Колумб, представлявший собой странную смесь шарлатана, приспособленца и фанатика мореплавания, едва ли был человеком, способным эффективно управлять горячими и непокорными поселенцами. Более того, хотя испанцы и называли его Кристобалем Колоном, он по-прежнему оставался для них иностранцем. Однако основной причиной возникших проблем послужил тот факт, что из искателей приключений не получаются хорошие хозяева. Новая колония должна была давать зерно, а не золото. Индейцы, взбешенные поведением людей, привыкших за время войны разорять завоеванные земли и брать то, что им приглянулось, восстали. В результате погибла треть поселенцев, а неудача с посевами вызвала недостаток пищи. Колумб был вынужден ввести нормы потребления продуктов и обязать каждого человека, каков бы ни был его ранг, работать в поле. Этот приказ вызвал неизбежный результат. В 1496 году, когда Колумб вернулся в Испанию, доход от колонии был невелик, а жалобы многочисленны. Его по-прежнему хорошо принимали при дворе, однако епископ Фонсека был уже менее услужлив, а третью экспедицию из шести судов удалось подготовить только в начале 1498 года.
Отплыв 30 мая из Санлукара-де-Баррамеда, Колумб прошел южнее прежнего маршрута, открыл остров Тринидад и высадился непосредственно на побережье Южной Америки. Прибыв наконец на Испаньолу, он застал там восстание уже самих колонистов. Уладить дело удалось только путем раздачи земель и распределения между колонистами рабов-индейцев для их обработки. Так была установлена порочная система repartimiento[16]. Тем временем в Испанию с каждым возвращающимся судном шли и шли жалобы и обвинения в адрес Колумба, и наконец для их расследования в Индии был направлен специальный комиссар. Этот чрезмерно усердный и претенциозный рыцарь, дон Франсиско де Бобадилья, повелел Колумбу явиться к нему и ответить на обвинения, затем бросил его в тюрьму и наконец отправил Колумба и его брата обратно в Испанию в оковах. Там Колумб, конечно, был освобожден, однако на его место был назначен новый губернатор. Это был дон Николас де Овандо, рыцарь ордена Алькантара. Он отплыл в феврале 1502 года с флотилией из тридцати двух судов и отрядом в две тысячи пятьсот человек, среди которых в качестве добровольца присутствовал будущий победитель индейцев Лас Касас. Масштаб этой экспедиции дает понятие о значении, которое к тому моменту приобрела Испаньола в глазах испанской короны.
Колумб же совершил еще одно большое путешествие, отплыв в марте 1502 года с приказом не посещать колонию на Испаньоле. Переждав шторм и потеряв несколько судов, Колумб отправился далее исследовать Карибское море от Гондураса до Дарьена; два долгих года он пытался найти проход в Азию. Он умер в Вальядолиде в 1506 году, через два года после возвращения в Испанию.
В истории Колумба можно различить многие из тех проблем и испытаний, что принесла с собой в Новый Свет Испания. Интересы испанцев, состоявшие поровну из жажды наживы и осознания своей религиозной миссии, были несовместимы между собой. Люди, отправлявшиеся туда в качестве колонистов, по сути, являлись скорее искателями приключений, чем поселенцами. Их предводители, происходившие из незнатных дворян, были с детства привычны к межродовой вражде, и Новый Свет, далекий от вмешательства и контроля государства, дал полную волю их инстинктам войны и междоусобной вражды. Вместе с матросами, привычными к тяжкому труду во время длинных переходов через Атлантику, они были готовы к открытиям и завоеваниям, но мало к чему еще, и в этом на своей шкуре должны были еще долго убеждаться несчастные индейцы.
Со смертью Колумба факел открытий переходит к уроженцам Испании, к конкистадорам – в первую очередь Кортесу и Писарро. О детстве и юности последнего имеется мало достоверной информации. Полагают, что он был оставлен обоими своими родителями и был найденышем, обнаруженным на ступенях церкви Сайта-Мария в Трухильо; существует даже рассказ о том, что он был вскормлен свиньей. Кажется, мало сомнений может вызвать тот факт, что в юности он пас свиней и не имел другого образования, кроме жизненных университетов. Одно из жизнеописаний предполагает, что он вместе со своим отцом участвовал в итальянских войнах и даже плавал с Колумбом. Однако наверняка мы знаем лишь то, что кровь отца позвала его в Новый Свет и в 1509 году, когда Франсиско было уже под сорок, он принял участие в экспедиции, возглавляемой Алонсо де Охеда. Писарро был оставлен во главе поселения в Ураба на материке и спасся оттуда после того, как намеренно допустил большие потери среди колонистов, с тем чтобы немногие оставшиеся смогли безопасно отплыть на двух имевшихся в их распоряжении небольших суденышках.
