Общественное мнение Англии стало постепенно отходить от антирусской истерии. Веселовский доносил в Петербург, что восемь из десяти членов парламента независимо от партийной принадлежности полагают, что необъявленная война России наносит вред интересам Британии.
В Лондоне наиболее болезненно была воспринята безрезультатно окончившаяся балтийская экспедиция адмирала Норриса летом 1720 г., стоившая казне 600 тыс. фунтов. По поручению Петра I посол в Голландии распространил через газеты сообщение об "успехах" огромного объединенного англошведского флота, а "особливо, об избе и бане", уничтоженных десантом на о. Нарчине за неимением ничего более существенного. Несомненно, позитивно на международном престиже России сказалась политика свободы торговли, которой по настоятельному совету Куракина придерживался Петр I.
Упорство Англии, единственной державы, поддерживавшей Швецию, было сломлено. Летом 1720 г. не только парламент, но и сам Георг I предложил Швеции начать переговоры с Россией о мире. Окончательно подтолкнули к этому короля безуспешные попытки английского флота защитить собственно коронные земли союзника от русских десантов. В Швеции возникло опасение, что Россия готова предпринять более масштабные действия на территории неприятеля.
Куракин в записке "О войне и мире"[16], составленной в 1720 г., полагает, что к "мирным кондициям" Швецию может склонить только полная оккупация страны, когда русские войска будут маршировать в Стокгольме. Однако, по его мнению, осуществить переброску значительных сухопутных сил крайне рискованно по причине полного превосходства на море соединенных флотов Швеции и Англии.
Другая рекомендация автора записки представляется не столь однозначной. Он предлагает придерживаться в войне тактики активной обороны, не растрачивая силы на малорезультативные наступательные операции, не дозволяя, в свою очередь, неприятелю "чинить десанты" в Лифляндии и Финляндии.
Можно предположить, что в той обстановке, какая сложилась к началу 1720 г., время работало на Россию. В следующем году не пятитысячный десант и осада города Евле, а комплекс упомянутых выше причин побудил Швецию заключить мир.
В этом немалая заслуга принадлежит российской дипломатии. Находясь по-прежнему вдалеке от родины, Куракин разделял радость своих соотечественников, праздновавших в Петербурге окончание войны и подписание Ништадтского мира 1721 года.
Куракину, безвыездно находившемся долгие годы за границей, приходилось выполнять массу разнообразных поручений Петра I от закупки кораблей, добывания секретных сведений о намерениях правительств, враждебных России, вербовки агентов, устройства на службу русских гардемаринов, приискании архитекторов или подмастерьев ("из лучших") для строившегося Петербурга и "людей потребных для учиненной Академии наук и художеств" до закупки для двора необходимых винных и съестных припасов, картин, скульптур, шпалер и т.д.
На все это казна отпускала необходимые субсидии. Но основные представительские расходы посол оплачивал из своих средств, а их часто не хватало. В прошении на высочайшее имя в марте 1723 г. он жалуется: "Ныне нахожу себя в крайнем разорении... пришел в великие долги, которые ныне не имею способа к оплате". Продав несколько своих деревень, Куракин не смог погасить большую часть задолженности. Особенно много ему пришлось тратить в 1716 г., когда он должен был содержать два дома и два выезда - в Лондоне и Гааге. Борис Иванович просит погасить долги и повысить жалование с 8 тыс. до 11 тыс. рублей, заметив при этом, что такое жалование получал тогдашний посол в Париже В. Л. Долгорукий[17].
Куракин достойно представлял Россию не только в странах, где был аккредитован, но шире - в системе тогдашних европейских международных отношений. В русском биографическом словаре утверждается: "Нельзя сказать, что дипломатическая деятельность князя Куракина увенчалась крупными успехами, но положение его, как и других русских представителей тогда за границей, было столь трудно, что заслуживает признательности, если они успели избегнуть больших неудач"[18].
Куракин, как и другие его русские коллеги, учился на ходу искусству дипломатии. Благодаря природному уму, восприимчивости, склонности к аналитическому мышлению он, используя выражение историка дипломатии Гарольда Никольсона, принадлежал к лучшему типу дипломатов - "рассудительных гуманных скептиков", в отличие от менее успешных их коллег - "адвокатов, миссионеров, фанатиков".
