Судья согласился лишь с первым из этих требований. Вейеру и Бекешу предстояло выступать свидетелями защиты, и невозможно было допустить их сговор с обвиняемым до вынесения приговора.
С поисками патрона было немало хлопот. Никто из гданьских палестрантов не хотел впасть в немилость Сената, защищая убийцу Ведеке. Наконец принял на себя защиту некий Киприан Бачинский из Торуни, заурядный юрист, имевший небольшую практику по мелким преступлениям простонародья.
Процесс начался 29 января года от Рождества Христова 1599. Первым взял слово обвинитель и в долгой вступительной речи заявил, что Ян Куна, именуемый Мартеном, а также шевалье де Мартен, во-первых без всякой уважительной причины, грозя применить силу, вторгся вечером со своим кораблем в гавань под Старой Лятарней, не придерживаясь при этом правил входа и выхода из порта, а затем вышел оттуда на рассвете, не объяснившись с городскими властями и не оплатив штраф, положенный за такое нарушение. Преследуемый по этой причине сторожевым кораблем "Йовиш", не подчинился требованиям сдаться, а когда был произведен предупредительный залп, взял его на абордаж, во главе своих людей вторгся на палубу и жестоко убил безоружного хафенмейстера Готарда Ведеке, который там находился, после чего велел нагое его тело повесить на рее. И наконец заставил всю команду "Йовиша" покинуть корабль, и отбуксировал его на Вислу, а потом колдовскими чарами направил до самого порта на Мотлаве, где корабль тот разбился о Длинную набережную, повредив перед тем немало барок и прочих судов.
В поддержку обвинения инстигатор представил результаты следствия и потребовал заслушать около двадцати свидетелей.
После него держал речь делатор со стороны Зигфрида Ведеке, поддерживая выводы обвинения. Его цветастая, полная патетических возгласов и словес речь была ораторским шедевром в честь убитого, и должна была растрогать судей и всех слушателей судьбой старика - отца, который лишился на старости лет единственной опоры.
Патрон Мартена ограничился поправками к некоторым утверждениям обвинения и потребовал пригласить нескольких свидетелей по этим обстоятельствам, оставив главную защитительную речь на потом.
На второй и третий день разбирательства были выслушаны свидетели, указанные инстигатором и делатором, а на третий - только паны Вейер и Бекеш, и больше никого из команды "Зефира" суд в свидетели не допустил из-за якобы их заведомой небеспристрастности, как подчиненных Мартена. Столь явная несправедливость вызвала протест защитника Бачинского, но тот судом был отклонен.
Немалую сенсацию среди присутствующих вызвали показания испанского иезуита Педро Альваро, личного и политического секретаря Его святейшества папского нунция Маласпина. Этот испанец утверждал, что в 1581 году был захвачен Мартеном на судне, на котором совершал путешествие из Сьюдад Руэда в Вера Крус в Западных Индиях. Мартен два года держал его в неволе в стране Амаха, языческим владыкой которой был некий Квиче по прозвищу Мудрец. Дочь этого царька до такой степени околдовала Мартена, что тот хотел её взять в жены, и хотя поначалу не запрещал миссионерской деятельности Альваро среди туземцев, но укрепляя их столицу, Нагуа, велел возвести между батареями каменного истукана их омерзительного бога Тлалока, которому даже приносили кровавые жертвы.
Далее Педро Альваро показал, что Мартен восемнадцать лет приносил особый вред католическим городам в Западных Индиях и в Европе, а также испанским кораблям и судам, пользуясь при этом либо помощью дьявола, либо колдовскими чарами, хранившими его от всех ранений. Приняв во внимание, что был он сыном колдуньи и что среди язычников усовершенствовался в науке, унаследованной от матери - доказывал почтенный иезуит - надлежит признать его виновным в сговоре с дьяволом против церкви и всех верующих. Последним доказательством его вины служит хотя бы факт, подтверждаемый тысячами людей, когда корабль "Йовиш" без команды, а лишь с помощью чар преодолел путь от Лятарни до Длинной набережной, как повелел ему Мартен.
Что же касается старосты пуцкого Яна Вейера и ротмистра Владислава Бекеша, те дали Мартену самые лучшие характеристики, превознося его необычайные военные заслуги и указывая, что не он первый атаковал "Йовиш", а напротив, избегал с ним столкновения, хотя и был обстрелян без предупреждения. Только когда Готард Ведеке выстрелом из пистолета убил его кормчего, весьма толкового молодого моряка, Стефана Грабинского, Ян был настолько охвачен жалостью и гневом, что желая захватить хафенмейстера как убийцу с поличным, в запале допустил его убийство.
