Когда принц Кобургский, завладев Конде, заявил, что занял его для своего императора по праву победителя, прусский кабинет возмутился и объявил, что был обманут честолюбивыми намерениями Австрии и Англии, и стал замышлять новые интриги. Начались секретные переговоры об условиях мира между французскими генералами и тайным агентом прусского короля Луккезини.
Вдруг король Прусский неожиданно уехал в Польшу, и одна только Англия теперь настаивала на борьбе с Францией насмерть. Сначала отнесшись безразлично к падению трона и унижению короля, она возмутилась против республики, когда Франция захотела укрепить владычество народа. Доктрины якобинцев казались богохульством против наследственных учреждений Великобритании. Торжество этих доктрин в Париже и на континенте являлось в ее глазах окончательным разрушением общественного строя. И ныне Англия выстраивала весь мир в виде санитарного кордона вокруг этого очага равенства. Она то расстраивала, то снова сплачивала постоянно распадавшуюся коалицию. Питт, являвшийся в своей стране олицетворением аристократии, был всемогущ, потому что первым разглядел опасность. Напрасно оппозиция в лице Фокса и его партии выступала против войны и налогов для ее ведения. Общественное мнение в Британии отвернулось от этих друзей Французской революции с тех пор, как революция начала убивать своих королей.
Союзниками Питта стали: Испания, договор с которой был нарушен вместе с падением Бурбонов во Франции; Россия и Голландия, ручавшиеся ему за Швецию и Данию; Пруссия, присоединившаяся к союзу после 14 июля; Австрия; большая часть независимых германских принцев, Неаполь, Венеция; наконец, Турция, отказавшая принять французского посланника Семонвилля. Даже швейцарские кантоны приказали арестовать французских посланников Маре и Семонвилля на Лаго Маджиоре и выдали их Австрии. Таким образом, Англия добилась того, что держала союзников в боевой готовности и платила им за насилие, которое они должны были совершить против Франции.
Питт, очень хорошо знавший настроение дворов и не ожидавший от них искренних действий, хотел по крайней мере укрепить за Англией пункт на французской земле, в одно и то же время морской и континентальный. Осада Дюнкерка была предрешена.
Адмирал Максбридж получил приказ подготовить эскадру, чтобы блокировать этот порт с моря, в то время как герцог Йоркский должен был атаковать его с суши. Англо-ганноверская армия разделилась на два корпуса, один из которых под командой герцога Йоркского осадил Дюнкерк, а другой, под началом маршала Фрейтага, занял маленький городок Гондшооте и прикрыл таким образом осаждающую армию. В обеих армиях насчитывалось до тридцати шести тысяч человек. Они соединились с армией принца Кобургского и корпусом принца Оранского.
Генерал Гушар, командовавший Северной армией французов, получил приказание во что бы ни стало освободить Дюнкерк. Этот город выказывал чудеса храбрости и патриотизма, желая избежать позора сдачи англичанам. Журдан, бывший несколько дней назад батальонным командиром, а теперь произведенный в генералы, командовал десятитысячным корпусом, расположенным в пяти лье от Дюнкерка. Узнав о намерениях неприятеля относительного этого города, он принял участие в плане его защиты и, возвращаясь к своей дивизии в Касселе, оставил комендантом Дюнкерка генерала Суама.
Другой офицер, имя которого не замедлило прогреметь, Лазар Гош, помогал генералу Суаму при обороне. Генерал Карно заметил его и оценил его темперамент и ум.
Карно отделил 15 тысяч лучших солдат из Рейнской армии и отправил их к главнокомандующему Северной армии, чтобы поднять дух новобранцев, а также лично сообщил Гушару о трудных операциях, которые Комитет общественного спасения поручил ему привести в исполнение.
Гушар во главе 40 тысяч человек приблизился к линии английской армии. Проходя Кассель, он соединился с 10-тысячным отрядом Журдана и двинулся на Гондшооте. Герцог Йоркский и маршал Фрейтаг укрепились на этой позиции; левый их фланг опирался на Берг, а правый — на Фурнё, центр же был защищен мельницами, редутами, изгородями, которые окружали Гондшооте, а в тылу у них находились огромные Моэрские топи.
Герцог Йоркский, Фрейтаг и генерал Вальмоден оставались спокойны, вполне полагаясь на свою сильную позицию. Однако они не переставали упрекать адмирала Максбриджа за медлительность в исполнении приказа Питта — привести эскадру к Дюнкерку на помощь осаждающим. Эскадра эта не показывалась на море, а между тем флотилия французских канонерских лодок, оставленных на дюнкеркском рейде, беспрестанно взрывала своими ядрами песок дюн, где стояла лагерем английская армия.