По мнению Молчанова, Борис Иванович исповедовал подход, рассчитанный на "терпеливую работу без иллюзий и надежд на какие-то сенсационные достижения", добиваясь "постепенного внедрения, укоренения в систему европейских отношений, поиска стабильных, прочных связей", что неизбежно способствовало повышению авторитета посла и страны, которую он представлял[19].
Петр I ценил Куракина, как правило, принимал к сведению его рекомендации и нередко им следовал. Заслуги князя отмечены чинами генерал-майора (1712 г.), тайного советника (1713 г.), орденом Андрея Первозванного (1717 г.). После смерти Петра Великого Куракин был награжден орденом Александра Невского и произведен в действительные тайные советники; в 1727 г. предполагалось ввести его в Верховный тайный совет, но помешал этому очередной европейский конгресс, на котором ему как одному из самых опытных дипломатов было поручено представлять Россию.
В личной жизни Борис Иванович не был особенно счастлив. В браке с рано умершей Ксенией Лопухиной имел дочь Татьяну и сына Александра. В ноябре 1699 г. он женился на княжне Марии Федоровне Урусовой, которая родила ему сына Сергея, скончавшегося в младенчестве, и дочь Екатерину.
Со временем супруги, жившие долгие годы врозь, стали чужими людьми.
Об отношении супругов мы узнаем из приватной переписки князя с Г. И. Головкиным. Она возникла в связи с предполагаемой женитьбой сына канцлера Михаила на дочери Куракина Екатерине. Борис Иванович дал согласие на этот брак. Мария Федоровна в отместку мужу этому воспротивилась, находя к тому же жениха не столь родовитым. Она лишила дочь приданого - отписанных на нее в свое время урусовских поместий и вотчин. В письме к мужу, пересланному через Головкина, княгиня его извещает: "Дело наше, начатое с графом Гавриилом Ивановичем, не свершилось". Куракин вынужден был признаться несостоявшемуся свату, что не знает способа, как образумить свою строптивую жену.
Борис Иванович, находясь долгие годы вне семьи, имел сердечные увлечения и привязанности. Достоверно известно об одном таком увлечении. Зимой 1707 - 1708 гг. в Венеции он провел два месяца в обществе "славной хорошеством" синьоры Франчески. Князь был так в нее влюблен, что "не мог и часу без нее быть... из сердца тот amor не может выдти и, чаю, не выдет" - не скрывая своих чувств спустя два года он записал в автобиографии.
Борис Иванович скончался 18 сентября 1727 г. в Париже, где он в течение нескольких лет настойчиво продвигал идею франко-российского союза. Гроб с его телом перевез в Москву сын Александр Борисович. 24 января 1728 г. петровский дипломат был погребен в родовой усыпальнице Куракиных в Чудовом монастыре. На надгробии на латинском и русском языках можно было прочесть о жизненном пути усопшего.
Куракин оставил после себя обширный архив, в котором кроме деловой переписки, упомянутой автобиографии, дневников и путевых заметок хранились его сочинения: "Гистория о царе Петре Алексеевиче", план и наброски обширного труда по истории государства Российского, заметки о русско-шведской войне, записки по разным вопросам, касавшимся внешней политики России и международных отношений.
Прямые потомки сподвижника Петра Великого наследовали его деловые качества и дипломатическое поприще. Наиболее известен правнук Бориса Ивановича - Александр Борисович (1752 - 1818 гг.) - посол в Вене и Париже, вице-канцлер при Александре I.
[1] Родословная князей Куракиных. Архив кн. Ф. А. Куракина. Кн. I. СПб. 1890, с. 351 - 368; кн. II. СПб. 1891, с. 435 - 438.
[2] Архив кн. Ф. А. Куракина. Кн. I, с. 242 - 287.
[3] Там же, с. 101 - 240; БРИКНЕР А. Г. Русский турист в Западной Европе в начале XVIII века. СПб. 1892.
[4] КРЫЛОВА Т. К. Полтавская победа и русская дипломатия. Петр Великий. М. -Л. 1947, с. 125.
[5] Архив... Кн. II. СПб. 1891, с. 22 - 26.
[6] Архив... Кн. II, с. 26 - 29.
[7] МОЛЧАНОВ Н. Н. Дипломатия Петра Великого. М. 1990, с. 263.
[8] Там же.
[9] Перевод записки с французского. Архив... Кн. IV. СПб. 1893, с. 410 - 414.
[10] БОБЫЛЕВ В. С. Внешняя политика России эпохи Петра I. М. 1990, с. 90.
[11] Архив... Кн. VIII. СПб. 1899, с. 85.