Примерно то же говорил патрон Мартена, адвокат Бачинский, приводя дополнительно ряд аргументов в оправдание его поступков, после чего последовали реплики инстигатора и делатора и ответные доводы обороны.
На пятый день чрезвычайного судебного заседания был вынесен приговор. Ян Куна, именуемый Мартеном, был признан виновным во вменяемых ему преступлениях и убийстве и осужден на смерть через отсечение головы, после чего его имущество подлежало конфискации для удовлетворения претензий Сената и Зигфрида Ведеке по гражданскому делу.
Через две недели из королевской канцелярии и трибунала пришли письма, не выносящие протеста и отклоняющие апелляцию, внесенную патроном. Приговор вступил в законную силу.
В понедельник 24 февраля огромные толпы собрались на Длинной набережной, на Оловянке, где началось строительство королевских стапелей, между Каменной Греблей и правым берегом Мотлавы до самого Зеленого моста, который заперли перед напором толпы, и прежде всего на Длинном Рынке, где напротив Зеленых ворот установили сколоченный из досок teatrum, или помост для экзекуции. Крупные отряды наемного войска, солдаты с Лятарни и городская стража поддерживали порядок, образовав кордон вокруг места казни и растянувшись двойной шпалерой от Журавля до самого Зеленого моста. В окнах Зеленых ворот со стороны Длинного Рынка восседали видные горожане, советники, чиновники и их семьи. Все окна частных домов вокруг площади заполнили лица их обитателей. На мостовых, на ступенях ратуши и Двора Артуса толпилось простонародье.
В десятом часу прибыли советники с бургомистром и Зигфридом Ведеке, и сразу после этого в соборе Девы Марии зазвонил колокол. Он бил одиночными, редкими ударами с долгими паузами, в знак траура по хафенмейстеру, чтобы напомнить его убийце, что близится час смерти.
Одновременно от Святоянской по Длинной набережной двинулось печальное молчаливое шествие, похожее на погребальную процессию. Во главе его шли три барабанщика, заполнявшие паузы между ударами колокола медленной и однообразной барабанной дробью. За ними, под охраной десяти стражников, вооруженных чеканами и алебардами, выступал закованный в кандалы приговоренный в сопровождении священника-капуцина. Одет он был красиво и богато, как удельный князь. Шагал с гордо поднятой головой, и даже дерзко усмехался. Далее вышагивали в строгом порядке инстигатор, который его обвинял, патрон, которые его защищал, делатор, судья Иоахим Штраусс, и несколько других членов палестры, а также начальник тюрьмы и двое его сотрудников. И наконец - бурграф Эрик фон Сассе, капитаны Фридерик Дюнне и Вихман, а за ними рота солдат и толпа, которая прорывала кордон и смыкалась сразу за процессией, напирая следом.
На мосту перед Зелеными воротами возникло короткое замешательство, поскольку Мартен, который до того не оказывал ни малейшего сопротивления, вдруг остановился, словно ноги его вросли в землю. Он стоял и смотрел сквозь пустой проход под аркой ворот на Длинный рынок, заполненный толпой.
Тем временем барабанщики удалились на несколько десятков шагов, и большая часть стражи последовала за ними, так что с приговоренным остались только двое стражников с чеканами и монах.
Нетерпеливые зеваки напирали сзади, так что командир роты, замыкавшей шествие, задержал двоих своих солдат и велел им разогнать напиравшую толпу, причем едва не дошло до драки. Мартен же, не замечая, что творилось за его плечами, не трогался с места. Обеспокоенный капуцин потянул его за рукав.
- Пойдем, брат... Никто не избежит своей судьбы.
Мартен взглянул на него и тряхнул головой.
- Похоже, ты прав, святой отец. Мне это не пришло в голову ни в Гааге, ни тем более в Ла-Рошели, хотя уже там дано мне было видеть то, что должно сейчас случиться. Ну что же - пойдем. Без меня там, к сожалению, не обойдутся.
И он снова бодро двинулся вперед, так что удивленный монах, который ничего из его слов не понял, едва поспевал следом.
Миновав ворота, они вошли на площадь. Говор стих, а когда барабанщики со стражей остановились перед помостом и Мартен начал не спеша на него подниматься, воцарилась мертвая тишина.
Палач в красном кафтане приблизился к осужденному, собираясь надеть на него рубаху смертника и завязать глаза, но Мартен отказался. Вместо этого отцепил кошель от пояса и, звеня цепями кандалов, подал ему со словами:
