В 1615 г. подошедшая эскадра Куна внезапно эвакуировала голландскую факторию, предательски захватив при этом заложниками несколько местных аристократов. В отместку султан, захватил в следующем году голландский корабль и перебил всю его команду. Макассар и ОИК вступили в войну, которая прекратилась без видимых результатов в начале 20-х гг.
ИТОГИ ТРЕХ ПЕРВЫХ ДЕСЯТИЛЕТИЙ ГОЛЛАНДСКОЙ ТОРГОВО-КОЛОНИАЛЬНОЙ ЭКСПАНСИИ В НУСАНТАРЕ
Как известно, в эпоху торгового капитализма торговое преобладание влечет за собой промышленное, тогда как в период промышленного капитализма промышленное преобладание рождает торговое. В первой половине XVII в. Нидерланды, бесспорно, являлись первой державой торгового капитализма в Европе. Водоизмещение ее торгового флота составляло три четверти общеевропейского. Половина французского экспорта, например, обслуживалась голландским торговым флотом. Амстердам являлся крупнейшим в мире торговым и финансовым центром и по численности населения вдвое превышал Лондон. Что касается Нидерландской ОИК, то по объему торговли и мощи флота она, несомненно, занимала первое место в Азии. Это обеспечивало ей абсолютное превосходство. Поэтому она постепенно, но неуклонно становилась решающей силой в Нусантаре в военном, политическом и торговом отношении. К 1625—1627 гг. ОИК уже стала фактической повелительницей Островов пряностей, закрепилась на небольшой, но стратегически важной территории Западной Явы — Батавии и ее периферии; создала цепь своих факторий (обычно охраняемых крепостями), соединяющую Молукки с Батавией. Наконец, она успешно избавилась от таких соперников^ как португальцы и англичане.
В лице голландцев населению Ост-Индии пришлось столкнуться с новым феноменом. На смену португальскому торговцу-конкистадору, обычно дворянину, нетерпимому к исламу и «маврам», пришел голландский купец, выходец из разночинной среды, безразлично относившийся к прозелитической деятельности. Богом, которому поклонялись торговцы Голландской ОИК, был мировой рынок[27]. Отсюда неистовая борьба за торговую монополию, поддержание и возрождение рабовладельческих отношений, варварское разрушение производительных сил при перепроизводстве специй, первые опыты внедрения системы принудительных культур, чуждой интересам коренного населения. Оказалось, что чуждые религиозному фанатизму голландцы способны на не меньшие, а еще большие жестокости, чем португальцы, едва выяснится, что перевес сил на их стороне. История голландского колониального хозяйства дает нам непревзойденную картину предательств, подкупов, убийств и подлостей. Нет ничего более характерного, как практиковавшаяся голландцами система кражи людей на Целебесе для пополнения рабов на острове Ява. Как заметил голландский историк, Нидерландская ОИК смогла бы обеспечить себе торговое преобладание в Нусантаре и без применения оружия и все-таки ее экспансия почти сразу приняла военно-торговый характер.
Между тем второй волне европейской экспансии противостояла раздробленная, поглощенная междоусобицами, раздираемая религиозной враждой Нусантара. Процесс «собирания» Матарамом Восточной и Центральной Явы только начался и занял более четверти столетия. Историки Запада подчеркивают, что успехи голландцев были бы неизмеримо более скромными, имей они дело с единым абсолютистским государством. Побочными следствиями борьбы княжеств Пасисира с Матарамом были смещение международных торговых путей севернее — к берегам Банджармасина и Гова — и окончательный подрыв знаменитого судоходства и торговли Пасисира. Два средства использовала Нидерландская ОИК для своего внедрения в Нусантару: торговую монополию и игру на противоречиях местных княжеств. Первые монопольные договоры голландцев, как справедливо отмечал А. А. Губер, будучи весьма выгодны голландцам, не были еще кабальными, неравноправными. Торговая монополия как таковая не была изобретением ни голландцев, ни даже португальцев. В Нусантаре издавна была известна, например, монополия владетелей Аче и Бантена на перец, молуккских султанов — на тонкие пряности, князей Малых Зондских островов — на сандаловое дерево, султанов Матарама и Макассара — на рис. Но европейцы, особенно голландцы, могли придать и придали ей всеобщий и самодовлеющий характер, приноравливая вдобавок посадки и вырубки пряностей к колебаниям конъюнктуры мирового рынка. Как утверждал английский востоковед Фёрниволл, для голландцев монополия на пряности была не столько способом получения прибылей, сколько средством удержаться в Нусантаре. Только обеспечиваемые ею колоссальные доходы от монопольной торговли позволяли покрывать неуклонно растущие траты ОИК. «Добывать дешево, а продавать дорого!» — таков был девиз Нидерландской ОИК. На практике это должно было означать создание торговой империи: ограничить голландские владения важнейшими портами и их периферией, сооружать крепости для защиты факторий, усилиями мощного флота обеспечить жесткую торговую монополию, но избегать прямого вмешательства во внутренние дела местных государств и княжеств. Однако эта политика неизбежно вела к территориальным захватам, военно-политическому вмешательству в «туземные дела». Чтобы облегчить и удешевить его, голландцы прибегали к испытанной политике «разделяй и властвуй».
