Возобновившуюся гражданскую войну легионы, присягнувшие Веспасиану, выиграли и 21 декабря 69 г. Веспасиан был провозлашён сенатом императором, а Тит и Домициан были названы Цезарями».[63] На следующий день сенат принял ещё одно важнейшее постановление, получившее название «Lex de imperio Vespasiani» – «Закон о власти Веспасиана». Этим правовым актом новому владыке Римской империи официально передавались все те властные права, которыми обладали ранее правившие принцепсы: Август, Тиберий и Клавдий. Такой подбор принцепсов – предшественников не случаен. Веспасиан тем самым подчёркивал, что он отвергает властный опыт цезарей – тиранов – Гая Калигулы и Нерона, не говоря уже о случайных и кратковременных императорах – Гальбе, Отоне и о Вителлии, побеждёном его славными легионами. За основу был взят опыт правителей, безусловно, успешных, пусть и не все их действия, прежде всего Тиберия и, в известной мере, Клавдия, сенаторами вспоминались добром.
Оценивая этот закон, можно, в целом, согласиться с мнением Карла Криста, что он стал чётко сформулированным выражением полного правового завершения институализации принципата как формы правления.[64] Правления юридически монархического, без всяких остатков республиканского флёра. Процесс, в правовом отношении начавшийся с 27 г. до Р.Х., окончательно завершился в конце 69 г.
Завершавший свой седьмой десяток Веспасиан явно возжелал основать новую династию. Тита он сделал своим соправителем. Тот ежегодно получал консульство, получил также трибунскую власть. В 71 г. Веспасиан назначил Тита префектом претория, дабы строго держать в подчинении небезопасные для императорской власти преторианские когорты.
Младший сын Веспасиана Домициан, наряду с Титом получивший имя Цезаря (сам Веспасиан стал Августом), сразу после захвата Рима легионами Лициния Муциана повёл себя в столице подобно самовластному правителю, за что удостоился от отца весьма ядовитого послания: «Спасибо тебе, сынок, за то, что ты позволяешь мне находиться у власти и до сих пор не сверг меня».[65]
В то же время опалы Домициан не испытал. Веспасиан совсем не возражал, чтобы власть в Империи стала семейным делом Флавиев. Казалось, слова Гальбы, что более власть в Риме не будет принадлежать одной семье, и преемника должно избирать по личным, а отнюдь не фамильным достоинствам, канули в Лету. Но финал Флавиев и дальнейшие события показали их историческую правоту. Доказательством этого как раз и стала судьба нашего героя.
Мы помним, как удачно отец Траяна и польстил Веспасиану, и сделал подарок Титу. Очевидно, ставка его на Флавиев была серьёзной. Потому, когда началась война с Вителлием, Марк Ульпий Траян безоговорочно и решительно поддержал императорские амбиции Веспасиана. Поступок сей, естественно, был оценён. Насколько нам известно, личного участия в гражданской войне Траян не принимал. Он оставался в Иудее, где вскоре возобновилась война. Вернувшийся к армии Тит возглавил осаду Иерусалима, в боях за который славный Х Бурный легион, возглавляемый Траяном – отцом, и в составе которого именно в этой кампании Марк Ульпий Траян – сын, как полагают, приобрёл первый опыт личного участия в боевых действиях, достаточно себя проявил.
Когда после четырёхмесячных боёв Иерусалим пал, то Х легиону было приказано оставаться в этом городе в качестве гарнизона и построить себе лагерь среди его руин.[66] Среди легионеров пошли слухи, оказавшиеся верными, что во время осады иудеи, дабы их богатства не достались ненавистным римлянам, а, может, и в надежде когда-нибудь их снова обрести, зарыли множество кладов. И вот, в начале 71 г. Тит, проезжая мимо развалин столицы Иудеи, увидел, как легионеры Бурного легиона с энтузиазмом выкапывают клады, закопанные во время осады.[67]
К этому времени Х легион уже получил сразу после падения Иерусалима нового предводителя Луцилия Басса. Под его командованием войско овладело горной крепостью Махер. И, наконец, завершил Иудейскую войну Х Бурный легион взятием последней иудейской твердыни Масады. Тогда им командовал уже Флавий Сильва.
