«Станьте такими же христианами, как мы сами, и нашими равноправными братьями, и полноправными гражданами великой России. Евреям — христианам предоставляются все права, все преимущества коренного населения страны, вплоть до замены своих фамилий русскими. Евреям пропорционально с другими сословиями страны даруются права на потомственное дворянство, титулы и ордена, распределяемые по жребию[71] между еврейской интеллигенцией. Не далее, как через год исчез бы проклятый еврейский вопрос, и вместо семи миллионов врагов было бы семь миллионов братьев по Христу».
Неприятности в Кишиневе начались 6 апреля, в день Пасхи. Показания о том, кто начал и почему, противоречивы. Наиболее убедительна версия, что началось с драки на рынке между крестьянами и перекупщиками. А потом, как уж бывает, пошло — поехало. Начали грабить еврейские магазины, а затем и дома. Заметим, что в первый день жертв не было.
Власть оказалась элементарно не готова к происходящему. Губернатор, фон Раабен, был эдаким благодушным стариком, который на своей должности привык к тихой жизни. Кишинев — это ведь не Петербург и не Варшава, где постоянно что‑то случалось. Так что фон Раабен просто потерял голову. Он звонил в полицейские участки и в казармы, но там реагировали как‑то вяло. Проблема усугублялась тем, что большинство офицеров отсутствовали на своем месте по случаю Пасхи. В общем, всё как всегда.
К вечеру беспорядки утихли, но на следующий лень начались снова. Вот теперь стали убивать 45 евреев было убито, 74 — тяжело ранено, легко пострадали около 350 человек. Разгромлено было 700 жилых домов и 600 магазинов. Из «христиан» погибли 3–4 человека.
Вина власти хотя бы в том, что на второй день она не предприняла никаких мер по пресечению беспорядков. Можно было бы жестко остановить погром. Но этого не сделали. Вряд ли в этом был злой умысел, скорее, разгильдяйство.
Однако «общественность», прежде всего либералы, думала не так. «Самый факт остается гнусным и постыдным не только для среды, в нем участвовавшей, но и для тех, кто должен был предупредить и возможно скорее прекратить безобразие», писал «Русский вестник».
В Киев был послан для разбирательства начальник Департамента полции А. А. Лопухин, который установил, что вины губернатора в произошедшем нет. Однако того все же поперли со службы.
Церковь отреагировала так. Епископ Антоний Волынский (Храповицкий) в житомирском кафедральном соборе 20 апреля сказал: «Под видом ревности о вере, они служили демону корыстолюбия. Они уподоблялись Иуде: тот целованием предавал Христа, омраченный сребролюбия недугом, а эти, прикрываясь именем Христа, избивали его сродников по плоти, чтобы ограбить их стяжания. Так поступают людоеды, готовые на убийство, чтобы насытиться и обогатиться».
В корень батюшка зрел! Погром — это прежде всего возможность безнаказанно пограбить. А уж кто там под руку подвернулся.
Но в либеральной среде прочно установилось мнение, что погром был инспирирован властями, чуть ли не Плеве лично, чтобы «выпустить пар». В иностранную печать было пущено якобы «перехваченное» письмо Плеве к бессарабскому губернатору, предупреждавшее о готовящемся погроме и указывавшее на нежелательность применения оружия против толпы. Вообще‑то письмо являлось фальшивкой, хотя бы потому, что события произошли столь стремительно, что Плеве просто не успел был написать письмо, а фельдслужба — доставить. Авиапочты тогда еще не было. Да и как смогли «перехватить» депешу министра МВД? Такого бардака в Российской империи всё‑таки не водилось. Чтобы фельдкурьер выпустил из рук письмо, он должен был быть убит.
Князь С. Д. Урусов, назначенный губернатором на место уволенного Раабена, прославился своим «юдофильством», а потом вообще примкнул к либералам. Так, он писал, что должен «решительным образом восстать против обвинения Раабена в сознательном допущении погрома и разрушить легенду о письме, будто бы написанном ему по этому поводу министром внутренних дел». Резоны Урусова следующие: Плеве слишком умен, чтобы играть в такие опасные игры, Раабен же был не тем человеком.
Но часто случается, что «все знают» о каком‑то несуществующем факте — и он становится общепринятым.
Последствия всей этой истории были невеселыми. Бунд стало резко заносить влево. «Поалей Цион» также стал создавать отряды самообороны, которые порой полагали, что лучшая оборона — это нападение. Но главные неприятности случились в 1905 году.
