Монастырский некрополь был местом упокоения представителей знатных боярских родов. Здесь, неподалеку от собора был погребен боярин Борис Иванович Морозов, воспитатель Алексея Михайловича и глава правительства в первые годы его царствования. В 1677 году обширный кремлевский двор вельможи отошел во владение Чудова монастыря. На монастырском кладбище хоронили также дворцовых служителей, царских приживальцев, «верховых нищих» — как мужчин, так и женщин.
С Чудовым соседствовал другой древнейший монастырь Москвы — Вознесенский, основанный вдовой Дмитрия Донского великой княгиней Евдокией Дмитриевной, которая приняла в этой обители монашеский постриг с именем Евфросиния. В 1407 году по велению княгини здесь было начато возведение каменного собора, который стал ее усыпальницей и местом захоронения всех великих княгинь и цариц последующих столетий. Долгое время храм стоял незавершенным из-за пожаров и внутренних смут в Московском княжестве. Сильно обветшавший собор был перестроен в 1467 году по указанию великой княгини Марии Ярославны, вдовы Василия II. Руководил работами известный зодчий Василий Дмитриевич Ермолин.
Вознесенская обитель была связана с двором еще больше, чем Чудовская. По примеру преподобной Евфросинии Московской здесь принимали монашеский постриг вдовствующие великие княгини и царицы. В 1605 году Лжедмитрий I приказал выстроить в монастыре хоромы для своей мнимой матери — царицы-инокини Марфы (в миру Марии Федоровны Нагой), седьмой жены Ивана Грозного. Сюда самозванец поселил и невесту Марину Мнишек с фрейлинами. Полячки в монастыре сразу заскучали и стали жаловаться на непривычную пищу, после чего Лжедмитрий отправил к невесте «посуду и польских кухмистеров и поваров, которые стали всего вдоволь готовить для нее». Царь приказал богато украсить палаты, в которых поселили Марину, а несчастная Марфа проявляла к будущей «невестке» «всякую любовь и ласку родительскую, яко матка дитяти своему»{30}. Спустя восемь дней полячку переселили во дворец (во избежание лишних толков это было сделано ночью), а вскоре состоялась свадьба Марины и Лжедмитрия I. После смерти самозванца Марфа осталась жить в монастыре, где и скончалась в 1611 году.
Спустя два года в обители поселилась мать избранного царя Михаила Федоровича царица-инокиня Марфа (в миру Ксения Ивановна Шестова). При ней в монастыре сосредоточилось управление женской, царицыной половиной дворцового хозяйства. Здесь же она руководила работами по шитью и вышиванию царских одежд, церковных облачений и покровов. В штат царицы-инокини помимо боярынь входили крестовый дьяк, крестовый дьячок, псаломщик, стольник Федор Судимантов, бахарь (сказитель) Петруша Макарьев, арап Давыд Иванов и дурак Мосей{31}.
«Вознесенский монастырь по своему царственному значению и богатству первенствовал между всеми женскими монастырями, — пишет И.Е. Забелин, — а потому в своих стенах сосредотачивал монашеское женское население наиболее боярское и дворянское с их послужильцами». Обитель была многолюдна: более сотни сестер, «крылошанки» (певчие на клиросе), «малые девки»… «Игуменья, келарь и казначея представляли монастырскую руководящую и распорядительную власть, при соборе или совете, состоявшем из боярынь и княгинь и соборных стариц, числом 19», — сообщает Забелин{32}.
Собор Вознесенского монастыря служил некрополем российских государынь вплоть до первой трети XVIII века. Последней здесь похоронили (1731) царевну Прасковью, дочь царя Иоанна IV Алексеевича, сестру императрицы Анны Иоанновны. К началу XX века в соборе сохранялись 35 гробниц, украшенных шитыми покровами; а над могилой основательницы обители Евфросинии в 1821—1822 годах была установлена драгоценная рака, впоследствии неоднократно поновлявшаяся. Когда в конце 1920-х было принято решение о сносе построек Чудова и Вознесенского монастырей, музейные работники, археологи и реставраторы ценой немалых усилий сумели спасти уникальный некрополь великих княгинь и цариц. В августе—сентябре 1929 года все огромные саркофаги, надгробия и их фрагменты были перемещены в пустовавший тогда Архангельский собор. Во время этих работ обнаружилось, что число захоронений под полом собора вдвое превышает число гробниц, установленных в храме. В 1930 году саркофаги и могильные плиты переместили в подвал Судной палаты XV века, примыкающей к южной стене Архангельского собора. Для этого пришлось откопать одну из стен палаты, разобрать в ней проход и спускать саркофаги и плиты по доскам.