Он помогал Бальбоа в организации колонии на Дарьенском перешейке, участвовал в нескольких экспедициях Педрариаса после его назначения губернатором и в 1515 году пересек перешеек с целью торговли с жителями побережья Тихого океана. Он сопровождал Педрариаса, когда тот перенес резиденцию своего правительства в Панаму, однако к пятидесяти годам ему, несмотря на все усилия, нечем было похвастаться, кроме участка бедной земли возле столицы, некоторого количества рабов-индейцев и положения одного из старших капитанов губернатора. И это в то время, когда значительно более молодой Кортес шел на мексиканскую столицу. И все же, несмотря на возраст и отсутствие средств, Писарро в тот момент стоял на пороге трех великих путешествий, новых открытий и необычайных, почти невероятных приключений, которые должны были сделать его властителем Перу и всей империи инков.
В то время как о детстве и юности Писарро можно только строить предположения, в отношении Кортеса все по-другому. Вся его жизнь полностью описана секретарем, Франсиско Лопесом де Гомара, и другими. Как и многие другие великие люди, Кортес был болезненным ребенком, «таким хрупким, что много раз находился на грани смерти». Религиозные воззрения того времени неизбежно приписывают его выздоровление вмешательству свыше, в данном случае вмешательству святого Петра, случайно выбранного, если верить Гомаре, нянькой Кортеса. В возрасте четырнадцати лет он был отправлен учиться в университет Саламанки. Здесь описания расходятся: одни утверждают, что он изучал латынь, другие – юриспруденцию, третьи рассказывают, что он штудировал грамматику, но через два года из-за болезни, скуки и недостатка денег вернулся домой. Характер этого человека, который позднее проявится в его действиях, позволяет предположить, что он действительно изучал законы и управление, а также латынь, что он был усердным студентом, усвоившим за короткое время большой объем знаний. Можно также предположить, что его активная и амбициозная натура, связанная к тому же недостатком средств в студенческой среде, изобиловавшей сыновьями гораздо более богатых людей, чем его отец, заставила его вернуться домой под предлогом болезни.
Гомара пишет, что Кортес был «беспокойным, высокомерным, задиристым и всегда готовым к ссоре». Мы видим здесь корректное описание амбициозного юнца, сознающего свои потенциальные возможности и раздраженного провинциальной жизнью маленького городка. В то же время он постоянно выслушивал приукрашенные истории о подвигах испанского оружия в итальянских войнах и необыкновенных возможностях Нового Света. Для горячего юноши, оставившего учение ради деятельной жизни, выбор мог лежать только между Италией и Новым Светом.
Овандо в тот момент снаряжал в Кадисе флотилию из тридцати двух судов и одновременно учился в Касе-ресе в Эстремадуре. Это привело его к знакомству с семейством Кортес, и в результате он согласился, отправляясь к месту службы в качестве вновь назначенного губернатора Испаньолы, взять их сына с собой. Святой Петр, однако, судил иначе. Молодой Кортес в то время уже прилагал свою энергию в другом направлении. В момент бегства из дома замужней женщины под ним обрушилась стена, и, если бы не вмешательство матери, Кортес был бы убит ее разъяренным зятем. С тяжелыми травмами, да еще прикованный к постели четырехдневной малярией, Кортес потерял шанс отплыть в Индии с Овандо; вместо этого он отправился в Италию. Но в Италию он так и не попал. Гомара пишет, что он около года болтался где-то без дела. Поскольку он вернулся в Медельин с твердой решимостью отправиться в Индии, мы можем с большой долей уверенности предположить, что он провел этот год в опьяняющей атмосфере южных испанских портов.
Шел 1503 год, итальянские войны близились к концу, Индии манили все сильней. Америго Веспуччи уже завершил три из четырех своих широко освещавшихся путешествий. В двух «письмах», или описаниях, в результате публикации которых континент получил его имя (первое из них появилось в «Mundus Novus»[17], второе – в «Cosmographiae introductio»[18]), он утверждал, что побывал к югу от реки Плейт[19], почти у самого Магелланова пролива. Это было его третье путешествие в 1501—1502 годах. Во втором, в 1499—1500 годах, он, полагают, открыл Бразилию, проплыв вместе с Охедой вдоль побережья от 5° южной широты до залива Маракайбо. В этом путешествии с ним был и Хуан де ла Коза, составивший первую карту Нового Света. Один из представителей семейства Ниньо из Палоса, Педро Алонсо, достиг северного побережья Колумбии. Пинсон дошел до устья Амазонки, Лепе также плавал вдоль берегов Бразилии, а некий юрист Бастидас исследовал северное побережье Южной Америки непосредственно до Дарьенского залива. Большая часть этих судов возвращалась потом в атлантические порты южного побережья Испании, в бухту, именуемую заливом Кадис.
