Антонио получил от папы наказ сделать все для объединения вселенской христианской церкви. Прения о вере должны были состояться в Кремле. Митрополит пригласил себе в помощь книжника Никиту Поповича. Антонио был готов отстаивать идею церковной унии, но история с крестом научила его осторожности. Посла более всего заботила мысль, как беспрепятственно выбраться из России. Когда Антонио привели в Кремль, митрополит московский изложил свои доводы в защиту православия и обратился с вопросом к легату. Но тот «ни единому слову ответа не дает, но рече: «нет книг со мной»[351]. Собравшиеся восприняли его смирение как победу правой веры над латинством.
В Италии надеялись, что брак Софьи Палеолог обеспечит заключение союза с Россией для войны с турками, грозившими Европе новыми завоеваниями. Стремясь склонить Ивана III к участию в антитурецкой лиге, итальянские дипломаты сформулировали идею о том, что Москва должна стать преемницей Константинополя. В 1473 г. сенат Венеции обратился к великому князю Московскому со словами: «Восточная империя, захваченная оттоманом (турками), должна, за прекращением императорского рода в мужском колене, принадлежать вашей сиятельной власти в силу вашего благополучного брака». Идея, выраженная в послании сенаторов, пала на подготовленную почву. Но Московии трудно было играть роль преемницы могущественной Восточно — Римской империи, пока она находилась под пятой Золотой Орды.
Татарское иго доживало последние годы. В то время как Русь шаг за шагом преодолевала раздробленность, Орда переживала распад и хаос. На ее территории возникли Ногайская, Крымская, Казанская, Астраханская и Сибирская орды. Древний трон находился в руках Ахмат–хана из Большой орды. Его владения простирались от Волги до Днепра. Лишь после кровавой борьбы со своей знатью Ахмату удалось возродить сильную ханскую власть. На короткое время Большая орда подчинила себе Крым. В 1472 г. хан сжег Алексии. Москва перестала платить дань татарам, и в 1480 г. Ахмат стал готовить новое наступление, чтобы сокрушить Русь. Обстановка, казалось бы, благоприятствовала осуществлению его планов. Против России ополчились все ее соседи. Король Казимир грозил нанести удар с запада. Войска Ливонского ордена напали на Псков. В довершение бед в стране началась смута. Удельные князья Андрей Большой и Борис подняли мятеж против брата Ивана III и через Новгород ушли к литовской границе. Король Казимир обещал им покровительство, и мятежники отослали свои семьи в королевский замок Витебск.
Летом 1480 г. Ахмат–хан придвинулся к русским границам. При нем была «вся Орда, и братанич его царь Касым, да шесть сынов царевых»[352]. Для отражения неприятеля Иван III послал наследника Ивана Ивановича с полками в Серпухов, а сам занял переправы через Оку в районе Коломны.
Давно минуло время, когда Орда могла выставить в поле до ста тысяч всадников. Ахмат–хан едва ли мог собрать более 30–40 тысяч воинов. Примерно такими же силами располагал Иван III. На помощь к нему прибыли войска тверского великого князя. В войне с татарами не участвовал Псков, подвергшийся нападению рыцарей. Мятеж удельных князей создал угрозу для московских городов. С весны города готовились к защите: «…вси людие быша в страсе велице от братии его (Ивана III), все грады быша во осадех»[353]. Пока не минула смута, великий князь мог лишь частично использовать городские ополчения для обороны южных границ.
Более двух месяцев Иван III ждал татар на Оке. Все это время Ахмат–хан провел в полном бездействии вблизи московских границ. Наконец татары, обойдя памятное для них поле Куликово, вступили в пределы Литвы.
Опасность угрожала Москве с трех сторон. От Мценска к Калуге двигался Ахмат–хан с татарами. Удельные князья могли в любой момент подойти из Великих Лук. Королю Казимиру принадлежала Вязьма, и его войска могли достичь Москвы за несколько дней. Между тем Москва была плохо подготовлена к длительной осаде. Белокаменные стены Кремля за сто лет обветшали и требовали починки. Иван III делал все, чтобы остановить неприятеля на дальних подступах к городу. Он не слишком надеялся на прочность столичных укреплений и потому отослал жену Софью с малолетними детьми и всей великокняжеской казной на Белоозеро. 30 сентября Иван III вернулся из Коломны в Москву для совета с боярами, а сыну велел перейти из Серпухова в Калугу. Распоряжение было вызвано тем, что Орда переправилась через Оку к югу от Калуги и устремилась к реке Угре, по которой проходила русско–литовская граница. 3 октября Иван III выехал в армию. В пути он узнал об ожесточенных столкновениях на Угре. Вместо того чтобы поспешить к месту сражения, государь разбил лагерь на Кременце в тылу русской армии.
Бои на Угре продолжались четыре дня. Броды на реке были неширокими, что помешало хану ввести в дело большие массы конницы. Противники осыпали друг друга стрелами. Русские палили также из пушек и пищалей.
Русские полки возглавлял наследник Иван Молодой. Фактически же военными действиями руководили опытные воеводы князья Холмский, Оболенский, Ряполовский. Столкновения на Угре могли привести к кровопролитному сражению. Но Иван III и его воеводы не искали такого сражения. В ставку к Ахмат–хану выехал сын боярский Иван Товарков — Пушкин. Хан отказался принять от гонца дары — «тешь великую» и потребовал, чтобы Иван III сам явился к нему с повинной и был «у царева стремени».
