Командующий 21-й армии генерал-майор А.И. Данилов, чтобы избежать окружения, решил отвести войска на восточный берег Оскола. Задача прикрытия отступавших соединений возлагалась на 343-ю стрелковую дивизию полковника П.П. Чувашева и приданный армии 13-й танковый корпус. К этому времени корпус был пополнен до штатной численности, имел в своем составе 158-ю, 167-ю, 85-ю танковые, 20-ю мотострелковую бригады, два дивизиона реактивной артиллерии. В бригадах насчитывалось 180 танков. Это достаточно мощный кулак. Однако в составе объединения не имелось зенитной артиллерии, подразделений разведки и эвакуационно-ремонтных частей. В условиях отступления каждый подбитый или сломавшийся танк попадал в разряд безвозвратных потерь. Отход происходил в условиях непрерывных атак противника, налетов бомбардировочной авиации и отсутствия поддержки со стороны своей артиллерии и пехоты. Танкисты понесли значительные потери в технике и личном составе, смертельное ранение получил генерал П.Е. Шумов, погиб командир 20-й стрелковой бригады майор П.И. Турбин и командир 85-й танковой генерал-майор A.A. Асейчев.
Соединения 28-й армии также оказались отброшены на левый берег реки Оскол. При этом, по воспоминаниям командарма: «Нашей авиации в воздухе не было. Сведений о положении нашего правого соседа — 21-й армии и ее левофланговых соединений у нас не было. Ничего не мог сообщить о ней и штаб фронта, ссылаясь на отсутствие связи с объединением. На наши запросы по радио ответа не поступало, а самолетов для связи мы не имели». Далее Рябышев жалуется на то, что командование фронта «сомневалось в абсолютно точной информации», отдавало распоряжения, которые «не соответствовали сложившейся обстановке», в частности приказало силами 23-го танкового корпуса нанести удар на север и выйти на связь с 13-м танковым корпусом 21-й армии, «не зная его точного местонахождения».
Обычная история: если у победы много отцов, то поражение — сирота. С другой стороны, в архивах ФСБ России сохранилась докладная записка Особого отдела НКВД от 18 июля 1942 года на имя комиссара госбезопасности 3-го ранга Абакумова, которая озаглавлена: «О недочетах в боевых действиях 23-го танкового корпуса за период с 1 по 10 июля 1942 года». В ней, в частности, излагалось следующее:
«Беспрерывной переброской частей 23 танкового корпуса с одного рубежа на другой, неправильное использование их в бою — изматывало материальную часть, не достигая цели.
За 10 дней части корпуса совершили марш общей сложностью до 300 километров (на 1 июля в корпусе оставалось 85 танков).
По приказу командования 28 армии, части 23-го танкового корпуса 1.7.1942 года сосредоточились в районе Козинка, Казначеевка, Конопляновка с задачей — уничтожить противника, продвигающегося на восток в направлении Волоконовка, и дать возможность частям 28 армии отойти за реку Оскол и занять оборону.
Первая и основная задача была не выполнена.
1.7.42 года 6 и 114 танковые бригады начали наступление, не имея данных о силах противника, без организации взаимодействия с пехотой, артиллерией и авиацией.
В результате такой неорганизованности, танки были встречены из засад активным артиллерийским огнем противника во взаимодействии с авиацией, что сразу нарушило боевой порядок наступающих наших танков (вот поди ж ты, особист, а в тактике разбирается получше многих наших полководцев — это потому, что еще в начальники не выбился, или классическое: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны»? — Авт.).
Впоследствие непродуманного наступления, части корпуса потеряли только за два дня боя до 30 танков и с боем отошли на восточный берег реки Оскол.
Таким образом задача — приостановить противника 23 танковым корпусом — выполнена не была по причине неправильного руководства частями со стороны командующего 28 армии генерал-лейтенанта Рябышева и члена Военного совета бригадного комиссара Попеля, а противнику удалось форсировать реку Оскол и продвинуться на восток (в изложении самого Попеля это выглядит несколько по-другому: «Чтобы сорвать самоуверенный замысел гитлеровских генштабистов, командующий фронтом бросает к Волоконовке танковый корпус теперь уже генерала Хасина. Танки должны ударить по немецкой клешне и выйти к Северскому Донцу. Силы для такого удара недостаточны — у Хасина максимум 80 танков, из которых добрая половина старые Т-60 — «трактор с пушкой». Но приказ надо выполнять… Одна из бригад действительно действовала успешно, продвинулась поначалу вперед. Но потом вынуждена была отступить, потеряв больше половины танков…» Непонятно, в чем же заключается самоуверенность «гитлеровских генштабистов»?)
