В день, когда из ворот Чернигова должна была выехать дружина Изяслава Давыдовича, а из Владимира-Волынского двигался Мстислав II, к Изяславу Давыдовичу пришла весть от киевлян: «Гюрги тиоумерлъ». У Изяслава при этих словах на глазах выступили слезы.
Киевляне объяснили Изяславу обстоятельства, предшествовавшие кончине Долгорукого: «Пивъ бо Гюрги въ осменика оу Петрила». К ночи князь разболелся и, пролежав пять дней, скончался 15 мая 1158 г.
Обстоятельства, предшествовавшие смерти Юрия, указывают на то, что недругов у суздальского князя в Южной Руси было больше, чем друзей. Киевляне не любили не только Долгорукого, но и пришедших с ним из-за лесов вятичей и суздальцев. Когда Юрия Владимировича отпевали в монастыре св. Спаса, киевляне «разъграбиша дворъ его красный и другыи дворъ его за Днепромъ разъграбиша». Долгорукий называл свой загородный двор раем. Разграбили двор Василька Юрьевича. И пошли киевляне «избивахуть Суждалци. по городомъ и по селомъ. а товаръ ихъ грабяче».
Столь откровенная неприязнь киевлян к одному из сыновей Мономаха указывает на то, что к середине XII в. население отдельных областей Руси обособилось настолько, что искусственное вживление элементов одной провинции в естество другой неминуемо вызывало взрыв. На суздальцев киевляне смотрели, как на силу, посягавшую не просто на власть, но и на усадьбы, мыта и иные видимые и невидимые ресурсы, принадлежавшие киевлянам.
Глава 14
РУСЬ 1158–1168 гг.
Изяслав Давыдович в Киеве (1158–1159)
В середине мая (15 мая) 1158 г. в Киев въехал Изяслав Давыдович. Поспешили к Киеву Святослав Ольгович и Святослав Всеволодович. Изяслав в столицу князей не пустил, и им пришлось отступить от Киева и стать за «Свиною» рекою, под Черниговом. В результате переговоров Святослав Ольгович получил Чернигов, а Святослав Всеволодович сел в Новгороде-Северском.
Когда в ростово-суздальских землях стало известно о кончине Юрия Долгорукого, на стол отца посадили Андрея Юрьевича Боголюбского. Князь был старшим из живых сыновей Юрия.
8 апреля 1158 г. Андрей заложил во Владимире, в молодом городе, стоящем на высоком левом берегу Клязьмы, шестистолпный собор о пяти «верховъ и все верхы золотомъ оукраси». Это был Успенский собор. Высота собора превзошла высоту киевской и новгородской Софий (32,3 м). Собор устремился ввысь, подобно севшей на высоком речном берегу могучей орлице, смотрящей за ленту Клязьмы в бескрайние зеленые просторы муромских лесов.
Золотые купола Успенского собора придали суздальскому ополью державный блеск. Их мощь и великолепие положили начало возвышению владимирской Руси, отмежевавшейся от Киева и ставшей предтечей Руси московской.
Белокаменные стены Успенского собора покрыло чудное «узорочье» из камня. Скульптура из тонко вырезанного камня в убранстве собора — это было отступление от киевской и новгородской архитектурных традиций. Боголюбский сознательно шел на то, закладывая основу не только самостоятельной архитектурной школы, но создавая остов нового великого государства, будущность которого во многом составила историю России XIII–XVII вв.
В 1185 г. Успенский собор Владимира пережил пожар. Тогда же внешние стены собора с трех сторон скрыли широкой белокаменной галереей. Одновременно собор украсился четырьмя новыми главами, дополнившими центральную главу.
Андрей Боголюбский дал Успенскому собору много «имения, и свободи купленыя, и с даньми, и села лепшая, и десятины въ стадехъ своих, и торгъ десятый». В соборе Андрей «створи» епископскую кафедру.
Одновременно со строительством Успенского собора Андрей расширил размеры города Владимира-на-Клязьме. На правом склоне Ерофеевского спуска по сей день во Владимире-на-Клязьме сохранились валы, возведенные по воле Владимира II Мономаха в 1108 г. Боголюбский доводился Мономаху внуком. Он насыпал валы выше дедовых, надстроил по их гребню клети-городни и превратил Владимир-на-Клязьме в новую столицу Северо-Восточной Руси.
В Новгороде, как узнали о кончине Долгорукого, сразу выгнали его сына Мстислава Юрьевича и пригласили из Смоленска Святослава Ростиславовича. Нельзя не отдать должного практичности и сметливости новгородцев.
Во второй половине 1158 г. Изяслав Давыдович десять недель простоял под стенами Турова, пытаясь отнять город у сына Долгорукого Ярослава Юрьевича. Успеха Изяслав не добился, и вернулась его дружина в Киев пешей из-за мора лошадей.
