Дулепов ожег испепеляющим взглядом непутевого зама и, продолжая бормотать под нос проклятия, подгонял водителя. Клещев и его заместитель Соколов благоразумно помалкивали. Оба не один раз на собственной шкуре испытали, что значит попасть под горячую руку шефа. В запале он не разбирал ни правых, ни виноватых, его костлявый, увесистый кулак вышиб не один зуб у незадачливых подчиненных.
Ротмистр, протрезвев, забился в угол и боялся проронить хоть слово. На крутых виражах его болтало из стороны в сторону, тошнота удушающим комом подкатывала к горлу. Он терпел и молил только об одном, чтобы опередить агентов-боевиков, нацелившихся на Люшкова, и с тоской думал, что его ждет впереди: «В лучшем случае погонят в три шеи со службы, а в худшем…», – Ясновского бросило в жар при мысли о душегубе Палачеве.
Дулепову было не до ротмистра. Он торопил время, чтобы успеть перехватить агентов-боевиков советской резидентуры раньше, чем они ликвидируют Люшкова. «Где? Где же вы, сволочи, затаились?», – эта мысль сверлила ему мозг, и он бросил через плечо:
– Модест, где они могут быть?! Где?
– Так влет и не скажешь, господин полковник, – обронил тот.
– А ты соображай! На кой черт ты и твоя свора легавых мне сдались!
– Щас соображу. Щас, господин полковник! – лихорадочно напрягал свою недюжинную память Клещев. Он хорошо знал Харбин, но одного этого было мало, чтобы вычислить место засады боевиков. Здесь требовались детали: проходные дворы, стоянки машин, торговые точки лотошников и прочие мелочи, по которым можно вычислить место, где должны сойтись будущая жертва и палач. И он вспомнил:
– Стоянка для извозчиков и такси у харчевни!
– Подходящее место, от нее не больше ста саженей до аптеки, – определил расстояние Соколов.
– Там они, скорее всего, поставят машину, – предположил Клещев.
– Отличная позиция для отхода стрелка, – оценил ее Соколов.
– Вряд ли, далековато, – не согласился Дулепов. – Что еще?
– Строительная контора Букреева и его хоздвор, – назвал Клещев.
– Она через улицу, почти напротив аптеки. Место бойкое, возле нее вечно толчется народ, отличная позиция: бабахнул, скакнул в машину и поминай, как звали, – заключил Соколов.
– Вот ты, Савелий, эту позицию и закроешь! Возьми Хваткова и наглухо блокируй все подходы. Особое внимание окнам, что выходят на аптеку. Улица там узкая, могут пальнуть через стекло, – предупредил Клещев.
– Я понял, Мефодьич, перекрою ее.
– Как такой план, Азолий Алексеевич? – обратился Клещев к Дулепову.
– Действуйте, – поддержал он и напомнил: – Про проходные дворы не забудь, Мефодич.
– Прикроем. Их и соседнюю улицу возьмет на себя бригада Тяжлова.
– Господа, а про аптеку совсем забыли? Там-то Люшкова, скорее всего, и кокнут! – спохватился Соколов.
– Вряд ли, – усомнился Клещев.
– Согласен, – поддержал его Дулепов.
– Это почему? – недоумевал Соколов.
– Толпой в аптеку они не повалят, а у одиночки против Люшкова шансов нет. Он с лета бьет в яблочко, – напомнил Клещев.
– Долговязый – не дурак и в петлю не полезет! – согласился с ним Дулепов.
– Долговязый? Почему он, господин полковник? – в один голос воскликнули Соколов с Клещевым.
– А потому… – подал голос Ясновский и осекся под взглядом Дулепова.
– Протрезвел, мерзавец? – прорычал он.
– Азолий Алексеевич, так почему Долговязый? – не мог понять его логики Клещев.
– Долго объяснять, Модест! Лучше скажи…
Дулепова бросило вперед. Он ударился о лобовое стекло и яростно матюгнулся. Водитель отчаянно давил на тормоза и крутил руль. Машину развернуло и потащило по мостовой. Испуганное лицо рикши промелькнуло над капотом, из-под колес донеслись хруст дерева и сдавленный крик.
Первым пришел в себя Клещев и выскочил из машины. Перед ним, на мостовой корчился рикша, а под ногами хрустели обломки от коляски. Тут же, как из-под земли, возник плюгавый полицейский-китаец. Раздувшись от собственной значимости, он надвигался на Клещева, а за его спиной росла и набухала, как грозовая туча, толпа китайцев. Удостоверение сотрудника контрразведки не произвело никакого впечатления на невозмутимого истукана. Он, похоже, не знал ни слова по-русски.
– Дорогу! – зарычал Клещев.
Полицейский ничего не понял, но по интонации и выражению его лица догадался об угрозе и схватился за кобуру.
– Модест, кончай с ним цацкаться! Тащи эту обезьяну в машину! – кричал разъяренный Дулепов.