БОРЬБА ГОЛЛАНДСКОЙ ОИК ЗА ПРЕОБЛАДАНИЕ НА МОРЕ И УСТАНОВЛЕНИЕ ТОРГОВОЙ МОНОПОЛИИ. СТОЛКНОВЕНИЯ С МАТАРАМОМ И БАНТЕНОМ
Захват голландцами в 1641 г. португальской Малакки и последовавшее установление торговой монополии Нидерландской ОИК на западе архипелага означали, что Индонезия попала в зависимость от капиталистической державы, ориентированной на мировой рынок, что господству там феодально-абсолютистских пиренейских держав положен конец раз и навсегда. Это обстоятельство и продолжающееся сопротивление колонизаторам все еще мощных Матарама, Банджармасина, Гова, Молукк послужило Э. О. Берзину поводом метко обозначить вторую четверть XVII в. «периодом динамического равновесия». Все это, на наш взгляд, дает весомые основания считать и в Индонезии 40-е гг. XVII столетия рубежом между средневековой и новой историей.
Отношения голландской ОИК с Матарамом (карта № 13) в 1625— 1628 гг. оставались враждебными. Кун перестал слать посольства с дарами, перехватывал суда Агунга с рисом и скотом для Малакки — выгодного торгового партнера султана, — отклонил его очередное предложение о союзе против Бантена (апрель 1628 г.). Агунгу стало ясно, что и его попытки воссоздания империи в границах Маджапахита и даже усилия покорить Бантен абсолютно нереальны, пока существует Батавия. Он, в свою очередь, закрыл для кораблей ОИК все подвластные ему порты Пасисира. Компании пришлось покупать продовольствие за пределами Нусантары.
В 1628 и 1629 гг. Агунг предпринял две попытки захватить Батавию. В первый раз его корабли прорвались в устье реки Чиливунг, высадили десанты и вторглись в крепость, но были выбиты. Ради обороны от подошедшего мощного матарамского подкрепления Куну пришлось самому сжечь южную часть города, чтобы лишить противника укрытий. Штурм предместных укреплений был отбит: сказались преимущество голландского флота и отсутствие у матарамцев артиллерии. Но основной причиной неудачи был голод, погубивший почти треть войска Агунга.
В следующем году султан вооружил свое войско пушками. Он позаботился и о своевременной подготовке провиантских складов для своей огромной армии близ Батавии в портах Чиребон и Тега л. Однако выведавший это Кун частично захватил, частично сжег заготовленный рис, практически уничтожив оба города. Уже на подходе к Батавии армия Матарама начала испытывать нехватку продовольствия.
Хотя ей и удалось на сей раз захватить предместный бастион, отвести реку Чиливунг, чтобы лишить осажденных пресной воды и бомбардировать крепость Батавию, ее штурм, продолжавшийся всю последнюю декаду сентября 1629 г., оказался безуспешным.
Обе стороны страдали от эпидемий (во время штурма Кун скончался от холеры), начавшихся тропических ливней, а матарамцы — еще и от голода. 2 октября началось их отступление, проведенное в строгом порядке, домой вернулась лишь половина войска.
Но и эта неудача не сломила дух Агунга. Учтя былые просчеты, он решил покончить с уязвимостью Матарама на море и всего лишь за год создал огромный флот из небольших, но скоростных и маневренных военных кораблей. Этот «москитный флот» совершенно дезорганизовал в 1630—1634 гг. азиатскую торговлю Батавии и дерзал нападать даже на одиночные крупные корабли самой ОИК. Суда азиатских купцов стали избегать захода в Батавию. Попытка голландской эскадры разгромить этот флот и его базу в Джепаре окончились неудачей: порт был сильно укреплен союзниками Агунга — португальскими фортификаторами, а «москитные эскадры», обладая преимуществом в скорости, оказались неуловимы. Компания несла огромные убытки, и в 1634 г., чтобы остановить «партизанскую войну Матарама на море», ОИК пошла на неслыханное унижение: признала Батавию вассалом султана. Посольства с богатыми дарами возобновились, и удовлетворенный Агунг прекратил победоносную морскую войну. Голландцы вновь стали получать насущно необходимые им рис, скот и древесину по дешевым ценам.