Дипломатический демарш был не более чем уловкой со стороны Ивана III. Ему нужно было перемирие с татарами, хотя бы временное, и он достиг своей цели. Хан не принял его дары, но согласился вести переговоры, для чего отпустил в Кременец своего гонца. Гонец вернулся ни с чем. Иван III отклонил требования Ахмат–хана, равнозначные возрождению власти Орды над Русью. Тогда хан отправил в Кременец новое предложение. Пусть великий князь пришлет ему для переговоров своего советника Никифора Басенкова, не раз ездившего в Орду. Но даже и на это предложение Иван III не мог согласиться.
Обмен гонцами привел к прекращению боевых действий на Угре. Едва начались переговоры, Ахмат–хан отошел от переправ и остановился в двух верстах от берега. Иван III мог торжествовать. Его затея увенчалась успехом. Хан стоял на Угре «десять ден», из них шесть он потратил на заведомо бесплодные и никчемные переговоры.
Русские полки обороняли Угру, пока в том была необходимость. С Дмитриева дня (с 26 октября) зима вступила в свои права, «и реки все стали, и мразы великыи, яко же не мощи зрети». Угра покрылась ледяным панцирем. Теперь татары могли перейти реку в любом месте и прорвать боевые порядки русской армии, растянувшиеся на десятки верст. В таких условиях воеводы отступили с Оки к Кременцу. Теперь вся русская армия была собрана в один кулак.
С наступлением морозов и началом ледостава в Кременце стало известно о приближении удельных полков. Братья имели при себе сильные полки, тогда как великий князь стоял в Кременце «с малыми людьми». Ивану III нельзя было медлить, и он вызвал с Угры сына Ивана с верными полками. Возникла возможность завершить переговоры о прекращении внутренней войны в стране. Иван III уступил домогательствам братьев и объявил о передаче им нескольких крепостей с уездами. Смута, подтачивающая силы России изнутри в течение девяти месяцев, завершилась без кровопролития.
Хан боялся затевать сражение с русскими, не имея помощи от короля. Но уже в октябре стало ясно, что Казимир не намерен выполнять своих союзнических обязательств. Жестокость и вероломство Ахмат–хана, разграбившего литовскую «украину», означали полное крушение их союза. Орда была утомлена длительной войной. Наступление морозов заставило ордынцев спешить с возвращением в свои зимние кочевья. «Бяху бо татары, — поясняет летописец, — нагы и босы, ободралися»[354]. В начале ноября Ахмат–хан отдал приказ об отступлении. Его сын, двигаясь на восток, разорил несколько русских волостей под Алексиным. Встревоженный Иван III немедленно направил в Алексин своих воевод. Уклонившись от встречи с ними, татарский царевич бежал в степи.
Из Кременца Иван III со всей армией перешел в Боровск. Некоторые историки считают, что Иван III совершил искусный военный маневр, надежно прикрыв подступы к Москве. Однако к моменту перехода Ивана III в Боровск отпала надобность в каких бы то ни было маневрах. Король Казимир так и не собрался на войну, а Орда исчезла в степях. Ахмат–хан после отступления распустил свои войска на зимовку, за что и поплатился головой. Его соперники ногайские князья воспользовались оплошностью, исподтишка напали на ханскую «вежу» и убили Ахмат–хана.
На протяжении почти двух веков главным соперником Москвы в борьбе за великое княжение Владимирское была Тверь. Ко времени «стояния на Угре» тверские князья сохранили независимость, но их земли оказались окружены московскими владениями со всех сторон. Чтобы противостоять московскому натиску, Тверь пыталась опереться на помощь Литвы. Михаил Тверской затеял сватовство при дворе короля Казимира. Иван III расценил это как недружественный акт, и его полки вторглись в тверские пределы. Они «пленили» тверскую землю и сожгли два городка. Великий князь Михаил Борисович принужден был отказаться от союза с Литвой и признал себя «братом молодшим» московского князя, что серьезно ограничило независимость Тверского княжества. Однако Москва нс могла покончить с Тверью, пока тверское боярство поддерживало свою собственную династию. Через полгода после похода на Тверь Ивану III пришлось снова снаряжать полки. Предлогом к войне была поимка тверского гонца с грамотой к королю Казимиру. В сентябре 1485 г. московская рать облегла Тверь. По–видимому, на этот раз Иван III дал определенные гарантии местным землевладельцам, следствием чего явился массовый отъезд тверских бояр на службу к московскому князю. Иван III сохранил за тверскими боярами их земли, думные чины, принял к себе на службу «тверской двор». Позиция бояр определила судьбу некогда могущественного Тверского княжества. Покинутый вассалами Михаил Тверской бежал в Литву. Тверь перешла под управление его родного племянника, сына московского князя Ивана Молодого, получившего титул Тверского великого князя и соправителя Ивана III. Он правил Тверью вместе со старой «тверской думой»[355]. Отдельно от московского функционировал тверской «двор». Княжескими землями управлял Тверской дворец. Тверской «двор» слился с московским к началу XVI в., и тогда же некоторые из тверских бояр вошли в московскую Боярскую думу. Ломка, неизбежная в Новгородской «республике», оказалась излишней в Тверском княжестве.
