когда и как. А можно по Френкелю — в неугомонности и служении. Кому? Человечеству, кому ж еще, и еще — себе, своему радостному интересу к тому, чтобы все устроить в обществе, как надо. И жить до 100 с лишним лет, точно по Френкелю, вечно двигаясь, вечно радуясь отличным людям, которых вокруг полно, вечно пытаясь сделать их и свое бытие — долгим.
Таким был циферблат его жизни. Стрелка прошла полный круг. Его жизнь была полна чисел. Жизнь была настоящей. Пусть она, как маркер, стоит рядом с нами, когда мы наполняем жизни нашими собственными числами, и нашептывает стрелке: «Не успокаивайся! Делай! Давай! Все еще впереди!».
У автора.
Миркин Я. Правила неосторожного обращения с государством. М.: АСТ, 2020.
• Как отбить мужа. Нестеровская. С. 185–188.
Миркин Я. Правила бессмысленного финансового поведения. М.: АСТ, 2022.
• Как сохранить поместье для женщины, когда этого сделать нельзя. Поленов. С. 44–45.
• Как взять свое. Полковник О. С. 47–48.
• Домик в Голливуде. Иван Кулаев. С. 284–285.
• Никогда не сдавайтесь! Иван Бешов. С. 285–286.
Миркин Я. Открытая дверь. М.: Лингва-Ф, 2018.
• Тремор. Евгений Шварц. С. 336–340.
В. Кандинский
Часть V
Под стрессами. Поведение народа
Мы вместе, как «коллективный человек», ведем себя так же, как и поодиночке. Пытаемся предугадать, инстинктивно, то, что будет, заранее уйти из рисков — переместиться, перевести имущество, массово сокрыться, хотя бы на край земли. Мы можем замереть, можем подчиниться, когда случится очередное столпотворение, можем толпами броситься прочь, можем пытаться бунтовать, бороться, можем просто умирать, растворяться в полях и лесах своей земли, медленно, год за годом.
Можем вдруг совершить чудо, поражая всех силой и энергией, можем встать стеной и одержать победу тогда, когда, казалось бы, сделать этого нельзя. Можем, как и любой другой человек, метаться между крайностями, между идеями, пытаясь найти свой путь. Можем быть гибельными для самих себя — и для других. Нас могут не любить — всех вместе, нас могут обожать — короче, мы следуем собственной судьбе, судьбе коллективной, и она, как и всякая судьба, может быть счастливой, может быть печальной, а может — никакой.
Собственно, во всех нас, в «коллективном человеке», есть то же рациональное зерно, что и в человеке отдельном, есть то же бессознательное — оно есть в любом животном стаде.
Всё так?
Есть прошлое, есть три ушедших века, чтобы разобраться.
П. Клее
1690–1725. Буйствовать, бежать, скрываться
Чем отвечал народ на крайности Петра Великого? На войны, повинности и налоги? На растрату народа и его средств к существованию?
Тоже крайностями: а) бегством, б) бунтами, смутой и разбоем, в) уходом в тень, сокрытием всего и вся.
Они пронизывают все время Петра и передаются дальше, по цепи поколений, создавая одну из основ того, что чувствовал и как действовал потом три века российский народ в «низах».
Бегство
По переписи 1710 г. обнаружилась убыль дворов в 19,5 % в сравнении с 1678 г. Если верить переписи, не делать никаких ревизий, то это примерно 1,2 млн чел. Как объяснялась убыль в материалах переписи? Умерли — 0,35 млн, взяты в солдаты и (безвозвратно) на работы — 0,25 млн, побеги — 0,45 млн, переходы в другие сословия — 0,1 млн, нищенство и прочее — 0,05 млн. [533] То есть больше 1/3 — бегство. А куда?
«Никогда в XVIII веке бегство не было так сильно развито, как в первой четверти века. Случался ли рекрутский набор, собирались ли подати, требовал ли тяжелых сборов и повинностей помещик, или происходило какое народное бедствие — от всего подобного население спасалось бегством… Особенной приманкой для беглых были вольные земли на юго-восточных окраинах государства, где не было помещиков, куда еще не проникли наборщики и сборщики». [534]
«Беглые не останавливались на окраинах русского государства и шли „за рубеж“, преимущественно на запад в польско-литовские области и в Крым». [535]
Где теперь их потомки?
Бунты и разбои
Астраханский бунт 1705–1706 гг., Булавина на Дону, 1707–1708 гг. (воевали более 50 тыс. чел. с обеих сторон), башкирское восстание 1705–1711 гг. Вот воззвание Булавина: присланные правительством на Дон для «розыску и высылки русских людей» «князь со старшинами… многие станицы огнем выжгли и многих старожилых казаков кнутом били, губы и носы резали и младенцев по деревьям вешали, также женска полу и девичья брали к себе для блудного помышления на постели, и часовни все со святынею выжгли… чинили нам многие разорения и нестерпимые налоги». [536]
Разовыми ли были эти бунты? Нет. «Восстания крестьян происходили в 1708 году в 43 уездах». [537] В 1709–1710 гг. — «приблизительно 60 уездов». [538]
Только во время усмирения астраханского бунта погибли более 10 тыс. чел. [539] В булавинском восстании — 23,4 тыс. донских казаков и членов их семей. [540]
Разбои — «повсеместное явление». «От разбоев… многие села и деревни вконец разорились» (Тверской уезд, 1712). Разбоем «многие дома и деревни разорены без остатка» (Ярославль). [541]
Сокрытие
Сегодня бы это назвали уходом в тень. По переписи 1710 г. число дворов убыло на 19,5 % в сравнении с 1678 г. Кажется, что причина одна — убыль населения. Но тут стоит вспомнить, что налоги брались не с «головы», а по дворам, и при огромной тяжести налогового бремени что должен делать тот, кто пытается их избежать? Правильно — искусственно соединять дворы. Там, где было два или четыре, должен появиться всего один, и даже перегородки между старыми дворами должны быть сломаны.
А что еще? Утаивать дворы от переписи. Не доносить о них или показывать их пустыми, несуществующими, хотя они вполне живы. «Писали дворы тягловые нищецкими и вдовьими, а живых мертвыми, а наличных беглыми». [542]
Так что остается загадкой, была ли действительно до 20 % убыль населения, если судить по убыли дворов (П. Милюков), или оно снизилось на 5–6 % (Б. Урланис). [543] Или же почти не убывало (М. Клочков). «Если число дворов убыло, то никак не больше 10 %, а население и того меньше. Весьма возможно даже, что количество населения к 1710 году… не уменьшилось». [544] Или даже оно росло (Водарский Я.). По его расчетам, «численность населения бесспорно возросла». [545]
Все это — оценки. Но что бесспорно — отчаянная утайка населением самого себя от государства, потому что тяжесть, идущая «сверху», скорость изменений, вызывающих массовое разорение,
