Это налагает на нас обязанность совершить большую работу мысли и исследований, чтобы узнать, насколько эта цель и этот анархический способ решения социального вопроса, - новый для современных революционеров, хотя он стар для человечества, - насколько они осуществимы и практичны? Этим и занялись с тех пор некоторые анархисты.
С другой стороны, декларация анархистов-коммунистов вызвала также сильнейшие возражения. Прежде всего, немецкие продолжатели Луи Блана, которые вслед за ним уцепились за его формулу "Государство-слуга" и "Государство - инициатор прогресса", удвоили свои нападки на тех, кто отрицал государство во всех возможных формах. Они начали с того, что отвергали коммунизм как нечто старое и проповедовали под именем "коллективизма" и "научного социализма" "трудовые марки" Роберта Оуэна и Прудона и личное вознаграждение производителям, которые становились "все чиновниками". А нам они делали такое возражение, что коммунизм и анархизм, запряженные вместе, "воют от этого" (hurlent de se trouve ensemble). Так как под коммунизмом они понимали государственный коммунизм Кабе - единственный, который они могли понять, - то очевидно, что их коммунизм, подразумевающий власть, правительство (архе), и ан-архия, то есть отсутствие власти и правительства, диаметрально противоположны друг другу. Один есть отрицание другого, и никто не думал запрягать их в одну телегу. Что же касается вопроса, является ли государственный коммунизм единственной формой возможного коммунизма, то он даже не был затронут критиками этой школы. Это считалось у них аксиомой.
240
Гораздо более серьезны были возражения, сделанные в самом лагере анархистов. Здесь повторяли сначала, не сомневаясь в том, возражения, выставленные Прудоном против коммунизма во имя свободы личности. И эти возражения, хотя им уже больше пятидесяти лет, не потеряли ничего из своей ценности.
Прудон действительно говорил во имя личности, ревностно оберегающей всю свою свободу, желающей сохранить независимость своего уголка, своей работы, своего почина, своих исследований тех удовольствий, которые эта личность может позволить себе, не эксплуатируя никого другого, борьбы, которую она захочет предпринять, - вообще всей своей жизни. И этот вопрос прав личности ставится теперь с тою же силой, как и во времена "Экономических противоречий" Прудона.
Может быть, даже с большей силой, потому что государство расширило с тех пор в громадной степени свои посягательства на свободу личности, при посредстве обязательной воинской повинности и своих армий, которые исчисляются миллионами людей и миллиардами налогов, при помощи школы, "покровительства" наукам и искусствам, усиленного полицейским и иезуитским надзором, и, наконец, при помощи колоссального развития чиновничества.
Анархист наших дней ставит все эти упреки государству. Он говорит во имя личности, восстававшей на протяжении веков против учреждений коммунизма, более или менее частичного, но всегда государственного, на которых человечество останавливалось несколько раз в течение своей долгой и тяжелой истории. Легко относиться к этим возражениям нельзя. Это уже не адвокатские ухищрения. Кроме того, они сами должны были явиться в той или иной форме у самого анархиста-коммуниста, так же как и у индивидуалиста. Тем более что вопрос, поднятый этими возражениями, входит в полном виде в другой более широкий вопрос о том, является ли жизнь в обществе средством освобождения личности или средством порабощения? Ведет ли она к расширению личной свободы и к увеличению личности или же к ее умалению? Это основной вопрос всей социологии, и, как таковой, он заслуживает самого глубокого обсуждения.
241
Затем - это не только вопрос отвлеченной науки. Завтра мы можем быть призваны к тому, чтобы приложить свою руку к социальной революции. Сказать, что нам нужно только произвести разрушение, оставив другим - кому? построительную работу, было бы нелепо.
Кто же будет каменщиками-постройщиками, если не мы сами? Потому что если можно разрушить дом, не строя на его месте другой, то этого нельзя делать с учреждениями. Когда разрушают одно учреждение, то в то же время закладывают основания того, что разовьется позднее на его месте. Действительно, если народ начнет прогонять собственников дома, земли, фабрики, то это не для того, чтобы оставить дома, земли и фабрики пустыми, а для того, чтобы так или иначе занять их немедленно. А это значит - строить тем самым новое общество.
Попробуем же указать некоторые существенные черты этого громадного вопроса.
