- можно ли предоставить широкую амнистию всем участникам вооруженных конфликтов на Северном Кавказе?
- может ли быть предметом переговоров статус Чеченской республики?
- кого надлежит считать в этом случае субъектом переговоров?
- каковы должны быть условия такого диалога, - дала достаточно твердый ответ: "Амнистия может быть предоставлена, субъектами переговоров могут быть Дудаев, Автурханов, Лабазанов, Гантамиров и любые другие лидеры вооруженных группировок. Статус Чечни не может быть предметом переговоров, так как она является субъектом Федерации и неотъемлемой частью России. Условия переговоров: сдача оружия и прекращение огня, проведение свободных демократических выборов в республике". Эту позицию Государственной думы подтвердил ее Председатель Иван Рыбкин в интервью газете "Российские вести" 11 января 1995 г. С какого конца ни читай этот ответ Государственной думы, он не содержит осуждения силовых акций со стороны России. Поставленные политические условия, совершенно очевидно, были неисполнимы и оставляли свободной только дорогу к войне.
Нечто похожее разыгрывалось и в Совете Федерации. Там тоже действия федеральных сил вызвали шквал протестов, но когда председатель Совета Федерации Владимир Шумейко поставил в прямой редакции на голосование вопрос о немедленном выводе из Чечни российских войск, то за такое решение проголосовали только 15 человек из 176 членов верхней палаты парламента.
Иван Рыбкин публично говорил о поведении глав северокавказских автономий: "Мне приходится сталкиваться с поразительными фактами, когда представители республик с трибуны, например, говорят одно, а в моем кабинете совсем другое: "Ради Бога, завершите эту акцию против бандитов как можно быстрее и по возможности бескровно".
Страна, в которой нет общенациональной сплоченности по вопросу о понимании безопасности государства и народа, обречена на поражение в войне. Франция в свое время проиграла войну сначала во Вьетнаме, а потом в Алжире только потому, что общество раскололось в понимании задач и целей войны. Казалось бы, несокрушимые Соединенные Штаты были просто раздавлены в середине 70-х годов, когда "грязная война" во Вьетнаме наложилась на внутриполитический кризис и это привело к опасной дестабилизации всей политической структуры страны. Тогда Вашингтон предпочел признать свое поражение во Вьетнаме, лишь бы восстановить равновесие и политическую устойчивость в США.
В России в ходе первой чеченской войны (декабрь 1994 г. - август 1996 г.) не было национального консенсуса, а его отсутствие всегда пагубно воздействует на армию, ведущую боевые действия. Военнослужащие теряют уверенность в правоте своих действий, война кажется бессмысленной. В те времена солдаты и офицеры нередко на вопрос корреспондентов: "За что вы воюете?" отвечали: "Я должен отомстить за смерть моих близких товарищей, расстрелянных из засады".
На всю эту картину накладывалась еще и острая негативная реакция западных стран. Чеченская проблема стала постоянным рычагом давления на Россию. Западники требовали отказа от негуманных форм ведения боевых действий, т. е. применения авиации и тяжелой техники, все время настаивали на политических путях решения конфликта и в то же время лицемерно утверждали, что они за территориальную целостность России и против терроризма. Западный двойной стандарт уже навяз в зубах. Когда Турция применяла против курдов и авиацию, артиллерию с танками, Запад в упор не видел происходящего только потому, что Турция - член НАТО. Марокко, занимавшему в целом на международной арене прозападную позицию, позволялось проводить ничем не ограниченные акции против мятежной провинции Западная Сахара. Таких примеров сколько угодно.
Моральное состояние российского президента можно было характеризовать как полностью "расквашенное". Если бы в Чечне решался вопрос о судьбе его личной власти, он непременно проявил бы присущий ему медвежий напор, а здесь, казалось, шла речь лишь о сохранении территориальной целостности России и соблюдении Конституции, а эти вопросы никогда особенно не волновали его. Он мог склониться в любую сторону, куда сильнее дул ветер. Совсем недавно, в начале 90-х годов, когда японцами остро был поставлен вопрос о возвращении им Южно-Курильских островов, Б. Ельцин долго колебался и приглядывался к поведению своих же соратников, часть которых активно лоббировала японские интересы, например, тогдашний заместитель министра иностранных дел Г. Кунадзе. Когда же по инициативе парламентариев развернулась широкая общенациональная кампания в защиту российского суверенитета на этих островах, Б. Ельцин воспринял и этот сигнал и более определенно дал понять, что, пока он остается президентом России, эти острова останутся в ее составе. В чеченском вопросе Ельцин, как буриданова ослица, метался от одной крайности к другой. Потому весь характер войны принимал странный, противоречивый, непоследовательный характер. Уже 9 января 1995 г. правительство РФ объявило, что оно вводит 48-часовой мораторий на боевые действия для вывоза раненых и погибших из зоны военных действий. Потом такие перемирия объявлялись не менее полдюжины раз, причем нередко они использовались незаконными вооруженными формированиями боевиков для того, чтобы перегруппировать свои силы, наладить снабжение и т. д.
