й танковой дивизии:
«Отдельные высоты и населенные пункты переходили из рук в руки по несколько раз. В городе Лаубан и других населенных пунктах противник широко применял фаустпатроны против наших танков. Наши части использовали взятые у противника фаустпатроны для стрельбы по каменным строениям и для отражения контратак танков противника. Бои носили ожесточенный и упорный характер. Между тем части армии, подходя к Лаубан, сильно ослабли, имея большой некомплект в танках и людях».
На 21 февраля 7-й гвардейский танковый корпус имел в строю 55 танков, 9-й механизированный — 48 танков. Из резерва фронта генералу Рыбалко были переданы 9-я и 26-я истребительно-противотанковые артбригады, развернувшиеся на фронте от Левенберга до Лаубана. К 25 февраля в этот район подошли стрелковые соединения 52-й армии.
В Силезии и Бранденбурге советские «мстители» вели себя так же, как в Померании и Пруссии. И здесь горели «штадты» и «дорфы».
Как вспоминает ветеран 23-й гвардейской мотострелковой бригады Сергей Горулев:
«С приходом наших войск в Германию в каждом населенном пункте создавались отряды самообороны — отряды «фольксштурма» из юношей 15–17 лет, не призванных в армию, и стариков старше 60 лет.
Эти отрады, вооруженные также автоматами, ручными пулеметами и десятками фаустпатронов, занимали вторые и третьи этажи домов и из окон открывали по нас огонь. Танки загорались как спичечные коробки. Во многих отрядах фольксштурма были и девушки 17–20 лет. Эта молодежь была воспитана и предана Гитлеру. Они сражались до последнего патрона, но не сдавались. Зачастую гибли. Видя безысходность положения, молодые люди разбегались, прятали оружие, а затем при удобных случаях стреляли в наших солдат и офицеров из засады. Бороться с фольксштурмовцами было очень трудно, так как все они были в гражданской форме и часто смешивались с толпой. В нашей бригаде половина личного состава была молодежь 1924–1926 годов рождения. Почти все красноармейцы проживали временно на оккупированной немцами территории. Они испытали на себе все ужасы немецких захватчиков, поэтому многие жаждали того момента, когда окажутся на территории Германии, чтобы отомстить за свои страдания и унижения своих родственников. Войдя в Германию, с азартом поджигали и уничтожали постройки, дома, различные сооружения».
И много чего еще творили в азарте:
«В Лигнице были обнаружены трупы многочисленных гражданских лиц, расстрелянных советскими солдатами из 6-й армии. В городке Костенблют под Неймарктом, захваченном частями 7-го гвардейского танкового корпуса, насиловали женщин и девушек, включая и находившуюся на сносях мать 8 детей. Брат, попытавшийся заступиться за нее, был застрелен. Расстреляны были все военнопленные иностранцы, а также 6 мужчин и 3 женщины. Массового изнасилования не избежали и сестры из католической больницы. Пильграмсдорф под Гольдбергом явился ареной многочисленных убийств, изнасилований и поджогов со стороны военнослужащих 23-й гвардейской мотострелковой бригады. В Беральсдорфе, предместье Лаубана, 39 еще оставшихся женщин были обесчещены «самым низким образом» советскими солдатами из 7-го гвардейского танкового корпуса…»
До Гёрлица наши танкисты так и не дошли.
Взять Бреслау тоже не получилось. Гарнизон «крепости» был составлен из самых разных частей: остатков 269-й пехотной дивизии, учебных и резервных подразделений, полка СС, наземных формирований Люфтваффе, батальонов фольксштурма, отрядов полиции и Гитлерюгенда, артиллерийских батарей и роты штурмовых орудий — всего порядка 45–50 тысяч человек, включая 15 тысяч фольксштурмовцев. В городе еще оставалось примерно 200 тысяч «некомбатантов». Вокруг Бреслау были возведены два оборонительных пояса, прикрытых плотной паутиной минно-взрывных заграждений, построены склады провианта и амуниции, подготовлены к обороне жилые кварталы, заминированы мосты через Одер. Кроме того, снабжение гарнизона осуществлялось транспортными «юнкерсами», которые в ночное время приземлялись на аэродроме Гандау, а днем сбрасывали контейнеры на грузовых парашютах. Вместо тяжело заболевшего генерала Краузе командующий группой армий «Центр» 2 февраля назначил комендантом деятельного полковника Ганса фон Альфена, вскоре произведенного в генерал-майоры, выжившего и оставившего воспоминания: «Продовольствия у нас было вполне достаточно, так как Силезия являлась тогда перевалочным пунктом. Остро не хватало оружия и боеприпасов… В автотранспорте царил хаос. Что касается крепостных сооружений, то это были в основном постройки периода 1914 года. Против всех этих минусов был только один-единственный плюс. Он заключался в наличии не только у войск, но и значительной части населения твердой воли не только сражаться за спасение собственных жизней, но и желание послужить стратегической цели». В общем, сдаваться они не собирались и надеялись на помощь извне: расстояние от Бреслау до линии фронта составляло всего 20–25 километров.
