В начале нашего века Фокион Негрис, горный инженер и министр финансов Греции, выступил с гипотезой, согласно которой памятники античной культуры, ныне находящиеся на дне Средиземного и Черного морей, затоплены потому, что уровень воды в этих морях постоянно повышается. (Например, уровень поверхности вод Средиземного моря в VIII веке до нашей эры был на три с половиной метра ниже современного.) Главным аргументом Негриса были древние молы, погруженные на дно; исследуя их, греческий ученый установил, что они не доходят до современного берега на целых 20–30 метров. И отсюда он сделал вывод: этот разрыв образовался в результате затопления морем низких участков суши.
Однако аргументы Негриса были признаны неубедительными президентом Французского геологического общества Кайе, который обратил внимание, на то, что и молы, и другие части портовых сооружений под водой оказались без верхних частей. В силу этого «каким способом можем мы убедиться, что эти сооружения были захвачены морем, когда их части, предназначенные красоваться на воздухе, отсутствуют? Это замечание применяется ко всем потопленным развалинам вообще. Для того чтобы констатировалась очевидная трансгрессия моря, необходимо найти под водою хотя бы части верхушек, которые предназначены были находиться над водою. В действительности некоторые считают частями, бывшими на воздухе, те части, которые всегда находились ниже поверхности воды и были установлены в воде с самого начала сооружения, — писал Кайе. — Когда вы найдете цельную набережную, с ее верхнею площадкой и парапетами под водой, я буду с вами согласен; но невозможно прийти к какому-либо заключению из факта нахождения в воде остатков какой-либо набережной стенки».
Вслед за Негрисом и Кайе в дискуссию включился русский инженер Л. П. Колли, пионер отечественной подводной археологии. Он выдвинул иное объяснение: отдельные участки суши в Средиземноморье и Причерноморье опустились — и монументальные сооружения оказались под водой. И для доказательства своей гипотезы провел успешные раскопки под водой в районе Феодосийской бухты (о них мы рассказывали в третьей части нашей книги).
За период, прошедший со времени исследований Л. П. Колли, геологи и океанографы не раз обращались к помощи археологов и получали от них данные, которые позволяли датировать время того или иного изменения лика нашей планеты. Вот характерный пример. В 1951 году в Трудах Института океанологии АН СССР была опубликована статья В. Г. Буданова «О поднятии берегов Приморья». В ней приводились убедительные данные о том, что в районе Советского Приморья когда-то море занимало гораздо большую площадь. Буданов считал, что причиной изменения береговой линии является медленное поднятие суши в этом районе. Возможно и другое объяснение: уровень Мирового океана был прежде более высок, а сейчас воды отступили, обнажив участки суши, ранее покрытые водой. Но какая бы из гипотез ни была правильной, необходимо было выяснить, когда произошло это изменение берегов Приморья и с какой скоростью оно происходило. «К сожалению, до сих пор нам известны только качественные характеристики движения и неизвестна его абсолютная скорость», — констатировал Буданов.
Ответить на этот вопрос смог другой советский геолог, Г. С. Ганешин, с помощью… данных археологии. Еще в прошлом веке были открыты первые стоянки первобытных людей, населявших Приморский край. К настоящему времени археологам известно множество таких стоянок на побережьях Амурского и Уссурийского заливов. Характерная их черта — огромные раковинные кучи, следы древних обитателей Приморья, в которых, кроме раковин, имеются фрагменты керамики, наконечники для стрел из вулканического стекла — обсидиана, каменные топоры и другие предметы, изготовленные людьми новокаменного века — неолита.
Вполне естественно, что жители Приморья располагали свои стоянки возле морского берега и не относили добытые раковины в глубь материка. Однако целый ряд раковинных куч находится не возле берега, а в нескольких километрах от него, причем не только на равнине, но и на террасовых уступах высотой до 10 метров. И в этих «кухонных остатках» археологи нашли такие же предметы и орудия, как и в тех, что находятся на берегу моря. Значит, они принадлежат одному и тому же народу.
«Естественно предположить, — пишет Г. С. Ганешин в статье «О скорости регрессии береговой линии Амурского залива», — что неолитические поселения, от которых сохранились «кухонные остатки» в виде раковинных куч, в прошлом располагались на берегу моря, но в результате регрессии моря оказались на большом удалении от современной береговой линии. Начало формирования прибрежно-морских низменностей относится ко времени начала регрессии. Их образование продолжается и в настоящее время».