II
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОММУНИЗМ. -КОММУНИСТИЧЕСКИЕ ОБЩИНЫ
Важность вопроса, который мы подняли, слишком очевидна, чтобы ее можно было оспаривать. Многие анархисты, включая сюда и коммунистов, и многие мыслители вообще, вполне признавая все выгоды, которые коммунистический строй может дать обществу, видят, однако, в этой форме социальной организации серьезную опасность для общественной свободы и для свободного развития личности. Что такая опасность действительно существует, в этом нет никакого сомнения. Притом, коснувшись этого предмета, приходится разобрать другой вопрос, еще более важный, поставленный во всю свою широту нашим веком, - вопрос о взаимных отношениях личности и общества вообще.
242
К несчастию, вопрос о коммунизме осложнился разными ошибочными воззрениями на эту форму общественной жизни, получившими довольно широкое распространение. В большинстве случаев, когда говорили о коммунизме, то подразумевали коммунизм более или менее христианский и монастырский - и во всяком случае государственный, подначальный, то есть подчиненный строгой центральной власти. В таком виде он проповедовался в коммунистических утопиях XVII в., в заговоре Бабефа в 1775 г., а затем, в первой половине девятнадцатого века, особенно Кабе и тайными коммунистическими обществами, и в таком виде его осуществляли на практике в некоторых общинах в Америке. Принимая за образец семью, эти общины стремились создать "великую коммунистическую семью" и ради этого хотели прежде всего "переродить человека". В этих целях, помимо труда сообща, они налагали на своих членов тесное, семейное сожительство, удаление от современной цивилизации, обособление коммуны, вмешательство "братьев и сестер" во все малейшие проявления внутренней жизни каждого из членов общины, и, наконец, полное подчинение начальству коммуны или (в заговоре Бабефа и у немецких коммунистов) государственной власти.
Затем, в рассуждениях о коммунизме недостаточно различают и часто смешивают мелкие единичные общины, многократно создававшиеся за последние триста или четыреста лет, и те коммуны, имеющие возникнуть в большом числе и вступающие между собою в союзные договоры, которые могут создаться в обществе, выступившем на путь социальной революции, - коммуны, основанные группами интеллигентов и городских рабочих, не способные бороться против всех сложных трудностей жизни земледельческого пионера на девственных землях Америки, и - коммуны того же характера, основанные также в Америке, но земледельцами: немецкими крестьянами, как, например, в Анаме, или славянскими крестьянами, как, например, духоборами.
Таким образом, для успешного обсуждения вопроса о коммунизме и о возможности обеспечить личную независимость в коммунистическом обществе необходимо рассмотреть порознь следующие вопросы:
1) Производство и потребление сообща, его выгоды и его неудобства, то есть каким образом можно устроить работу сообща и как пользоваться сообща всем, что нужно Для жизни?
243
2) Совместную жизнь, то есть необходимо ли устраивать ее непременно по образцу большой семьи?
3) Единичные и разбросанные общины, общины, возникающие в настоящее время; и
4) общины будущего строя, вступающие между собою в союзный договор (федерацию); и, наконец,
5) влечет ли коммунизм общинной жизни за собою неизменно подавление личности? Другими словами - каково положение личности в коммунистическом обществе при общинном строе?
Под именем социализма вообще в течение XIX в. совершилось громаднейшее умственное движение. Началось оно с заговора Бабефа, с Фурье, Сен-Симона, Роберта Оуэна и Прудона, которые формулировали главнейшие течения социализма, и продолжалось оно их многочисленными последователями: французскими (Консидеран, Пьер Леру, Луи Блан), немецкими (Маркс, Энгельс, Шефле), русскими (Бакунин, Чернышевский) и так далее, которые работали над распространением в понятной форме воззрений основателей современного социализма либо над утверждением их на научном основании.
Мысли основателей социализма, по мере того как они вырабатывались в более определенных формах, дали начало двум главным социалистическим течениям: коммунизму начальническому и коммунизму анархическому (безначальному), а равно и нескольким промежуточным формам, выискивающим компромиссы или сделки между теперешним обществом и коммунистическим строем. Таковы школы: государственного капитализма (государство владеет всем необходимым для производства и жизни вообще), коллективизма (всем выплачивается задельная плата, по рабочим часам, бумажными деньгами, в которых место рублей заняли рабочие часы), кооперации (производительные и потребительные артели), городского социализма (полусоциалистические учреждения, вводимые городскою управою или муниципалитетом) и многие другие.
