Конечно, в Москве на всякий случай держали порох сухим, и в 1573 г. в ожидании нового большого похода крымского «царя» с началом весны, как обычно, расписали воевод по украинным городам, а 15 апреля на «берег» были отпущены «большие» воеводы князь М.И. Воротынский и М.Я. Морозов с 5 полками. Одновременно были посланы наказы украинным воеводам о том, как им надлежало действовать в случае, если неприятель большими силами предпримет попытку вторжения в русские земли{415}. Однако татары ни весной, ни летом так и не появились, воеводы разместничались, и Иван устроил чистку командного состава береговой рати, отозвав в Москву «больших» воевод и переменив большую часть остальных{416}. Лишь в сентябре небольшая татарская рать во главе с «царевичами» подошла к рязанским землям «…и з берегу за ними ходили бояре и воеводы князь Семен Данилович Пронской с товарищи. А ходили до Ведери-реки за Михайловым городом и тотар не дошли и пошли опять по своим местом. А было дело наперед тово украинным воеводам князю Данилу Ондреевичю Нохтеву Суздальскому с иными украинными воеводами»{417}.
Как видно из разрядной записи, набег татар был отражен силами одних только украинных воевод, выступивший же им на помощь князь С.Д. Пронский, 1-й воевода большого полка «берегового» разряда «с товарищи» (этот факт свидетельствует, что в Москве к известию о появлении татар отнеслись более чем серьезно) неприятеля не застал. На всякий случай в Москве была составлена роспись воевод и полков «как береженье учинить на осень до зимы для приходу на государеву украину крымским большим воинским людям»”{418}.
Весной следующего года Иван сам выступил в Серпухов со своим полком, а затем вдоль «берега» были развернуты основные силы «берегового» разряда, причем в его состав вошел наряд и «обоз» (надо понимать, что из Коломны был доставлен на «берег» гуляй-город, отлично зарекомендовавший себя в кампанию 1572 г.). Судя по масштабу весенних 1574 г. военных приготовлений, в Москве ожидали большого похода Девлет-Гирея. В всяком случае, литовские «шпеги» доносили оршанскому старосте Ф. Кмите о том, что 3 татарских «царевича» с «великим войском» в начале весны встали на «Овечьих Лужах», готовясь к походу на Москву, и, ожидая их нападения, Иван Грозный был вынужден развернуть вдоль Оки большое войско{419}.
Однако ни весной, ни летом 1574 г. «прямого дела» между русскими и татарами не случилось. Девлет-Гирей, лишившись союзников и убедившись в том, что ни со стороны Порты, ни стороны Речи Посполитой (вступившей после смерти Сигизмунда II в пору «бескоролевья») какого-либо содействия ожидать не стоит и к тому же перестали поступать «поминки» как из Речи Посполитой, так из Москвы, пришел к выводу о том, что дальнейшая открытая конфронтация с Иваном Грозным не имеет смысла. Еще осенью 1573 г. он отпустил из Крыма засидевшееся там посольство А.Ф. Нагого, а затем в Москву прибыли крымские гонцы. На приеме, устроенном по случаю прибытия ханских посланцев 30 января 1574 г. «на стану под Москвой», татарским дипломатам пришлось выслушать гневную речь Ивана. В ней он подчеркнул, что хан не проявил никакого желания действительно «учинить правду по прежним обычаям», несмотря на то, что он, Иван, неоднократно демонстрировал свою добрую волю и шел на самые разнообразные уступки. Теперь же, продолжал царь, никаких уступок не будет, поскольку «наши люди крымского побили» и хан может оставить надежды на уступки каких-либо мусульманских юртов. Тогда-то Иван, кстати, и произнес свои знаменитые слова о четырех татарских саблях, что будут сечь Русскую землю, если он, русский царь, уступит хану Казань и Астрахань{420}.
Надо полагать, что выход «царевичей» с ратью весной 1574 г. из Крыма преследовал своей целью оказать давление на Ивана Грозного и сделать речи татарских посланников более весомыми. Однако этого не случилось, и поход «царевичей» был отменен. Но военные приготовления Москвы не оказались напрасными. Поздней осенью того же года несколько крымских и ногайских мурз попытались совершить набег, однако тульский воевода князь Б.В. Серебряный, возглавлявший, согласно росписи, большой полк «украинного» разряду, «с товарищи», разгромил их «в Печерниковых Дубровах». И снова, если судить по разрядным записям, татары атаковали русскую «украйну» небольшими силами, во всяком случае, князь Серебряный обошелся силами только своего полка, да и то неполного{421}. По существу, этот неудавшийся набег поставил точку в «необъявленной» войне.