Погромы начались летом, однако пик их пришелся на октябрь — в многострадальной Одессе и в Киеве.
«Русское слово»:
«ОДЕССА, 21 октября. Беспорядки принимают грандиозные, угрожающие размеры, сопровождающиеся убийствами, поранениями, насилием, нападениями на мирных жителей и бесконечными грабежами. Громадные толпы хулиганов, усиленные жителями с окраин, отбросами, портовыми босяками, вооруженными ломами, дубинами и кольями с железными концами, двигаются по улицам группами, разрушая и грабя все на пути».
Заметим, газета ничего не пишет о национальности тех, кого громят… А вот какие данные о национальном составе жертв одесского и киевского погромов приводит журналист С. Степанов. «Евреи — 711 убитых и 1207 раненых;
русские (без деления на русских, украинцев и белорусов) — 428 убитых и 1246 раненых;
армяне — 47 убитых и 51 раненый; грузины — 8 убитых и 15 раненых;
азербайджанцы («кавказские татары») — 5 убитых и 7 раненых;
поляки — 4 убитых и 6 раненых;
латыши — 2 убитых и 1 раненый;
немцы — 1 убитый и 7 раненых;
греки — 1 убитый;
караимы — 1 убитый;
молдаване — 7 раненых;
литовцы — 2 раненых;
народности Кавказа (в источниках «кавказцы», «туземцы» и т. д.) — 10 убитых и 53 раненых;
национальность 404 убитых и 932 раненых не выяснена».
Как видим, громили всех, кто попадался под руку.
«Следует обратить внимание на опять‑таки загадочный факт: Д. С. Пасманик, собравший сведения о 690 октябрьских погромах, указал и все 660 мест, где они происходили. И нетрудно заметить (хотя это до сих пор не было сделано), что 545 из этих мест расположены на сравнительно небольших территориях, прилегающих к Киеву и Одессе. На этих территориях жило менее 20 процентов еврейского населения Российской империи, а между тем именно здесь в октябре 1905 года произошло более 80(!) процентов всех погромов, и именно на этих территориях совершилось подавляющее большинство убийств».
(В. Коэкинов, историк)Если мы вспомним, что происходило в Одессе в мае. Понравилось ребятам бунтовать!
Надо сказать, что либеральная пресса всячески запугивала погромами читателя. Когда не подворачивалось того, что можно выдать за погром, муссировались «достоверные данные», что это дело вот — вот начнется. Кстати, был тут и некоторый коммерческий интерес. Так, в оружейных лавках чуть не под метелку раскупили пистолеты и револьверы (оружие тогда продавалось любому совершеннолетнему, то есть достигшему 21 года, по предъявлении документа, удостоверяющего личность). В том числе распродали даже такие штуки, как знаменитые Маузеры С-96, знакомые всем по фильмам о Гражданской войне, обычно не пользовавшиеся особой популярностью из‑за больших габаритов и веса, а также сложности конструкции. И это оружие стало стрелять.
Красные против черносотенцевКроме погромов, в конце 1905–го распространилось и еще одно явление — столкновения революционных масс и «черносотенцев». И тогда, и впоследствии обычно оно описывалось так: шли на демонстрацию люди со светлыми лицами и вдохновенными песнями, а тут на них напали жлобы — «охотнорядцы». В таком ключе,например, описано столкновение двух противоположных сил в романе Максима Горького «Жизнь Клима Самгина» или в классической советской кинокартине «Мать» (режиссер В. Пудовкин). Хотя непредвзятый анализ даже либеральных газет демонстрирует несколько иную картину. Имелось две группировки. Одни ходили по улицам с пением «Марсельезы» — именно этой песни, а не творчества более радикальных авторов. То, что в этих манифестациях преобладали студенты — ничего не значит, среди студентов во все времена были ребята, которые умеют, а главное, любят подраться. Другие двигались по улицам с пением «Боже, царя храни». При этом и те, и другие выгадывали удобный момент, чтобы напасть на противников и начистить им рыла. Ну, как сегодня — скинхеды и антифа, которые бегают друг за другом и дерутся. Трудно сказать, что кто‑то из них «хороший», а кто‑то «плохой».
Только вот парни в те времена были посерьезнее. Ребята таскали короткостволы, а также ножи, кастеты, кистени и прочие аргументы для активного отстаивания своего мнения. Так что было весело.