Едва ли Траян – отец скорбел, что не он был легатом доблестного Х Бурного в этих последних боях. Ведь в 70 г. он был удостоен Веспасианом должности консула и стал наместником провинции Каппадокии на востоке Малой Азии. Это была достойная награда за преданность. Более того, когда Веспасиан и Тит в 73–74 гг. провели цензуру, пополнив ряды патрициев многими из своих сторонников, как италиками, так и провинциалами из западных провинций Империи, то Траян оказался в их числе. Тогда же, кстати, в число патрициев попал Юлий Агрикола, будущий тесть Публия Корнелия Тацита, прославленный им.[68]
Для потомка колониста – ветерана, чьи предки вышли из города Тудера в Умбрии, области в центре Италии по верхнему течению Тибра, это были немалые достижения. В то же время едва ли можно считать такие успехи случайными. Траяна до́лжно отнести к типичным представителям колонистских семей, выходцев из Италии, добившихся успехов в провинции и не только на провинциальном уровне.[69] Этих людей знаменитый британский антиковед сэр Рональд Сайм называл элитой колоний, полагая его общественной группой необычайной пробивной силы, оказывавшей растущее влияние на дела Империи.[70] Переход Траяна – отца из элиты провинциальной в элиту имперскую – а как иначе оценивать должность консула, звание патриция и наместничество в Каппадокии, а с 74 г. в Сирии – создавал новые возможности и для Траяна – сына.
Марк Ульпий Траян – младший, получивший первый боевой опыт в Иудейской войне, посвятил себя военной службе, к каковой, как мы помним, он испытывал расположение с юных лет. Он служил теперь в Сирии, где отец его был наместником. Известно, что с 75 г. Траян – сын стал трибуном – латиклавием.
Tribunus laticlavus – трибун с широкой красной патрицианской полоской на одежде был вторым по старшинству командиром в легионе. Эти военачальники носили богато украшенные шлемы, литые доспехи и белые плащи. Их вооружением был меч, который носили на левом бедре.[71]
Трибуны – латиклавии были утверждены императором Клавдием.[72] Чтобы достигнуть такой должности, надо было сначала командовать когортой, потом кавалерийской алой и лишь затем перейти на уровень командования легионом.[73] Многие трибуны – латиклавии руководили легионами и во время службы на местах, и во время маршей и сражений.[74] Должность эта открывала прямой путь к званию сенатора, к должности легата.
Известно, правда, что у некоторых трибунов – латиклавиев была дурная слава за халатное отношение к своим обязанностям.[75] К Марию Ульпию Траяну это никак нельзя было отнести. Вот как писал о Траяне его современник, друг и почитатель Плиний Цецилий Секунд, вошедший в историю как Плиний Младший, в отличие от своего дяди, автора знаменитой «Естественной истории» Плиния Старшего:
«В должности [военного] трибуна ты ещё в юных годах, но уже с отвагой зрелого мужа, побывал в отдалённейших и столь различных между собой странах, и уже в то время судьба наставляла тебя долго и основательно учиться тому, чему ты в скором времени должен был сам учить других. Не довольствуясь тем, что ты изучил лагерную жизнь и как бы прошёл в короткое время всю службу, ты так провёл свою должность трибуна, что сразу мог бы быть вождём, и нечему было тебе уже учиться в то время, когда ты начал учить других. За десять лет службы ты узнал разные обычаи племён, расположение областей, выгодные условия местностей, и различие вод и климата ты научился переносить так же, как ты привык переносить перемену воды и климата на своей родине. Сколько раз менял ты коней, сколько раз отслужившее тебе оружие…
…Нет для тебя других развлечений, как исследовать лесные дебри, выбивать диких зверей из берлог, переходить через высочайшие горные хребты, подниматься на успрашающие своей высотой утёсы, и притом не пользуясь для помощи ничьей рукой, ничьими следами, и между этими занятиями благочестиво посещать священные рощи, вступать в общение с божеством».[76]
К достоинствам Траяна относилась и неприхотливость в походной жизни. К примеру, он мог обходиться самой простой пищей воина – салом, творогом и напитком, который назывался поска – смесь воды, уксуса и взбитых яиц.
Конечно же, панегирик – жанр, совершенно не предназначенный для объективной оценки того, кому он посвящён. Но, зная дальнейшие военные достижения Марка Ульпия Траяна, мы вправе полагать, что он на самом деле наидобросовестнейшим образом относился к обязанностям военного трибуна – латиклавия. Этим он и обеспечил себе поступательное развитие своей карьеры.