Соколов пришел на помощь Клещеву. Они быстро скрутили полицейского и запихнули на заднее сидение. Толпа китайцев угрожающе загудела, и над их головами заколыхались бамбуковые палки. Это не остановило Дулепова. Он высунулся из машины, выхватил револьвер и пальнул в воздух. Дружный вопль заглушил эхо выстрелов. Китайцы, давя друг друга, бросились врассыпную, лишь коротышка-полицейский продолжал ерепениться. Соколов не стал тратить на него слов и, шмякнув рукоятью пистолета по голове, выпихнул из машины.
– Гони! Гони! – вопль Дулепова подхлестнул водителя.
Машины с Дулеповым и филерами, разметая по сторонам брички, пролетки и рикш, неслись к аптеке Чжао. В этой гонке со временем время опережало Дулепова. Полковнику оставалось полагаться на удачу и уповать на безалаберность Люшкова…
Тот опаздывал на прием. Стрелки часов приближались к одиннадцати. Павел извелся в ожидании и нервно теребил рукоять пистолета. Дмитрий с Николаем чувствовали себя не лучше. Нервы у всех были на пределе и, когда на перекрестке мелькнул знакомый темно-синий «опель», они забыли об опасности. Теперь все их мысли подчинялись одной цели – ликвидации предателя.
– Она! Он! – воскликнул Николай, первым заметивший машину Люшкова.
«Опель» миновал стоянку у пирожковой Лободина, заехал на тротуар и остановился неподалеку от входа в аптеку. Дальше путь загораживали леса у соседнего дома, на них возилась бригада русских и китайских рабочих. Водитель вышел из машины и открыл заднюю дверцу. Первым показался Люшков, вслед за ним выпрыгнул на мостовую мальчишка лет семи, а затем, опираясь на его руку, вышла пышная брюнетка. Ротмистра Ясновского и охраны рядом с ними не было. Дмитрий и Павел озадаченно переглянулись, а Николай чертыхнулся:
– Бабы нам только не хватало!
– Принесла же ее нелегкая! – в сердцах бросил Павел.
Выполнить приказ Центра – ликвидировать предателя, нажать на курок – это одно. Но стрелять в Люшкова на глазах женщины и ребенка – совершенно другое. Павел находился в смятении.
– Братцы, что-то тут не так. Бабу с пацаненком приволок? Охраны нет? Ясновского тоже? К чему бы это? – терзался в сомнениях Николай.
– Коля, кончай накручивать, и без того тошно! – цыкнул на него Гордеев.
– А если это подстава Дулепова? – не унимался тот.
– Ребята, может, все проще, парнишка заболел? – искал объяснение Павел.
– И Люшков привез пацана к Чжао, – поддержал его Дмитрий.
– Тоже мне, заботливый папашка. Это когда же он успел его настрогать? – хмыкнул Николай.
– Никто не говорит, что он отец.
– Коля, Дима, ну какое это имеет значение? Важно то, что Люшков без охраны, – положил конец спору Павел.
– Так-то оно так, но одно хреново, пока ждали Люшкова, успели намозолить глаза, – посетовал Николай.
– Так смени место, – предложил Павел и кивнул в сторону арки проходного двора.
– А что, позиция неплохая, – оценил он.
– Одно в ней хреново, секунд на двадцать, ты, Паша, останешься без прикрытия, – заметил Дмитрий.
– Дим, так Люшков же без охраны.
– А водила?
– Пока он расчухается, наш след простынет.
– Ну так что, меняем позицию? – спросил Николай и потянулся к ключу зажигания.
– Погоди, – остановил Гордеев и перевел взгляд с аптеки на противоположную сторону улицы.
На стоянке перед харчевней стояли две пролетки и три машины. Поблизости, подобно гнилому зубу, торчал китайский «мостовой ресторан». Вся его жизнь проходила у тротуара на утоптанной глиняной площадке. На ней рикши, грузчики, лотошники и нищие в ожидании клиента, поденной работы и милостыни коротали время за чаем и дешевой мучной похлебкой. Холод вынуждал их жаться к большой металлической бочке, под которой сердито потрескивало пламя, а внутри булькало и издавало сладковатый запах бурое варево. В его парах медленно вращалась деревянная катушка, обвитая посеревшей от пепла мучной лапшой. Худые, грязные руки тянулись к ней и норовили урвать кусок побольше. Далеко не каждому это удавалось, палка повара безжалостно обрушивалась на руки и спину неудачнику. Подпольщик Малыш Ван, накануне перебравшийся со свалки на новый пост наблюдения, ближе к аптеке, дважды обхитрил повара. Он ловил момент, когда палка настигала очередную жертву, чтобы ухватить кусок лапши.
Одержав очередную победу над поваром, Малыш Ван спрятался за спины жаждущих получить свою порцию лапши и, посасывая солоноватое тесто, следил за тем, что происходило вокруг аптеки. Его внимание было сосредоточено на строительной конторе, среди ее рабочих и посетителей могли таиться шпики контрразведки. Наметанный взгляд Малыша Вана не заметил признаков опасности.