Шестого августа между передовыми отрядами обеих армий произошла стычка у Рекспоеда, большой деревни между Касселем и Гондшооте. Журдан, разнеся все, что лежало у него на пути, добрался до деревни и остановился в ней на ночлег. Деревню заняли три батальона. Главный корпус Журдана расположился лагерем позади, а кавалерия разбила бивуаки в лугах и садах.
С наступлением ночи генерал Фрейтаг и принц Адольф, один из сыновей английского короля, немного опередившие свои войска, оказались в плену у французов. Генерал Вальмоден в полночь снялся со своей позиции, напал на Рекспоед, рассеял авангард, освободил Фрейтага и принца Адольфа и чуть не захватил генерала Гушара и двух народных представителей. Довольный удачным исходом операции, он направил свою дивизию к Гондшооте и своими рассказами об успехе постарался укрепить дух английской армии.
Седьмого августа Гушар отделил от своей дивизии отряд для наблюдения за двадцатью тысячами англичан, стоявших лагерем под Дюнкерком. Таким образом, войска его разделились и он ослабил свою позицию. Восьмого числа французский генерал начал атаку.
Фрейтаг, раненный два дня назад, не мог сесть на лошадь, а потому командовал Вальмоден. Он расположил свои войска на равнине перед Гондшооте. Со стороны французов Колло командовал правым флангом, Журдан — левым, Гушар — центром, а Вандам — авангардом. Редут с одиннадцатью пушками прикрывал город и обстреливал одновременно дороги на Берг и Бленхейм. Другой редут защищал дорогу на Варем. Подножия этих редутов были затоплены водой: чтобы добраться до них, приходилось десять минут идти по пояс в воде, под пушечным огнем батальонов. Гушар, который берег свои войска, открыл огонь, но потерял день, хоть и в жарких, однако нерешительных атаках.
Депутат Левассер, ничего не понимавший в военном деле, но патриотически настроенный, требовал у генерала отчета в каждом из своих приказаний, грозя отрешить Гушара от должности, если он не будет повиноваться его требованиям. Подпоясанный трехцветным шарфом, с развевающимся султаном на шляпе, народный представитель скакал с левого крыла в центр и с центра к правому крылу, приводя в трепет генералов. Одной рукой он указывал на Гондшооте, находившемуся впереди, а другой — на гильотину, находившуюся позади.
В ту минуту, когда он с холма ободрял колеблющуюся колонну, завязавшую сражение и разбитую, пушечное ядро пробило крестец его лошади. Левассер упал, но тотчас вскочил, приказал привести себе другую лошадь и, заметив, что батальон остановился, крикнул: «Идите вперед, я пойду на редут вместе с вами!»
Он встретил Журдана, истекающего кровью и возмущающегося так же, как и он, нерешительностью главнокомандующего. «Что будет с нами при таком начальнике? — воскликнул Журдан. — У защитников Гондшооте войска в два раза больше, чем у нас для атаки». — «Журдан, — сказал Левассер, — вы военный; скажите мне, что надо делать, и все будет сделано!» — «Только одно, — ответил Журдан, — прекратить огонь, от которого мы теряем своих людей, не нанося урона неприятелю, бить к атаке по всей линии и ударить в штыки».
Левассер и Дельбрель (другой представитель Конвента) приказали привести в исполнение план Журдана. Сам Журдан, как только кровотечение остановили, бросился впереди своих колонн.
Тишина более ужасная, чем пальба, воцаряется по всей линии французских войск. Они наступают на английские позиции, как стальная волна. Четыре тысячи солдат и офицеров остаются раненными и убитыми на дорогах, у изгородей и укрепленных ветряных мельниц, окружающих редуты. Сами редуты прекращают огонь, залитые кровью своих канониров. Колло, Журдан, Гушар приказывают подвезти пушки и гаубицы на улицы, укрепления которых рушатся от ядер. Ганноверцы и англичане отступают в полном порядке. Старый замок Гондшооте, бывший в течение нескольких дней свидетелем празднеств, даваемых английским и ганноверским штабом, горит от огня гранат и погребает под своими стенами сотни трупов.
Осаждаемый и терпящий урон повсюду, Вальмоден отступает с остатками своей армии к Фурнё. Герцог Йоркский, не только присутствовавший, но и лично сражавшийся при Гондшооте, несется галопом к своему лагерю в Дюнкерке, чтобы снять осаду. Гушар два дня сидит в Гондшооте в бездействии и не видит или не хочет видеть преимущества своего положения. Он дает армии герцога Йоркского спокойно пройти вдоль морского берега и соединиться в Бельгии с корпусом Вальмодена и принца Оранского. Победитель Гушар ведет себя как побежденный и возвращается на позиции среди ропота всей армии.