Во втором часу ночи 3 января 1158 г. скончалась супруга полоцкого князя Глеба Всеславовича, дочь Ярополка Изяславовича, зарезанного в Галиции в 1088 г. Княгиня сорок лет прожила вдовой, и было ей от роду восемьдесят четыре года.
Интересно свидетельство летописца о вкладах князей в Печерский киевский монастырь. Отец княгини Ярополк Изяславович «вда всю жизнь свою. Небльскую волость, и Дерьвьскую, и Лучьскую. и около Киева».
Супруг княгини Глеб Всеславович († 1119) «вда въ животе своемъ. съ княгинею» шестьсот гривен серебра и пятьдесят гривен золота Печерскому монастырю. После кончины Глеба его княгиня дала монастырю сто гривен серебра и пятьдесят гривен золота. А после кончины Глебовой вдовы Печерский монастырь получил пять сел с крестьянами «и все да и до повоя».
В начале 1159 г. скончался Борис Юрьевич. Его погребли в отцовской усадьбе под Суздалем, в Кидекше, в церкви Бориса и Глеба над тихой рекой Нерль. Успенский собор во Владимире-на-Клязьме еще строился.
В 1159 г. на полоцкой земле разгорелась война. Началом послужил приезд в Слуцк одного из внуков Всеслава Брячиславовича Рогволода Борисовича. Князь выехал из Чернигова от Святослава Ольговича искать «собе волости». Все было забрано братьями.
Из Слуцка Рогволод Борисович попал в Друцк. Горожане выехали навстречу Рогволоду более чем в трехстах ладьях. Сидевший в Друцке Глеб Ростиславович бежал к отцу в Полоцк.
А в Полоцке «мятежь быс великъ… мнози бо хотяху» Рогволода Борисовича. Ростислав Глебович сумел задарить и успокоить полочан и выступил с братией к Друцку на непрошеного двоюродного брата-изгоя. Рогволод Борисович был своего рода полоцкий Берладник.
Рогволод Борисович отстоял Друцк и прилегавшую к городу волость. Но тем дело не кончилось. Полочане стали слать в Друцк к Рогволоду Борисовичу, прося князя приехать, и обещали поддержку. При этом полочане просили прощения у Рогволода за то, что в свое время схватили князя и выдали Глебовичам, двоюродным братьям. Ростиславу Глебовичу донесли о посольстве полочан в Друцк и о намерениях горожан.
Полоцкий князь имел резиденцию вне города, за лентой Западной Двины «на Белцици». Это была усадьба при монастыре. Ростислава Глебовича полочане пригласили на Петров день «оу братыцину» (невольно вспоминаются славянские братчины на Балканах и на русском севере), стоявшую около церкви Богородицы. Князь «изволочивъся въ броне подъ порты». Полочане это заметили и не посмели на Ростислава «дьрьзнути».
Утром следующего дня в Белчицах Ростислав вновь выслушал приглашение прийти в город. Князь выехал. Навстречу ему из Полоцка примчались «дятьскии его». Они сообщили, что в городе собралось вече, дружину избивают, а князя хотят схватить.
Ростислав Глебович вернулся в Белчицу, собрал дружину и выехал в Минск к брату Владимиру.
В июле 1159 г. Полоцк встретил Рогволода Борисовича. Вскоре Рогволод выступил с полочанами к Минску. В помощь Рогволоду из Смоленска приехали Роман и Рюрик Ростиславовичи.
Прежде Рогволод подошел к городу Изяславлю. Всеволод Глебович выехал из того города с поклоном. Рогволод отобрал у князя город и отправил Всеволода Глебовича в «Сътрежевъ». А город Изяславль получил родной брат Рогволода Брячислав Борисович «того бо бяше отцина».
Вскоре стяг Рогволода увидели со стен Минска. Дело обошлось целованием креста с Ростиславом. После Рогволод выступил в Полоцк.
Еще один князь полоцкой земли — Владимир Глебович — креста к Рогволоду Борисовичу не целовал, ибо «ходяше подъ Литвою в лесяхъ».
Но вернемся в Южную Русь. Ярослав недаром был прозван Осмомыслом. Стремясь расправиться с двоюродным братом Иваном Берладником, он склонил на свою сторону множество русских князей и даже поляков и венгров.
Скоро Изяславу Давыдовичу в Киеве пришлось принять послов: «Избигнева» от Ярослава Осмомысла, «Жирослава Иванковича» от Святослава Ольговича из Чернигова, «Жирослава Васильевича» от Ростислава Смоленского и от Мстислава II Изяславовича, «Онофрья» от Ярослава Изяславовича, «Гаврилу Васильевича» от Владимира Андреевича, «Киянина» от Святослава Всеволодовича. Кроме того, приехали в Киев послы из Польши и Венгрии.
Изяслав Давыдович был вынужден сказать, что Ивана Берладника в Киеве нет. Сам же «отпусти я». Стоит ли говорить, как Иван тогда «оуполошивъся». Гонимый князь понял, что никто на Руси не посмеет принять его и не выдать в Галич, и уехал в степь к половцам.
