Мильке не тратил времени на дипломатические любезности. Его беспокоил усиливающийся нажим Запада на ГДР, непрерывная, изматывающая пропагандистская война против республики. Еще большую тревогу у него вызывало развитие событий в Советском Союзе. Он говорил об угрозе делу социализма, предупреждал о недопустимости утраты КПСС контроля над процессами демократизации. "Это, естественно, ваши внутренние дела, вы можете разбираться в них сами, вы сможете выжить. Но если в СССР рухнет социалистический строй, то рухнет и ГДР. Нас всех и наших детей повесят, не пощадят никого" (Мильке не повесили. Восьмидесятичетырехлетний старик, заключен в тюрьму в 1990 году).
Тревога министра была вполне оправданной. Однако настораживало то, что ни сам Мильке, ни, судя по всему, его коллеги по Политбюро не пытались вглядеться в суть происходящих в ГДР процессов - экономического застоя, брожения в обществе, роста оппозиционных настроений. Имели значение только внешние факторы: пропагандистское наступление Запада и ослабление советской опоры. И то и другое было опасно, но страшнее оказывалась неспособность и нежелание стареющих политических мудрецов в СЕПГ распознать глубину изменений, происходящих в мире и их стране.
Осенью того же года я вновь побывал в ГДР на отдыхе. Тихий городок Табарц в поросших лесом горах Тюрингии, прекрасная вилла располагали к спокойным размышлениям. Покой, однако, не приходил. События развивались все быстрее, нарастал поток людей, покидающих ГДР, начинались волнения во многих городах республики. Приближающийся крах режима можно было видеть невооруженным глазом. Его видели все, кроме тех, кто должен был погибнуть под обломками социалистического строя, - руководителей СЕПГ.
В дружеском общении с иностранными коллегами разведчики избегают критики в адрес своего профессионального или политического руководства. Это не только вопрос такта. Недовольный человек уязвим, его слабая сторона фиксируется и может быть использована коллегами в своих интересах, ведь обстоятельства в нашем мире постоянно меняются. Лучше не давать поводов для искушений. Осенью 1989 года немецкие друзья отступили от этого неписаного закона. Они распознали слепоту людей, которые десятки лет вели их за собой, убедились в их полной беспомощности, с ужасом смотрели, как рушится все вокруг. СЕПГ безжалостно эксплуатировала органы безопасности и завела в безысходный трагический тупик десятки тысяч умных, дисциплинированных, преданных своему долгу людей.
Развитие событий в Восточной Европе не было неожиданным для ПГУ. Первый большой документ, который я прочитал, оказавшись за столом начальника разведки, был посвящен оценке ситуации в этом регионе. Выводы были неутешительными, шансы на выживание у союзных режимов были малы. Перестройка в Советском Союзе нанесла смертельный удар не только КПСС, но и в первую очередь всем "братским" партиям, вскрыла шаткость их внутренней опоры, органические дефекты общей для всех государственно-партийной и экономической системы.
Разведка пыталась спасти то, что возможно, сохранить отношения с восточноевропейскими спецслужбами, нащупать те области, где совпадение государственных интересов диктовало бы продолжение сотрудничества.
Наши отношения с восточноевропейскими коллегами, по меньшей мере в последние годы, были действительно равноправными и взаимовыгодными. Мы все работали на свои государства, защищали свои национальные интересы, и официальная доктрина социалистического интернационализма в нашем случае не вела к попыткам получения каких-то односторонних преимуществ. Попытки наладить многостороннее взаимодействие между разведками не были рассчитаны на то, чтобы создать некую международную суперслужбу под контролем СССР. Напротив, они должны были позволить всем нам получать максимальную пользу для своего государства. С профессиональной точки зрения дело было перспективным.
Памятником нереализовавшейся перспективы стоит в конце Ленинского проспекта великолепное современное здание, скрытое от постороннего глаза в березовой роще. Здание предназначалось для проведения многосторонних встреч, строилось оно пять лет и было завершено лишь к маю 1991 года. Представители нескольких иностранных разведок, приезжавших в Москву на переговоры с ПГУ, успели пожить в этом доме. Им будет, видимо, интересно узнать, что именно там проходили некоторые совещания заговорщиков накануне августовских событий в Москве. Круг официальных, но негласных связей ПГУ с иностранными разведками весьма широк. Профессия накладывает свой отпечаток на человека. В числе многих коллег, с которыми пришлось познакомиться в последние годы, нет ни одного, кто вызывал бы малейшее чувство неудовлетворенности. Общение с ними было полезно и неизменно приятно. Мне жаль, что не могу назвать их имен. Они работают. В отличие от меня.
