Еще одним настораживающим фактом было появление над советской территорией германских военных самолетов. Немцы фотографировали приграничную зону, в этом не было сомнений. Последовал приказ Гитлера генерал-лейтенанту люфтваффе Т. Ровелю: с большой высоты, стараясь остаться незамеченным, сфотографировать приграничные области СССР. (Ровель, базируясь в Венгрии, уже летал с подобной миссией над Британией). Были использованы лучшие высотные самолеты — «Хейнкель-111», «Дорнье-215-Б2», «Юнкерс-88Б» и «Юнкерс-86Р», которому принадлежал рекорд высоты — примерно 14 тысяч метров. Отряд Ровеля был разбит на четыре эскадрильи и летал до Киева, Минска, Ильмень-озера и побережья Черного моря. Значительных результатов удалось достичь уже в марте 1941 года. За две недели до начала осуществления плана «Барбаросса» отряд Ровеля резко увеличил радиус своих полетов.
Советская сторона некоторое время делала вид, что ничего не происходит. Первый протест — 28 марта 1941 года был неофициальным: заместитель советского военного атташе обратился к Герингу. Второе заявление советского правительства было передано германскому руководству 30 апреля 1941 года по поводу восьмидесяти случаев нарушения границы германскими самолетами. Каждое нарушение характеризовалось отдельно. На особые размышления наводил случай, имевший место 15 апреля близ города Ровно: германский разведывательный самолет, севший на советскую территорию, был оснащен специальной съемочной камерой, в нем было обнаружено большое количество отснятой пленки и топографическая карта западных районов СССР, что «делает очевидной цель экипажа самолета».
Третий, и последний, протест советской стороны был выражен Молотовым в беседе с Шуленбургом и одновременно доставлен послом Деканозовым в германское Министерство иностранных дел 21 июня. Немцы уже прекратили даже формальную маскировку, в протесте упоминается 180 случаев нарушения границы начиная с 19 апреля 1941 года.
Возникает вопрос: что знало советское руководство о готовящемся нападении и как оно относилось к тому, что знало?
Директива № 21, операция «Барбаросса», была напечатана лишь в девяти экземплярах. И тем не менее первое сообщение о плане «Барбаросса» достигло Москвы уже через неделю. Советский военный атташе в Берлине 25 декабря 1940 года получил анонимное письмо, в котором говорилось о принятом Гитлером решении и довольно детально излагалась вышеупомянутая директива. «Рождественский подарок» стал первым в ряду свидетельств и донесений, общее число которых превысило сто случаев.
Следующий блок информации о «Барбароссе» как об общей перемене стратегической направленности вермахта был получен в середине февраля 1941 года, когда немецкий печатник передал в советское посольство копию только что вышедшего из-под печатного пресса разговорника. Фразы «Руки вверх!», «Я стреляю», «Сдавайтесь!» не нуждались в особых комментариях.
Довольно странную роль играет в мрачной истории германского фашизма глава военной разведки (абвера) адмирал В. Канарис. Через Швейцарию он информировал англичан о том, что Гитлер зимой 1940/41 года переориентировался в сторону России. Весной он сообщил, что Балканы будут одним из трамплинов для нападения Германии на СССР. Англичане постарались уведомить об этом Москву.
Советская разведывательная сеть понесла большие утраты во время «чисток» 30-х годов. Сменилось руководство в центре, произошли перемены за рубежом. Но несколько источников сохранилось, и они давали исключительную по важности информацию.
До сих пор нераскрытые источники передали в декабре 1940 года и в Народный комиссариат государственной безопасности (НКГБ), и в Главное разведывательное управление армии (ГРУ) важнейшие сведения о переориентации Германии с Британии на Советский Союз. В НКГБ, как сейчас признается, в феврале 1941 года была передана информация об отсрочке вторжения на Британские острова «до окончания войны против СССР». Военная разведка получила важные данные о планировании создания на фронте против СССР трех группировок (назывались имена их командиров). Написание Ленинграда как Петрограда говорило в данном случае об иностранном источнике (или кругах эмиграции).
Р.Зорге, являясь доверенным лицом германского посла в Токио, имел всю возможную информацию от прибывающих в столицу Японии высокопоставленных германских специалистов. Первый микрофильм, содержавший переписку посла Отта с Риббентропом, прибыл в Москву в начале марта 1941 года. Вторая констатация готовности немцев к войне пришла в конце апреля, третье и четвертое послания — в мае. Последнее, датированное 15 июня, называло точную дату — 22 июня. Отметим донесение от 20 мая: «Нападение начнется 20 июня; возможна задержка на два или три дня, но приготовления завершены. 170–190 дивизий сосредоточены на восточной границе. Не будет ни ультиматума, ни объявления о начале военных действий. Красная Армия потерпит поражение, и советский режим развалится в течение двух месяцев».
