Осада уже началась, когда Килидж-Арслан попытался внезапным ударом смять и уничтожить крестоносцев. Спустившись с гор, он половину своей армии бросил на лагерь Готфрида, другую же направил против Раймунда. Почти двое суток продолжалась жаркая сеча; христиане, потеряв две тысячи бойцов, остались победителями; сарацины, оставив на поле боя в два раза больше, бежали собирать новые силы, дав возможность ратникам Христовым возобновить борьбу за Никею.
Рыцари, хотя и пользовались осадными машинами, поначалу действовали без всякого порядка и осмотрительности, вследствие чего несли большие потери. Но постепенно они освоились, и стороны начали меняться местами: упорство нападавших усилилось, в то время как сопротивление никейцев слабело.
Семь недель продолжалась осада, когда осаждавшие заметили, что враг пополняет свои потери за счет подвоза водой, через Асканское озеро. Не теряя времени, послали за лодками; их за одну ночь переправили посуху, и на следующий день, к изумлению осажденных, озеро покрылось флотилией крестоносцев. Защитники города пришли в уныние, и победа латинян казалась близкой, но коварство византийцев ее внезапно отняло.
Среди крестоносцев находились два отряда под начальством воевод императора Алексея. И вот накануне падения Никеи один из византийских офицеров тайно пробрался в город и предложил мусульманам подчиниться власти Константинопольского императора, намекнув, что для них это единственное средство избежать жестокой мести крестоносцев. Ему поверили, и вскоре, к великому изумлению и гневу рыцарей Готфрида и Боэмунда, на башнях Никеи взвились знамена Алексея. Мало того. Именно теперь император под угрозой прекращения материальной помощи крестоносцам потребовал личной присяги Танкреда, до сих пор уклонявшегося от этого, и храбрый рыцарь после уговоров Боэмунда и других вождей согласился быть верным византийскому императору до тех пор, пока тот останется верным общему делу. Все это, однако, не содействовало улучшению отношений греков и латинян; напротив, скрытая взаимная неприязнь лишь усилилась, превратившись в ненависть и проложив непроходимую пропасть между ними.
Год прошел с тех пор как крестоносцы покинули Запад. Теперь перед ними лежала незнакомая страна, населенная враждебными племенами, почти лишенная дорог, полная препятствий и ловушек. Недостаток воды и продовольствия заставил вождей разделить свою армию на два корпуса. Один из них, который возглавили Готфрид, Раймунд Тулузский и Роберт Фландрский, двинулся вдоль Дорилейской равнины, другой, предводительствуемый Боэмундом, Танкредом и герцогом Нормандским, направляясь к тому же городу Дорилее, избрал более северный путь через долину Горгони. Здесь-то его и подстерегала засада.
После неудачи под Никеей Килидж-Арслан, собрав новые силы, внимательно следил за движением врага, отыскивая его наиболее уязвимое место. Между тем, несмотря на предупреждения греческих проводников, воины Боэмунда и Танкреда вели себя довольно беспечно и не хотели верить в опасность. Утром 1 июля они были внезапно атакованы сарацинами. Тщетно Боэмунд попытался укрепить свой лагерь, желая обезопасить детей и женщин; Килидж-Арслан прорвал оборону крестоносцев, разгромил их лагерь и началась серия ужасных схваток, в которых христиане не могли устоять перед превосходившими силами врага, тем более Что сарацины применяли тактику боя незнакомую европейцам: они молниеносно нападали, встретив препятствие быстро откатывались, но тут же снова нападали, осыпая противника тучей стрел. Лошади под многими рыцарями вскоре оказались убитыми; был полностью уничтожен отряд графа Роберта Парижского, и сам храбрец, недавно оспаривавший трон императора Алексея, получил смертельную рану. Боэмунд и герцог Нормандский мужественно продолжали сражаться, но силы их были на исходе, и полное торжество мусульман, казалось, обеспечено. И вдруг в последний момент поле боя огласилось радостными криками: вдали показалась кавалькада рыцарей, чьи панцири и щиты ярко сверкали на солнце. То был корпус Готфрида Бульонского, своевременно узнавшего о беде и поспешившего на помощь единоверцам. Теперь чаши весов переместились, и коварному Килидж-Арслану, потерявшему более двадцати тысяч бойцов, пришлось снова искать спасения в бегстве, причем крестоносцы овладели его богатым лагерем. Гордые своей победой, они весь вечер бражничали и наряжались в шелка и богатые доспехи, захваченные у мусульман.
