Когда Людовик XII прибыл в Италию, чтобы вступить во владение завоеванным герцогством, Изабелла Арагонская вместе со своим сыном Дукетто поспешила в Павию, желая засвидетельствовать свое почтение королю, прежде чем тот с торжественной процессией войдет в Милан. Дукетто был умен и хорош собой и весьма популярен в Милане; популярен настолько, что на улицах его приветствовали криками: «Герцог, герцог!», к великому неудовольствию Людовико. Поэтому ему было запрещено появляться в городе, хотя в свои последние дни в Милане сам Моро, проезжая по городским улицам, часто брал его с собой. Людовик понимал, что Дукетто теперь стал самым опасным его соперником. Он настоял на том, чтобы его разлучили с матерью, и фактически превратил его в своего пленника. Король привез его во Францию и заставил принять священнический сан — самый надежный способ лишить законных прав наследника, который иначе мог бы доставить серьезные проблемы. Дукетто получил богатый приход, став аббатом Нуармутье. Сын Джан Галеаццо умер в 1512 году, в возрасте двадцати двух лет, от травм, полученных при падении с лошади на охоте.
Судьба Изабеллы Арагонской вызывала всеобщее сочувствие, и вскоре она приобрела репутацию самой несчастной женщины своего времени. Когда в 1501 году Изабелла направилась на юг в Неаполь, намереваясь навсегда остаться там в качестве герцогини Бари, ей пришлось стать свидетелем окончательного падения арагонской династии, вследствие несправедливого пакта, который Фердинанд Испанский, якобы выступая на стороне ее дяди Федериго, заключил с Францией и Римским Папой. Она оставалась со своим дядей в его последнем прибежище на острове Исхия. Остаток своей жизни она провела в Неаполе при испанском правлении.
Из всех представителей династии Сфорца нет личности ни более известной, ни более достойной своей славы, чем грозная правительница Форли. Она являлась живым воплощением тех качеств, которые позволили основателям династии добиться столь высокого положения и которых были лишены законнорожденные отпрыски Франческо. Дочь Галеаццо Мария, она родилась в 1463 году, когда ему самому исполнилось только семнадцать. Ее матерью была прекрасная Лукреция Ландриани, замужняя женщина из Милана. Она была единственным ребенком Лукреции от Галеаццо Мария, хотя, помимо нескольких законнорожденных детей, Лукреция имела еще одну внебрачную дочь Стеллу, с которой Катарина, так же как и со своей матерью, сохранила самые добрые отношения. По своему характеру она могла бы быть дочерью Муцио Аттендоло: в ней не было и следа наследственной слабости Висконти.
В раннем возрасте Катарина была усыновлена и воспитывалась в семье герцога, ибо, как замечает Коммин, в те времена итальянцы не проводили большого различия между своими законнорожденными и внебрачными детьми. Сначала она оставалась на попечении Бьянки Марии, затем Боны, которая относилась к ней точно так же, как если бы она была ее собственным ребенком. Их письма свидетельствуют об их взаимной привязанности друг к другу; различие характеров лишь способствовало укреплению этой дружбы. Бона пишет Катарине в Рим: «Когда мы получаем хорошие известия о тебе, мы ощущаем ту же радость, которую испытывает любая хорошая мать, видя счастье своей милой дочери, таковой ты для нас и остаешься».
В 1473 году, как уже было сказано, она была обручена с Джироламо Риарио, племянником Сикста IV. Брак незаконнорожденной дочери часто оказывался полезен для укрепления связей с семейством Римского Папы, и кардинал делла Ровере, в соответствии с указаниями герцога, был избран на конклаве, став Папой Сикстом IV. Он был уроженцем Савоны, и поэтому считался подданным Милана. Макиавелли называет его «человеком самого низменного происхождения», чей отец, подобно св. Петру, был рыбаком. Многие считали, что Джироламо на самом деле был его сыном, а не племянником. С Сикста IV начался бедственный для римского престола период, кульминацией которого стало правление Папы Борджиа, Александра VI. И все же Сикст IV был великим созидателем и покровителем искусств, давшим свое имя Сикстинской Капелле и Понте Систо и собравшим в Риме лучших художников из всех областей полуострова.