Особым источником информации о плане «Барбаросса» стал американский дипломат С.Вудс, считавший политику Гитлера губительной. Встречаясь в темноте кинотеатров со своими немецкими друзьями, Вудс раньше многих узнал о военных совещаниях, на которых Гитлер обсуждал свои восточные планы. Экономисты уже знали, что вторжение в Англию отложено, что подбирается администрация для восточных земель и печатаются рубли. Собранная Вудсом информация 21 февраля 1941 года поступила к государственному секретарю К.Хэллу и произвела такую сенсацию, что ФБР поручили проверить аутентичность документов, а дипломатической службе — лояльность Вудса. Американцы не нашли никого другого, как жившего в США бывшего германского канцлера Брюнинга, и тот убедил своих американских друзей в аутентичности информации Вудса.
Эксперты ФБР вынесли решение: документ подлинный. Впоследствии выяснилось, что у Вудса был немецкий друг, стоявший на антинацистских позициях, который свел его с единомышленниками. Он информировал Вудса уже в августе 1940 года о том, что в Германии начинаются приготовления к походу на восток. Источник имел возможность получать сведения о тех закрытых военных конференциях, на которых обсуждался план «Отто Фриц — Барбаросса». Избегая слежки, Вудс встречал его в различных уголках Берлина. На передаваемых записках трудно различимым почерком фиксировались сведения о самых больших секретах нацистской Германии.
Хэлл принес полученные от Вудса материалы президенту Рузвельту. Отношения с СССР были у американского правительства в это время далекими от сердечности, но Рузвельт и Хэлл посчитали необходимым предупредить советское правительство. Заместитель госсекретаря Уэллес встретился 20 марта 1941 года с послом СССР К.Уманским. Получив данные, «мистер Уманский побелел. После секундного молчания он просто сказал: «Я полностью осознаю важность материала, который вы мне дали. Мое правительство будет благодарно за ваше доверие, и я информирую его тотчас же после нашей беседы». Американцы полагали, что Сталин сделал необходимый вывод.
Сталин в это время изгнал посольства стран — жертв Германии из Москвы, и отношения с Америкой становились все более натянутыми. Однако Хэлл не поддался эмоциям. В начале июня он через посла Сгейнгарда передал Молотову сведения, полученные от дипломатических представителей США в Швеции и Румынии. Они подтверждали сообщенное ранее Уэллесом.
Со своей стороны, англичане продолжили процесс предупреждения Кремля. Посол Криппс уведомил своих советских собеседников, что Германия (февраль 1941 года) готовится к выступлению на Балканах, а затем повернет в сторону СССР. Чтобы придать еще больший вес своей информации, он 28 февраля обращается к представителям английской и американской прессы: «Я убежден, что Гитлер нападет на эту страну в конце июня. Гитлер не осмелится ждать, потому что он знает, что советский прогресс в промышленности и оборонительные мероприятия разворачиваются слишком быстрыми темпами. Вы думаете, что он нанесет удар по Англии, но его целью является Россия».
Черчилль 3 апреля 1941 года пошел на необычный шаг. Он написал письмо Сталину и поручил британскому послу Криппсу вручить его вождю лично. В письме говорилось: «В моем распоряжении находится надежная информация от доверенного агента, свидетельствующая о решении немцев после захвата Югославии, то есть после 20 марта, переместить 3 из 5 танковых дивизий из Румынии в Южную Польшу». Черчилль выражал уверенность, что Сталин оценит значение этих фактов. Посол Криппс еще до встречи со Сталиным написал Вышинскому большое письмо от себя лично, в котором указывал на события на Балканах, которые затрагивали советские интересы, и тем самым подводил адресата к мысли, что в интересах Советского Союза было бы занять более твердую позицию в отношении стран «оси» в этом районе. Посол Криппс посчитал излишним передавать Сталину послание Черчилля, поскольку его (Криппса) письмо было более детализированным и краткое послание Черчилля не меняло основной идеи, которую Криппс уже изложил в своем письме. Но Черчилль потребовал, чтобы его послание было немедленно передано Сталину. Министр иностранных дел Иден ответил Черчиллю 30 апреля, что письмо передано Сталину.