В последующие годы в Москве по традиции продолжали каждую весну разворачивать на границе значительные силы (особенно осенью 1575 и весной—летом 1576 гг.) и совершенствовали систему защиты южной границы от татарских набегов. Дальнейшей регламентации подверглась сторожевая и станичная службы{422}, окончательно установилась практика создания «украинного» разряда, ставшего передовой линией обороны Русской земли от татарской агрессии. Изменилась в лучшую сторону и внешнеполитическая ситуация. Все это не могло не привести к тому, что в 1575 г. татарских набегов вообще не было отмечено, а в 1576 г. хан, хотя и выступил из Крыма, тем не менее так и не решился перейти к активным действиям. Как отмечал А.В. Виноградов, «…изменившиеся внешнеполитические обстоятельства требовали от крымцев максимальной осторожности. Хан не пошел на возобновление дипломатических отношений, но вместе с тем дал понять, что он не стремится к дальнейшему ухудшению отношений с Москвой». Отметим также, что среди прочих обстоятельств, побудивших хана отказаться от продолжения конфронтации с Москвой, можно назвать и возросшую активность запорожских Козаков, на нападения которых хан жаловался новоизбранному королю Речи Посполитой Стефану Баторию осенью 1576 г».{423}.
Последовавшая в июне 1577 г. смерть Девлет-Гирея и обострившаяся в этой связи внутриполитическая борьба в Крыму привела к тому, что хотя наследник Девлет-Гирея Мухаммед-Гирей II и продолжал настаивать на передаче Крыму Астрахани, но ни он, ни его брат Ислам-Гирей II, правивший после него, не пытались предпринимать крупномасштабных военных экспедиций против Москвы. Более того, вскоре в Крым отправилось новое русское посольство. Период долгой конфронтации между Москвой и Бахчисараем подошел к концу.
Изменение ситуации на южной границе и существеннее ослабление угрозы со стороны Крыма, равно как и начавшееся в Речи Посполитой бескоролевье позволили Ивану Грозному вернуться к решению Ливонской проблемы. Еще 11 августа 1572 г. царь отписал грозное послание шведскому королю, в котором напомнил, что раз король не прислал к нему в Новгород к Троицыну дню свое посольство, то грядущей зимой, раз уж королю «земли своей и людей» не жаль, он увидит, как Иван и его люди «учнут у него миру просить». И действительно, поздней осенью «…тово же году государь царь и великий князь ходил в вотчину свою в Великий Новгород, а из Новагорода Великово пошол зимою для своево дела и земсково на ливонские немцы, а взяли тем походом город Пайду». И хотя Иван не стал развивать дальше первоначальный успех из-за рано наступившей весны, этот поход стал прологом к знаменитому Ливонскому походу 1577 г.{424}
И в завершение всей этой истории несколько слов о судьбе главных героев центрального события долгого противостояния Девлет-Гирея и Ивана Грозного — кампании 1572 г. — воевод и ратников «берегового» разряда и «украинных» городов, одолевших в смертельной схватке сильного и опасного врага. По приезду в Москву Иван Грозный чествовал своих воевод и «воинников», разбивших Девлет-Гирея. Так, на наш взгляд, можно трактовать сообщение московского летописца о том, что «как государь пришел к Москве, и бояр и воевод князя Михаила Ивановича Воротынскова с таварыщи по достоянию почтил»{425}. К этому времени, надо полагать, дьяки и подьячие «походного шатра» Воротынского закончили работу над составлением «послужных списков» детей боярских и отправили их в Разрядный приказ. В этих списках была отмечена вся служба конкретного сына боярского во время кампании — кто «государю служил, бился явственно», кто «убил мужика» и каким оружием, кто «поймал языка», был ранен и т.д. На основании этих списков, как отмечал О.А. Курбатов, служилые люди могли рассчитывать на награды, прежде всего на прибавку к земельному и денежному окладу{426}. Об этих списках и писал Г. Штаден, когда сообщал, что по итогам кампании «…всем русским князьям и боярам, получившим пули, порубленным или израненным врагом на теле спереди, имения были увеличены или улучшены; тем же, кто был поражен сзади, имения сокращали и надолго суждено им было оставаться в опале…»{427}.
Тогда же, во 2-й половине августа 1572 г., была распущена по домам на отдых большая часть «береговой» рати и составлена новая, на три полка, роспись воевод на «берегу»: «А после царевичева приходу были воеводы по полком: в большом полку был князь Ондрей Хованской, Иван Морозов да из Донкова князь Юрьи Курлятев. В передовом полку князь Ондрей Па-лецкой. В сторожевом полку князь Михайло Лыков да Василей Колычов»{428}. Фактически, кампания была завершена — татарам было нанесено такое поражение, что ожидать их нового нападения в завершающемся году не стоило, да и мелкие отряды тоже вряд ли попытались бы «пошарпать» русскую «украйну» в поисках добычи.