В 1477 году Катарина покинула дом и направилась к мужу. Ей был оказан почетный прием в Имоле, где лишь недавно герцог Милана закончил строительство крепости Рокка. Джироламо, любимец Папы, находился в Риме, но поездка туда его невесты первоначально не предполагалась: в это время года погодные условия не благоприятствовали путешествиям. Однако планы изменились, и в мае она отправилась на юг. Муж встречал ее в семи милях от города и постарался всеми средствами продемонстрировать свое расположение к ней. На следующий день весь Рим собрался, чтобы увидеть торжественный въезд Катарины в город. В сопровождении толп римлян она проследовала к Ватикану, где римский первосвященник вновь обвенчал ее с Джироламо. Сикст IV, бывший францисканский монах — полный коротышка с крестьянской внешностью, строгими чертами лица, крючковатым носом и маленькими, подвижными глазами, он тут же показал свой подлинный нрав (как, впрочем, и свой возраст), заигрывая с каждой приближающейся к нему привлекательной женщиной. Стройная, прелестная девочка пятнадцати лет от роду, с бьющей через край жизненной энергией, сразу же завладела его воображением. Сняв с ее шеи ожерелье, которое муж подарил ей накануне вечером, Папа надел ей вместо него другое, ценой в четыре тысячи дукатов, и с этого дня проявлял к ней особое расположение, обращаясь с ней с шокировавшей весь Рим фамильярностью. Так как она прибыла в Рим раньше, чем ожидалось, дворец Риарио еще не был подготовлен для нее, и ее пригласили во дворец Орсини. Здесь Катарину приветствовали восемьдесят римских дам, она пожимала им руки и беседовала с ними до начала банкета, о котором объявил одетый ангелом юноша. Присутствовало почти двести персон, подано было двадцать два блюда, и после каждых пяти смен появлялся тот же юноша в триумфальной колеснице и декламировал стихи. За трапезой гостей развлекали неизбежными мифологическими сценами. Putti[52] подавали невесте дичь, сохранившую в процессе приготовления свой естественный вид. Многие из гостей почувствовали себя ужасно усталыми задолго до того, как это бесконечное пиршество завершилось.
Слабый, трусливый и жестокий Риарио не был подходящим женихом для такой невесты. Он являлся одним из главных зачинщиков заговора против Медичи в 1478 году, жертвой которого стал Джулиано, тогда как его брату Лоренцо Великолепному удалось спастись. Считается, что основным мотивом, побуждавшим Риарио к действию, был тот факт, что он никогда не чувствовал себя в безопасности в Имоле, пока Медичи оставались у власти во Флоренции. И эта неудачная попытка ни в коей мере не удовлетворила его. Участие в этом заговоре стоило ему жизни, ибо Лоренцо, один из самых мстительных государей Ренессанса, впоследствии стал его беспощадным и непримиримым врагом.
В 1480 году после смерти Пино дельи Орделаффи, правителя, в городе Форли происходили ожесточенные столкновения между различными группировками, что позволило Сиксту IV овладеть этим городом и присоединить его к Имоле в рамках викариата Риарио. Жители этих двух городов были весьма довольны тем, что достались в руки столь выдающемуся викарию, и особенно после того, как Риарио, имевший доступ к казне Св. Петра, отменил некоторые налоги и подыскал должности в Риме для своих новых подданных.
Жители с нетерпением ожидали приезда викария и его жены. В июне 1481 года, за неделю до их прибытия, в город стекалось множество слуг и тяжело груженных мулов. Накануне их приезда в Палаццо Рубблико в Имоле случился пожар, но астрологи сумели их успокоить благоприятными предсказаниями. Из окон дворца раздавали конфеты и сладкие пироги. В ходе театрализованного представления был взят приступом деревянный замок, что символизировало взятие турками Отранто. Были организованы и другие подобные развлечения. Но более всего подданных впечатляло богатство их нового правителя. Им дали увидеть credenza, посудную кладовую, наполненную великолепными золотыми и серебряными кубками и прочей утварью, которая сменялась каждый день в течение недели и оценивалась в 100 тысяч дукатов. Едва ли меньшее впечатление производили наряды Катарины и ее дам.
Риарио, понимая, что многие считают его узурпатором, по возможности избегал появляться на публике и почти не выходил из дворца; это не прибавляло ему популярности. Даже в Имоле, несмотря на то что он расходовал собственные средства на мощение улиц и обустройство города, он вызывал почти такую же неприязнь, как и в Форли. По-видимому, он тиранил также и свою жену, которой он наотрез отказался позволить съездить в Милан. Судя по описанию миланского посланника, прибывшего в Форли с официальным приглашением, Катарина была «прекрасна, склонна к расточительной роскоши и имела множество драгоценностей». Он пишет, что, по ее словам, «граф сам не желает ехать, и не намерен отпускать ее». В тот же год в Форли заговорщики пытались убить графа и графиню, чтобы вернуть к власти род Орделаффи. После всех уступок, на которые пошли супруги для своих подданных, им пришлось испытать горькое разочарование. Жители Романьи, сколь бы тяжелым ни было их прежнее положение, всегда сохраняли некоторые симпатии к своим старым правящим династиям. Но вскоре стало очевидно, что инициатором заговора был Лоренцо Медичи. Семье Риарио пришлось усилить охрану. Осенью Джироламо вернулся в Рим, тогда как Катарина отправилась в Имолу, где она чувствовала себя в большей безопасности.