С переходом частей танкового корпуса на восточный берег реки Оскол для занятия обороны в районе Принцевка, Пески, Терехово, Хохлово и Колосково установлено, что пехота 13 гвардейской СД, которая должна была занять оборону в этом районе, отсутствовала.
Командование корпуса выехало к члену Военного совета 28 армии Попелю с докладом о создавшемся положении.
Попель, вместо того, чтобы принять соответствующие меры, взял карту и заявил:
«…У меня на карте пехота 13 гвардейской стрелковой дивизии занимает оборону. Вы ничего не знаете. Езжайте и не создавайте панику».
Удивительные все-таки метаморфозы производит с сознанием советского и постсоветского человека руководящее кресло! В июле 1941 года точно так же корпусной комиссар Вашугин учил воевать по карте и «без паники» самого Попеля, а теперь и наш герой вышел в большие люди, как-никак — член Военного совета армии.
Американский писатель-фантаст Роберт Хайнлайн, посетив Советский Союз в 60-е годы, очень точно отметил, что советские граждане не понимают демократического общения: «В СССР вы или наверху, или внизу — но никогда не равны» и поэтому «…работник «Интуриста», оставшись наедине с иностранцем, никак не может выбрать позицию. Подчиненный он или начальник? Обычно происходит нечто вроде быстрой пробы сил, затем немедленно принимается та или иная роль… В таком случае необходимо моделировать свое поведение по худшему образцу гневного припадка — вам доводилось его видеть во время выступления Хрущева; такое они поймут. В СССР так себя ведет только начальник…»
В «непобедимой и легендарной» этот принцип озвучен известным каждому военнослужащему афоризмом: «Я — начальник, ты — говно; ты — начальник, я — говно». Но вернемся к корпусу Хасина…
«К исходу дня 3.7.42 года противник, использовав отсутствие пехоты, переправил автоматчиков через реку Оскол и занял село Колосково.
Находившиеся в этом селе в засаде наши танки, из-за отсутствия пехоты вынуждены были гоняться за отдельными автоматчикам (!), выбивая их из села.Село Колосково было снова в наших руках.
4.7.42 года командование 23 танкового корпуса получило распоряжение от генерал-майора Пушкина о немедленном отводе частей корпуса и занять новый рубеж обороны на реке Валуй:
«…Начать отход немедленно. К утру 5.7. быть готовыми драться на реке Валуй».
Командование корпуса приказ Пушкина выполнило, свои части отвели и заняли рубеж на реке Валуй, оставив район обороны без прикрытия наших частей».
3 июля армия Паулюса своим левым флангом соединилась у Старого Оскола с прорвавшимися туда венгерскими частями из группы Вейхса. Часть соединений 40-й и 21-й армий, 13-го танкового корппуса оказались в окружении, в плен попало 40 тысяч человек. После этого главные силы Вейхса устремились на Воронеж, Паулюса — на Острогожск, охватывая правый фланг 28-й армии. Генерал Рябышев в этот же день получил приказ сдать командование командиру 3-го кавкорпуса генералу В.Д. Крюченкину и вместе с Попелем убыть в распоряжение Ставки.
Угроза прорыва немцев к Дону и захвата Воронежа стала вполне реальной. Сталине особым вниманием присматривался к району Воронежа. Он предполагал, что, прорвавшись сюда, германские войска форсируют Дон и начнут обходное движение в тыл Москвы. Стремясь упрочить положение на воронежском направлении, Ставка приказала выдвинуть из резерва на левый берег Дона три армии — 60-ю, 6-ю и 63-ю. Всего на участке от Задонска до Клетской разворачивались 22 свежих стрелковых дивизии и одна стрелковая бригада. В район Воронежа перебрасывались 18-й и 25-й танковые корпуса. Туда же было приказано отправиться генералу Голикову и принять на себя личное руководство боевыми действиями. На основном командном пункте командующего фронтом временно заменил генерал-лейтенант Н.Е. Чибисов. Одновременно в распоряжение Брянского фронта передали 5-ю танковую армию, имевшую в своем составе три танковых корпуса — 2-й, 11-й и 7-й, — 19-ю отдельную танковую бригаду и одну стрелковую дивизию. Вместе с танковыми соединениями фронта она должна была нанести контрудар по флангу и тылу группировки немецких войск, наступавшей на Воронеж. Итого командование Брянского фронта получило в дополнение к имеющимся силам в общей сложности еще 23 стрелковые дивизии, одну стрелковую, пять мотострелковых и 16 танковых бригад — около 900 танков.
