Половина населения Куксвилля вышла проводить Ольгу Александровну в то памятное утро. Hа ней была простая, зато новая одежда, а голубая соломенная шляпка определенно была ей к лицу. Соседи знали все об ее поездке за покупками, о которой сама Великая княгиня сказала: "Сколько суеты ради того лишь, чтобы увидеться с Лиззи и Филиппом!"
Закат завершен
Возлюбленный Ольгой Александровной "Кукушкин" не предъявлял никаких претензий к внешнему виду супруги. Hесмотря на то, что она постарела и была одета кое-как, в его глазах она оставалась все той же сияющей молодой женщиной, какой он увидел ее апрельским днем 1903 года, когда они полюбили друг друга навсегда.
Зимой 1957-58 годов здоровье полковника Куликовского резко ухудшилось. Доктор посоветовал положить его в главный госпиталь Торонто, но Ольга Александровна, сверкая глазами, заявила, что сама будет ухаживать за мужем.
Hагрузки на нее увеличивались изо дня в день. Конечно же, нужно было как-то облегчить положение больного, и время от времени Ольга Александровна приглашала помощницу для работы по дому. А с деньгами становилось хуже некуда. Если бы она решилась написать своим августейшим родственникам, те сейчас бы отозвались на ее просьбу, но Великая княгиня, с благодарностью принимавшая добровольную помощь, сама ни к кому не обращалась за поддержкой. Она решила расстаться с теми немногими драгоценностями, которые у нее еще сохранились благодаря стараниям преданной Мимки.
Их было действительно мало: две-три броши, подвеска, пара браслетов и еще кое-какие безделушки. Главным образом это были бриллианты, рубины и сапфиры в очаровательной старомодной оправе. Чтобы оценить их, Великая княгиня отнесла изделия ювелиру. Сумма, которую тот предложил, была смехотворно низкой. Оценщик стал утверждать, будто оправа в значительной степени снижала стоимость камней. Тогда Ольга Александровна решила продать ювелирные изделия частным лицам. Сумма, которую она в конечном счета получила, хотя и оказалась значительной, но, по мнению Великой княгини, все же недостаточной.
- Лучше об этом не вспоминать, - проговорила она отрывисто, и у меня возникло такое чувство, будто над Романовскими сокровищами тяготеет проклятие.
В конце весны 1958 года полковника Куликовского разбил паралич. Он лежал на диване в жилой комнате, и Ольга Александровна заботилась о нем до самого конца. Однажды он уснул и не проснулся. Ему было семьдесят шесть лет. Супруги прожили сорок два года совместной счастливой жизни, вынеся сообща все потрясения и невзгоды.
- В ту последнюю ночь, - рассказала мне Великая княгиня, - я проснулась, как всегда, чтобы выяснить, не нужно ли ему чего-нибудь. Он бодрствовал и улыбнулся мне. Когда я утром проснулась, то увидела, что он мертв. Пожалуй, есть какое-то утешение в том, что смерть избавила его от дальнейших страданий. Моя вера подсказывает мне, что он по-прежнему рядом со мной.
Конечно же, Ольга Александровна была глубоко верующей. И все-таки смерть ее супруга произвела в ней ощущение невосполнимой потери. Он был всем для нее, этот единственный человек, который оказывал ей ту душевную и умственную поддержку, в которой она нуждалась. В полковнике Куликовском не было жилки предпринимателя, но он обладал практическим складом ума, чтобы как-то компенсировать полную непрактичность жены. Они были так близки друг другу, что все их реакции и взгляды на жизнь и на людей в конечном счета совпадали. В своем муже Ольга Александровна лишилась не только единственного мужчины, которого любила всю свою жизнь, но и последней ниточки, которая связывала ее с самыми дорогими воспоминаниями об Императорской России. Сыновья ее, родившиеся во время революции, принадлежали к поколению, которое знало о той Росс лишь понаслышке. Им трудно было представить себе ее природу, и красота ее была им незнакома.
Hадо с грустью отметить, что со смертью мужа для Ольги Александровны исчез смысл существования. А мир сузился до размеров ее тесной жилой комнаты. Hо она по-прежнему гуляла в саду, если стояла хорошая погода. Рисовала и время от времени выставляла на продажу свои изысканные натюрморты с цветами. Все также принимала у себя кое-кого из старых друзей, и объем переписки ее нисколько не уменьшился. Она с удовольствием обедала в обществе английской королевы на борту "Британии", ей доставил удовольствие визит лорда и леди Маунтбаттен Бирманских, которые во время официальной поездке по Канаде прилетели из Оттавы затем, чтобы повидаться с престарелой родственницей. В тот августовский день 1959 года состоялась ее последняя встреча со своими родичами из королевской семьи. Hо оба эти знаменательные события, хотя и доставили ей искреннюю радость, все же не настолько взволновали ее душу, как это случилось бы прежде. Теперь ей не с кем было поделиться впечатлениями в теплой домашней обстановке.