Когда же жили «создатели раковинных куч» в Приморье? Известный советский археолог А. П. Окладников относит их культуру к новокаменному веку. В древних хрониках есть упоминание о племенах «сушень» и «илоу», живших в Приморье, с которыми можно отождествить племена «раковинных куч». Жили они здесь примерно 3000–4000 лет назад. Значит, именно тогда начали образовываться прибрежно-морские низменности Приморья. А геологические данные о высоте прибрежно-морских равнин в сочетании с археологическими и историческими данными о времени, прошедшем с момента начала их образования, позволяют, говоря словами Г. С. Ганешина, «определить скорость регрессии береговой линии западного побережья Амурского залива в 3–7 см в столетие. За 3000–4000 лет образовалась терраса высотой 1–2 м».
Как видите, науки о человеке сослужили хорошую службу геологам, изучающим Советское Приморье. Точно так же помогают они воскрешать геологическую историю Японских островов. Поселения эпохи неолита расположены здесь, как правило, по берегам бухт и заливов Японского моря и Тихого океана. Однако археологи находят ряд подобных «морских» поселений, удаленных от моря на 10, 20, даже 25 километров. Японские геологи Р. Токи и К. Ойяма показали, основываясь не только на геологических, но и археологических данных, что когда-то на месте равнины Канто в районе нынешнего Токио существовал обширный залив. Его площадь постепенно уменьшалась, уровень океана понижался, вода отступала, бухты заносились речными осадками. Остатки поселений неолита как бы отмечают очертания древних заливов, и чем ближе к берегу современного моря, тем более «молоды» керамика и другие предметы культуры людей новокаменного века — своеобразные «вехи» времени не только для археолога, но и для геолога и океанографа!
Археология, по словам специалистов, оказала существенную помощь естественным наукам, дав им «четвертое измерение» — время. Ибо она открыла простор для изучения физических и иных явлений, происходивших тысячу, десять тысяч, сто тысяч, миллион лет назад. Нет сомнения в том, что океанография оказывает большую помощь археологии — и эта помощь с каждым годом становится все более «масштабной» и значительной. Но очень может быть, что в недалеком будущем и археология в свою очередь начнет оказывать помощь наукам о Земле, дав им более точную и дифференцированную шкалу измерения времени. Если в зоне шельфа, а тем более на дне океанских глубин будут открыты остатки древних сооружений или следы человеческой деятельности, это заставит геологов и океанографов пересмотреть заново многие датировки опускания суши в разных концах нашей планеты.
Дело в том, что среди ученых, будь то океанографы, геологи или геофизики, нет единодушия в таком важнейшем вопросе, как происхождение и возраст океанов. Многие авторитетные исследователи за рубежом и в нашей стране (к их числу принадлежат геолог П. Н. Кропоткин, геофизик В. А. Магницкий, геоморфолог О. К. Леонтьев и др.) полагают, что все современные океаны — «первичны», они образовались едва ли не тогда, когда начала формироваться кора нашей планеты, то есть 3,5–4 миллиарда лет назад. Естественно, что за этот колоссальный промежуток времени происходили изменения в очертаниях океанов, в распределении суши и моря. И все же, по мнению сторонников гипотезы «первичности океанов», эти изменения не были столь велики, чтобы на месте нынешних «подводных стран» когда-то были «надводные страны», а тем более целые материки — Гондвана, Атлантида, Пацифида. Напротив, не океан наступал на сушу, заливая эти материки, а суша наступала на океан, или, как пишет О. К. Леонтьев в своей книге «Дно океана», направленность развития геологической истории нашей планеты находит отражение «в последовательном сокращении площади океанов», причем «эта направленность — одновременно и необратимость процесса развития».
Однако ряд крупных иностранных и советских ученых (таких, как член-корреспондент АН СССР В. В. Белоусов, профессор Д. Г. Панов и др.) полагает, что процесс этот все же «обратим»: океан мог «наступать» на сушу, и суша, в свою очередь, могла занимать пространства, ныне покрытые океаном. «На месте обширных платформ в пределах океанов могла распространяться суша, пережившая в смене геологических периодов сложные и неоднократные изменения», — пишет Д. Г. Панов в книге «Происхождение материков и океанов», относя время гибели больших участков суши в океанах к предшествующей, мезозойской, эре. По мнению профессора Панова, «в мезозойское время начался новый этап в развитии поверхности Земли, этап, ознаменовавшийся раздроблением и погружением больших пространств былой суши, — этап роста и расширения океанов. Он сопровождался глубоким погружением и раздроблением былой суши, образованием глубоких океанических впадин на ее месте».
