Многое разворовали охранники. Среди таких вещей дневник Наследника, его любимая собака спаниель Джой.
Обгорелые остатки одежды и белья, пуговицы, иголки, нитки, принадлежности дамских рукоделий, остатки различных сумочек, портмоне, шкатулочек, всевозможных щеток и т. п. – вот чем были набиты печи дома Ипатьева.
А в мусорной яме было найдено:
1. Офицерская кокарда и ленточка Святого Георгия. Чемодуров показал: “Георгиевская ленточка снята с шинели Государя Императора, с этой шинелью Государь никогда не расставался и всегда в ней ходил”.
2. Образ Святого Серафима Саровского и образ Святого Симеона Верхотурского, принадлежащие Государыне.
3. Портретная рамочка и рамочка-брелок с остатками уничтоженных фотографических карточек: портретов родителей и брата Государыни.
4. Сильно изуродованная икона с надписью Государыни: “Спаси и сохрани. Мама. 1917 г. Тобольск”. Это был последний елочный подарок матери любимому сыну. Икона висела в Екатеринбурге у его постели.
Воровали ценное, нужное для обихода.
В апреле месяце 1919 года на территории Адмирала работала тайная большевистская организация. Она была раскрыта.
Участник организации красный офицер Логинов[91] показал у меня на допросе, что в ноябре месяце 1918 года ездил по делам организации в Москву.
С ним ездила заведовавшая у большевиков санитарным поездом женщина-врач Голубева и ее гражданский муж какой-то рабочий.
В Москве все они остановились в одной квартире. Ложась спать, Логинов, не имея подушки, попросил у Голубевой одну из ее подушек: “Она сказала, что не может дать подушку, потому что их с мужем двое. При этом она сказала, что одна из этих подушек “историческая”. Я заинтересовался ее словами и попросил у нее объяснения, что это значит. Тогда она мне сказала, что подушку, которую она назвала исторической, ей дал Голощекин из числа других вещей царской семьи. Тогда же мне Голубева сказала, что из царских вещей у нее есть еще ботинки, которые ей дал также Голощекин. Подробно Голубева мне не говорила, где, когда и при каких обстоятельствах получила она их от Голощекина. Сказала только, что получить что-либо из царских вещей было очень трудно от Голощекина, что он давал их только “по протекции”. Рассказ Голубевой внушал и сейчас внушает мне полное доверие. Голубева – известная большевичка, деятельная работница. Она-то именно и должна была получить от Голощекина что-либо из царских вещей по ее положению”.
Что не имело материальной ценности, но было самым дорогим для семьи, уничтожали или, глумясь, бросали.
Едва ли не самым дорогим для Императрицы предметом была ее икона Федоровской Божьей Матери. Она найдена в доме Ипатьева. Ее бриллианты содраны.
Чемодуров говорит: “Без этой иконы Императрица никогда никуда не выезжала. Лишить Императрицу этой иконы было бы равносильно лишить ее жизни”.
В конце книги помещен список вещей царской семьи, которые остались в доме Ипатьева и которые удалось найти у разных лиц.
Рудник в урочище Четырех Братьев
Я оставлю теперь дом Ипатьева и разгадку кровавой трагедии, что затаило в себе его подземелье, пойду искать в другом месте.
На берегу Исетского озера, в 20 верстах от Екатеринбурга, раскинулась в несколько десятков изб маленькая деревушка Коптяки. Вековая уральская глушь старым бором охватила ее и почти скрыла от человеческого взора. Она же установила и уклад жизни этой глухой деревушки. Рыба и сенокосы – вот ее интересы в летнюю пору. Наезжают сюда по летам на дачи небогатые екатеринбургские чиновники, но они селятся в крестьянских избах и не портят общего колорита жизни.
Дорога, что ведет сюда из Екатеринбурга, проходит через Верх-Исетск, почти предместье города.
Сначала она идет за Верх-Исетском немного лугами, а затем входит в лес и беспрерывно идет им до самых Коптяков.
Ближе к Верх-Исетску ее пересекает железная дорога на Пермь. Здесь имеется переезд № 803 с будкой для сторожа.
Ближе к Коптякам, в 9 верстах от деревни, дорогу пересекает “горнозаводская линия”. Здесь находится переезд № 184 также с будкой для сторожа.
Приблизительно в 4 ½ верстах от Коптяков почти у самой дороги сохранились два старых сосновых пня. По преданию, от них росли некогда четыре сосны. Они назывались в народе Четырьмя Братьями. Это название перешло ко всему урочищу той местности.
В этом глухом урочище, в 4 верстах от Коптяков, к западу от дороги, имеется старый рудник. Наружными разработками и шахтами здесь некогда добывали железную руду Это было давно. Многие годы был заброшен рудник, и за эти годы он сильно изменил свое лицо. Наружные разработки превратились в озера, шахты обвалились, поросли травой и лесом.
Одна-единственная шахта сохранилась в хорошем состоянии, получив название “открытой”.