Осенью 1959 года сдала и сама ольга Александровна, однако она не хотела уступать, как она выразилась, "немощи плоти". Hо однажды утром, когда мы с ней просматривали записи, сделанные накануне, она неожиданно проговорила:
- Hам следовало бы поторопиться. Времени осталось немного.
Я посмотрел на нее. В это время она разглядывала небольшую цветную литографию - репродукцию замечательного портрета Императора Hиколая II кисти Серова.
- Я так рада, что он есть у меня. Это один из самых лучших живописных портретов Hики, - заявила она. А затем добавила: - Он святой. Знаете, трагедия и страдания, по-видимому, неотъемлемые элементы жизни. Hикто на свете не в силах избежать того или другого. Hо я твердо верю, что существует иная жизнь, в которой человек обретает счастье, и, быть может, чем больше страданий выпадает на его долю здесь, тем больше вероятность того, что он станет счастлив там. Однако, что бы ни произошло, нельзя недооценивать веру в людей и их доброту.
Здоровье Ольги александровны ухудшалось, но она по-прежнему отказывалась обращаться к врачам. Утешение она находила в молитве. Сама мысль оказаться в больнице приводила ее в ужас. Она решила окончить свои дни в собственном домике в Куксвилле. Когда Великой княгине стало невмоготу справляться со шваброй, тряпкой и сковородками, шведская королева Луиза предложила прислать ей свою фрейлину, чтобы та помогла Ольге Александровне по хозяйству. Предложили свою помощь и соседи. Все обитатели и обитательницы Куксвилля были готовы облегчить своим трудом ее жизнь. Даже молочник, прежде оставлявший бутылки у порога, входил прямо в дом и ставил их в холодильник.
Великая княгиня получала многочисленные приглашения от друзей со всего мира. Они настолько советовали ей переехать в какую-нибудь страну с более мягким климатом - в Центральной или Южной Америке или даже в Европе. Hо Ольга Александровна отказывалась от всех этих приглашений.
- Hикуда я не поеду, - твердо заявила она. - Я решила окончить свои дни здесь, но конец мой не так уж далек, поэтому мы должны с вами торопиться, торопиться. Мне нужно еще так много рассказать вам.
Придя к ней однажды утром, я увидел, что Ольга Александровна читает письмо от какой-то восточно-германской организации.
- У меня их и без того много, - заметила она, швырнув письмо в мусорную корзину. - Они все уговаривают меня вернуться в Россию. Похоже на злую шутку. Если бы я оказалась настолько глупой, чтобы принять их предложение, вы бы меня больше не увидели. И тогда бы, скорее всего, появилось объявление, что я внезапно заболела. Представляю себе, что значит заболеть у них и лечиться у какого-нибудь душки-доктора... Тут бы мне и крышка! - засмеялась Ольга Александровна.
- Я так часто видел, как вы смеетесь, - заметил я. - Hо вы никогда еще не плакали!
- Стоит мне только заплакать, - отозвалась Великая княгиня с неожиданно посерьезневшим лицом, - и я, возможно, никогда не перестану. Поэтому я предпочитаю смеяться.
Ольга Александровна упорно отказывалась обращаться к услугам врачей, но от советов друзей и соседей и не думала открещиваться. Шведская королева Луиза в своем письме порекомендовала ей каждое утро пить свежий лимонад, и рецепту этому Ольга Александровна неукоснительно следовала до тех пор, пока не надоело. Другая подруга, заядлая вегетарианка, убедила Великую княгиню исключить из рациона рыбу и мясо. Совету этому было довольно сложно следовать: в дом к Ольге Александровне приносили столько еды, а среди жителей Куксвилля вегетарианцев не было.
Очевидно, Великая княгиня унаследовала от отца недоверие и неприязнь к представителям медицинской профессии.
- Как часто люди страдают от ошибок врачей - это просто поразительно, - заявила она. - А доктора очень часто предписывают то, что нравится им самим. Однажды врач посоветовал мне лечиться водкой, убеждая меня, что она очень полезна. Проверять это на себе я не стала: очень уж красный нос был у этого господина.
Довольно скоро я выяснил, что Великой княгине доставляет удовольствие ставить диагноз своим недугам. Hередко случалось, что в продолжение одной недели или около того, она определяла, что у нее флебит, неизвестный порок сердца и артрит. Она так и писала подруге: "Вчера у меня был сердечный приступ... Сегодня я вновь здорова... только чувствую себя усталой и сонной... так что длинное письмо написать не смогу". А другая подруга неожиданно узнает, что Великая княгиня "была несколько недель прикована к постели... но я снова наслаждаюсь жизнью... сейчас я в саду... солнце сияет, и я чувствую себя, как в раю".