После битвы при Дорилее крестоносцы решили больше не дробить своих сил и вскоре испытали весь ужас бесконечного марша по чужой, палимой зноем стране. Отступая, турки разоряли места, которых не могли защитить, отравляли источники, увозили или истребляли продовольствие. Только войдя в пределы Писидии, крестоносцы вздохнули свободнее: тут оказались тучные Пастбища, чистые водоемы и селения, не разграбленные врагом. Антиохетта, столица Писидии, гостеприимно открыла свои ворота и дала рыцарям кратковременный отдых. Однако именно в это время они едва не потеряли своих главных вождей: Раймунд Тулузский был сражен тяжелой болезнью, а Готфрид, защищая одного из крестоносцев, на которого напал медведь, получил страшную рану в бедро, лишившую его возможности самостоятельно передвигаться. Вследствие этого обоих пострадавших на протяжении нескольких последующих недель пришлось нести вслед за войском на руках. К этому бедствию вскоре прибавилось и другое.
При выходе из Антиохетты было решено послать вперед отряды Танкреда и Балдуина, брата Готфрида Бульонского; они должны были разведать общую обстановку и положение сил мусульман. Танкред со своими итальянцами беспрепятственно прошел Ликаонию и достиг Киликии. Подойдя к Тарсу, родине святого Павла, он объявил город своей добычей и приказал водрузить на его башне свое знамя. Вскоре сюда же прибыл Балдуин и, мотивируя тем, что его отряд многочисленнее, а сам он главнее, после устрашения горожан приказал сбросить знамя Танкреда в ров и заменить своим. Итальянскому герою с трудом удалось остановить возмущение своих солдат и уговорить их, бросив Таре, двинуться дальше. Вслед за этим произошло еще одно событие, граничащее с преступлением. К Тарсу подошли триста рыцарей, посланных Боэмундом на помощь Танкреду. Но Балдуин не впустил их в город, заставив ночевать в открытом поле, где они были изрублены мусульманами. Когда на следующее утро об этом стало известно в городе, рыцари Балдуина, возмущенные поведением своего начальника, едва не расправились с ним, но он сумел ловко повернуть их ярость, обратив ее против мусульман, проживавших в городе, которые и были полностью истреблены. Что же касается войска Балдуина, то в ходе всех этих перипетий оно не только не понесло урона, но и значительно увеличилось: фламандские и голландские корсары, действовавшие в этих местах, прослышав о походе христиан, собрались в гавани Тарса и, приняв крест, дали клятву служить брату Готфрида.
Между тем Танкред со своим войском подошел к городу Мальмистре и без труда овладел им. Но Балдуин, следовавший за ним по пятам, и здесь захотел взять пальму первенства. Танкред, не пожелав без конца ему уступать, вывел свои войска из города, и завязалось кровопролитное сражение. Рыцари Балдуина, более многочисленные, вышли победителями, и итальянскому герою, который едва не плакал от обиды, вновь пришлось подчиниться. Дело не изменилось от того, что Балдуин, разыгрывая сцену примирения и заключив в объятия соперника, поклялся забыть ссору и загладить пролитую кровь собратьев новыми подвигами против мусульман, Танкред был вынужден оставить Мальмистру и, пройдя побережье Киликии, частично компенсировать свои неудачи завоеванием города Александретты.
Поведение Балдуина вызвало резкие порицания вождей, руководивших основными силами. Сам Готфрид во всеуслышание осудил своего брата, повинного в смерти стольких славных рыцарей. Но все эти упреки лишь взбеленили авантюриста, вошедшего во вкус, и он решил, порвав со своими товарищами, самостоятельно продолжать завоевания всецело в свою пользу. Смерть его супруги, происшедшая в эту пору, произвела на него впечатление не большее, чем уговоры товарищей; решение уже было принято. Вступив в тайный сговор с неким армянским князем, Балдуин, располагая всего лишь тысячью воинов, двинулся в район Тигра и Евфрата. Марш его был успешным, и вскоре он очутился у города Эдессы.
Эдесса, столица Месопотамии, сумела избегнуть турецкого завоевания. За ее прочными стенами укрылись многочисленные христиане окрестных земель вместе со своими богатствами. Город возглавлял греческий наместник, плативший дань сарацинам. Слухи о победах крестоносцев воодушевили жителей города; Балдуин воспользовался этим. Играя на чувствах горожан, он охотно согласился на их призыв, вошел в доверие к наместнику, который его усыновил и которого он затем коварно предал, и стал, в конце концов, единовластным князем Эдессы. В короткое время он увеличил свои владения покупками и захватами, а также выгодной женитьбой на дочери соседнего князя, после чего власть его распространилась на всю Месопотамию.