Стенки шахты выложены прочными бревнами. Внутренняя стенка из таких же бревен делит ее на два колодца: через один спускались под землю люди и добывали там руду, через другой откачивалась вода.
Глубина шахты 5 сажень 7 вершков Она всегда залита водой; под ней почти никогда не растаивает лед.
Когда разрабатывали шахту и выкидывали из нее глину, образовалась высокая глиняная площадка. Она почти со всех сторон окружает шахту и лишена всякой растительности.
Вблизи этой площадки растет старая береза.
Пять лесных дорожек ведут к руднику с большой коптяковской дороги. Они все сходятся у открытой шахты. Их так много потому, что некогда по ним вывозилась от разных шахт руда к коптяковской дороге. Эти дорожки – глухие, заброшенные; в летнюю пору они покрываются высокой травой.
На самой середине одной из этих дорожек, которая ближе всех к Четырем Братьям, имеется яма. Здесь искали руду. Дорожка обходит эту яму с обеих сторон.
Между переездом № 184 и описанным рудником вдоль коптяковской дороги имеются и другие рудники.
Они ближе к Екатеринбургу. К ним гораздо легче подъехать, так как коптяковская дорога местами плоха для езды.
Но ни один из них не имеет других удобств, какими отличается рудник в урочище Четырех Братьев: он совершенно закрыт для постороннего взора густой чащей молодого леса; нигде нет такой удобной глиняной площадки, лишенной всякой растительности, и рядом с ней глубокой шахты.
17 июля 1918 года, ранним утром, тихая жизнь Коптяков и покой глухого рудника были нарушены рядом чрезвычайно таинственных происшествий.
Настасье Зыковой понадобилось в это раннее утро ехать в Екатеринбург. Поехала она с сыном Николаем и его женой Марьей. Настасья везла продавать рыбу, а Николай призывался в Красную Армию.
Солнце еще не всходило. Был предутренний рассвет. Старый бор хранил тьму ночи.
Когда Зыковы проехали рудник и подъезжали к Четырем Братьям, навстречу им показался какой-то кортеж. Двигались телеги, шли пешие и конные красноармейцы. Как только Зыковы были замечены, к ним сейчас же подскакали двое верховых.
Вот образное показание Настасьи Зыковой[92]: “Нам навстречу двое верховых. Один был в матросской одеже, и я его хорошо узнала. Это был верх-исетский матрос Ваганов. Другой был в солдатской одеже: в солдатской шинели и солдатской фуражке. Верховые скоро нам навстречу ехали: впереди Ваганов, а сзади солдат. Как только они к нам подъехали, Ваганов на нас и заорал: “Заворачивайтесь назад!” А сам вынул револьвер и держит у меня над головой. Лошадь мы быстро завернули, круто, чуть коробок (тележка) у нас не свалился. А они скачут около нас, и Ваганов орет: “Не оглядывайтесь, г… в… м… Застрелю!” Лошадь у нас, сколько духу в ней было, скакала. А они нас провожают, и Ваганов все револьвер у меня над головой держит и кричит: “Не оглядывайтесь, граждане, г… в… м..!” Так мы скакали до стлани, за которой Большой Покос. Там они нас провожали около полуверсты или трех четвертей версты, а потом отстали. Мы, конечно, назад не оглядывались, как только они нам это сказали… Что это такое было, я не поняла, а показалось мне, что идет войско. Приехали мы домой в Коптяки, рассказали народу, что видали. А потом что было, не знаю”.
Зыковы были сильно напуганы. Их встретил на дороге кр-н Зворыгин[93], поехавший было в город следом за ними: “Проехали мы версты две от Коптяков, а нам навстречу гонит шибко Николай Зыков с матерью и женой и кричит: “Ой, дядя Федор, не езди! Там меня прогнали. Какой-то револьвером грозил и кричал: “Не оглядывайтесь”.
В ужасе прискакали Зыковы в деревню и подняли большой переполох. Вот показание кр-на Алферова[94]: “После Петрова дня в среду рано утром я был на улице: хотел на покос идти. Гляжу я: едет по улице Николай Зыков в коробке с матерью и своей хозяйкой. Едет и кричит и рукой машет: “Убегайте! Убирайтесь из Коптяков! Там орудия везут, сюда войско идет”. Тут он лошадь остановил. На его слова народ выбежал. Стали мы Николая допрашивать, что он такое говорит. Он нам стал сказывать и объяснил: “Только мы Большой Покос проехали, к Четырем Братьям стали подъезжать, а нам встречь трое верховых. Кричат: “Заворачивайтесь! Заворачивайтесь!” Я стал коробок заворачивать, а бабы назад оглядываются. Один кричит: “Не оглядывайтесь!” А там на дороге орудия везут. “Они шибко лошадь гнали, а те их даже проводили несколько по дороге и все не дозволяли им оглядываться. Тут мы и не знали, что подумать”.