Поразительно, что ученым удалось спасти монастырский некрополь в самый разгар разнузданной антицерковной кампании. Благодаря этому стало возможно научное исследование захоронений русских государынь, которое уже много лет ведется под руководством Т.Д. Пановой и охватывает надгробные памятники, останки, фрагменты одежд и погребальный инвентарь. Пик его пришелся на последнее десятилетие, в которое были сделаны потрясающие открытия. Так, было установлено, что причиной смерти матери Ивана Грозного великой княгини Елены Глинской и его первой жены Анастасии Романовны стало отравление. Антрополог С.А. Никитин по методике М.М. Герасимова восстановил внешний облик преподобной Евфросинии Московской, Софьи Палеолог, Елены Глинской, инокини Анастасии (матери царицы Анастасии Романовны), третьей супруги Ивана Грозного Марфы Собакиной, племянницы грозного царя княжны Марии Владимировны Старицкой, Ирины Федоровны Годуновой и Натальи Кирилловны Нарышкиной. Изучение некрополя Вознесенского монастыря продолжается и сулит еще много интереснейших открытий{33}.
Князья, бояре и другие обитатели Кремля
Более всего на территории Кремля в Средневековье находилось боярских дворов. Их топография известна начиная с XIV столетия. Например, двор бояр Вельяминовых, являвшихся первым по значению родом при дворе великого князя Московского и исполнявших обязанность тысяцких, располагался в юго-восточном углу Кремля, в низине, носившей наименование Подол.
Это подтверждается обнаружением летом 1843 года при строительных работах неподалеку от Константино-Еленинских (ранее — Тимофеевских) ворот Кремля необычного клада — глиняного сосуда с остатками ртути и медного конуса с двумя кусками железной руды и сложенными в несколько раз листами средневековых документов, часть которых удалось прочесть. Их изучение возобновилось только в 1980—1990-х годах. В результате было установлено, что в сосуде находился 21 акт, в том числе два написанных на бумаге, остальные — на пергамене. Все они были составлены в последней трети XIV века и касались финансовых и административных вопросов: содержали долговые обязательства или были связаны с управлением в далекой великокняжеской вотчине — Торжке.
Исследование этих грамот дало основания по-новому взглянуть на функции тысяцких при московском дворе. Если ранее историки предполагали, что те были командующими московским городским ополчением, то стало ясно, что в их ведении находились вопросы управления великокняжескими землями, финансового контроля и сборов. Но кто и почему зарыл этот клад на территории вельяминовского двора?
Историк В.А. Кучкин предположил, что документы мог спрятать Иван Васильевич Вельяминов, сын тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова, пользовавшегося огромным влиянием при Дмитрии Донском. После смерти тысяцкого в 1374 году его старший сын надеялся, что отцовская должность перейдет к нему, но просчитался. Дмитрий Донской, видимо, опасаясь значительного влияния тысяцкого на дела управления великокняжеским хозяйством, решил упразднить эту должность. Иван Вельяминов затаил обиду и подался к врагам московского князя — в 1375 году бежал в Тверь, а затем перебрался в Золотую Орду, где интриговал против Москвы. В 1378 году после битвы на Воже, в которой московское войско разгромило мурзу Бегича, в ордынском стане были захвачен некий «поп», служивший Ивану Вельяминову, а при нем «злых зелеи лютых мешок». Священника пытали и отправили в ссылку. Вскоре и сам беглец попал в руки великого князя. Дмитрий Иванович велел казнить его на Кучковом поле. «И мнози прослезиша о нем и опечалишася о благородстве его и о величествии его», — сообщает летопись. Вероятно, перед бегством из Москвы И.В. Вельяминов спрятал в родительском доме сосуд с важными документами и кувшин с ртутью — весьма популярным в Средние века компонентом ядов{34}.
Братья Ивана Васильевича верой и правдой служили Дмитрию Донскому. Микула, женатый на сестре великой княгини Марии Дмитриевне, в Куликовской битве возглавлял передовой полк. Тимофей, от которого получили наименование Тимофеевские ворота Кремля, служил в окольничих. Полуект рано погиб — «убился с церкви», но его дочь Евфросиния стала женой сына Донского, князя Петра Дмитриевича. Потомками этого рода были бояре Воронцовы, дворяне Воронцовы-Вельяминовы, графы (с XVIII века) Воронцовы, дворянские роды Аксаковых (в том числе известный писатель Сергей Тимофеевич и его сыновья-славянофилы), Исленьевых и Соловцовых.