Май 1989 года. Короткая поездка в Прагу вместе с новым представителем КГБ при Федеральном министерстве внутренних дел ЧССР Б. Н. Воскобойниковым. Мы знакомимся с чехословацкими коллегами, обсуждаем состояние нашего взаимодействия с недавно назначенным начальником чехословацкой разведки Водражкой. Настроение у коллег пасмурное. Неопределенность внутриполитической ситуации, нарастающее оппозиционное движение и неловкие попытки руководства КПЧ не допустить повторения пражской весны 1968 года деморализуют разведку. Чехословакия испытывает экономические трудности, ассигнования на разведывательную деятельность урезаются, предстоит сокращение личного состава МВД. Коллеги весьма приветливы и дружелюбны, но у меня складывается впечатление, что они утратили интерес к работе и настороженно прислушиваются к биению сердца собственной страны.
Интерес к ситуации в Советском Союзе у всех весьма велик. Мы настроены оптимистически и пытаемся передать свое настроение коллегам - Советский Союз пройдет сложный период и выйдет из него обновленным, демократическим, экономически сильным. Содружество социалистических государств не исчерпало свой позитивный потенциал и должно сплотиться на новой основе. Соратники воспринимали наши разъяснения внимательно, но без энтузиазма. Их политический опыт был богаче нашего.
Не вызывали у друзей отклика и наши ссылки на сохраняющуюся опасность со стороны США и Запада. Во всяком случае, вопрос о взаимодействии в работе по "главному противнику" не возникал.
Мне показалось, Водражка с облегчением воспринял завершение наших переговоров. Заверил в неизменной готовности оказывать всемерное содействие Б. Н. Воскобойникову и любезно ознакомил нас с городом. Сбылась моя старинная мечта - мы побывали в трактире "У чаши", где проводил время незабвенный бравый солдат Швейк. Полюбовались на засиженный мухами портрет государя императора, выпили по кружке пива. Бравый солдат частенько утешал меня в трудные минуты, в нашей семье любили цитировать его изречения, и я мысленно поклонился Я. Гашеку, написавшему одну из самых близких моему сердцу книг.
За два дня пребывания в Праге удалось встретиться с послом СССР в Чехословакии В. П. Ломакиным. Беседа была неудачной. Бывший секретарь Приморского крайкома КПСС не мог объективно оценить перспективу развития событий в ЧССР, ориентировался на "твердых марксистов-ленинцев" в руководстве КПЧ и не одобрял чужих мнений.
Наше взаимодействие с чехословаками - более формальное, чем реальное продолжалось до 1991 года и было прервано по инициативе чехословацкой стороны. Процесс распада Варшавского Договора во всех его проявлениях развивался неумолимо.
22 июня 1989 года я стоял на перевале Шипка в Болгарии, у подножия памятника русским воинам, сложившим здесь головы сто с лишним лет назад. Это святое место для каждого русского и каждого болгарина, память о нашем кровном родстве, о нашей общей истории. Они почти забыты в многонациональном Советском Союзе - Скобелев, Гурко, Драгомиров, Столетов, Щеголев и др.более двухсот тысяч погибших русских солдат и офицеров. Они были участниками того же великого дела, которому служим мы - делу величия и укрепления России. Европейская дипломатия на Берлинском конгрессе не позволила России воспользоваться плодами подвига ее бойцов.
Мы в гостях у близких друзей, у болгар. Ситуация в их стране несколько стабильнее, чем в остальной Восточной Европе, оппозиция малочисленна, и все ее активисты известны органам безопасности наперечет. Однако грозные признаки нарастают и здесь. Экономика топчется на месте. Т. Живков правит жесткой рукой, он диктатор в полном смысле этого слова. Кто-то из друзей рассказал, что Живков с тревогой взирает на политические процессы в Советском Союзе, не одобряет их. "Мы брали власть вооруженной силой, говорит Живков в своем окружении, - и, если понадобится, вооруженной силой будем ее отстаивать". Болгарию лихорадит кампания по "восстановлению имен" насильственная болгаризация турецкого меньшинства. Наши коллеги в этой кампании непосредственно не участвуют, излагают не очень убедительно официальную позицию. Их отношение к происходящему в некоторой степени двойственное. Как болгары, они видят неотвратимую угрозу своей стране в быстром росте турецкой части населения - при таких темпах лет через тридцать турки из меньшинства превратятся в большинство и болгары могут возвратиться к исторической исходной точке - мусульманскому господству. Опасения у коллег вызывают методы властей, реакция мирового сообщества, возможные последствия кампании. Судя по их высказываниям, кампания готовилась келейно, в окружении Живкова, и основывалась на весьма приблизительных расчетах.