Политическое руководство страны непрерывно отдавало противоречивые указания военному командованию: использование боевой авиации перемежалось, с запретами на полеты, продвижение войск не раз внезапно тормозилось по устным приказам из Москвы, исходившим, как правило, из администрации президента со ссылкой на Б. Ельцина. Тогда в ходу был афоризм: "Генералы жалуются, что политики не дают побеждать!" Самого Б. Ельцина раздирали противоречивые чувства, особенно по мере приближения очередного Дня Победы - 9 Мая 1995 года, - когда исполнялось ровно 50 лет со дня капитуляции гитлеровской Германии во Второй мировой войне. На эти празднества он заранее пригласил глав ведущих западных государств, в том числе президента США Б. Клинтона, канцлера ФРГ Г. Коля, президента Франции Ф. Миттерана, премьер-министра Англии Мейджора и др., и теперь метался между желанием завершить как можно скорее войну, желательно победой, и стремлением успокоить своих гостей демонстрацией миролюбия. Военное командование требовало свободы действий для подавления организованного сопротивления сепаратистов, а политические интриганы в Москве гудели в оба президентских уха о необходимости переговоров. Кстати, ни те, ни другие не имели должной уверенности и убежденности в правильности и осуществимости своих рекомендаций. Военные уже чувствовали, что война принимает с каждым днем все более вязкий, затяжной характер, превращается в подобие партизанской войны, при которой эффективность войск резко падает. А политики-"миротворцы", без конца фабриковавшие различные варианты мирных решений, не могли найти способа миновать главный "порог": отказ Дудаева от любых переговоров, кроме признания полного суверенитета и независимости Чечни от России, равно как и отказ российских войск дать согласие: на расчленение Российской Федерации. Говорильня вокруг поиска мирных решений превращалась в то, что называется в народном фольклоре "толочь воду в ступе" или "вить веревку из песка".
При всех этих видимых препятствиях и осложнениях федеральные войска, тем не менее, продолжали продвигаться в южную горную часть Чечни. За зиму и весну 1995 г. практически вся территория республики, если говорить об основных населенных пунктах и дорогах, оказалась под контролем российской армии. 5 июня был взят районный центр Ведено, а через неделю - Шатой и Ножай-Юрт. Казалось, что война подошла к своему концу.
И в тот момент, когда Б. Ельцин собирался отбыть в Канаду, где в Галифаксе открывалось очередное совещание семерки глав государств и правительств наиболее развитых стран Запада, а за право быть приглашенным туда Б. Ельцин с маниакальной настойчивостью боролся все время, чеченские боевики провели дерзкую и сокрушительную по своим последствиям рейдовую операцию в Буденновске. Они всегда стремились приурочивать наиболее крупные и острые диверсионно-террористические акты именно к международным событиям крупного формата, чтобы эффект от этих акций был наиболее сильным. Совещание в Галифаксе должно было открыться 16 июня, а 14 июня 1995 г. большая группа боевиков под командованием Шамиля Басаева из состава так называемого "абхазского батальона" на двух большегрузных автомобилях КамАЗ и легковой автомашине, миновав с десяток блокпостов в Чечне и пройдя по дорогам Ставрополья около 150 км, проникла в Буденновск.
Рейд колонны был хорошо законспирирован. Участники операции одеты в форму военнослужащих Российской армии. На всех контрольно-пропускных пунктах они показывали документы (как оказалось, фальшивые), удостоверявшие, что в грузовиках следует "груз-200", т. е. тела погибших в военных действиях солдат и офицеров. Это позволило им беспрепятственно добраться до Буденновска. В самой колонне насчитывалось 40-50 боевиков, а еще около сотни головорезов пробрались маленькими группами и в одиночку в город заранее и ожидали прибытия ядра отряда, который вез оружие и боеприпасы. В самом Буденновске давно действовала разведгруппа чеченских боевиков, которая загодя обеспечила необходимой информацией Ш. Басаева.
