1 июля на рабочем столе Муссолини лежал полный отчет о ходе подготовки дивизий. Каваллеро докладывал, что он «приложил максимум усилий», для того чтобы «подобрать части и командный состав, следуя строгим критериям профессиональной пригодности и соответствия поставленным задачам». В докладе подробно перечислялись сведения о вооружении и снабжении корпуса. Прочитав доклад, Муссолини сделал на нем замечание красным карандашом: «Четыре тысячи шестьсот мулов? Это слишком много для трех современных дивизий. Если 5500 автомашин способны перебрасывать только 1 дивизию, а не 2, как это предусматривалось, то этого слишком мало. На этот раз я не потерплю никаких «приблизительно». Нужно отдать все! Мы победим! Муссолини».
Ценность указаний «первого маршала империи» не превышала ценности автографа, ибо его железная воля, столь решительно проявлявшаяся на бумаге, не могла преодолеть слабости военной промышленности. Значительное количество транспорта итальянская армия уже потеряла в Греции и Африке. Для снаряжения дивизий на Восточный фронт военным властям пришлось широко прибегнуть к реквизициям, но и они не давали возможности полностью моторизировать экспедиционный корпус.
Едва первая дивизия экспедиционного корпуса была готова к отправке, Муссолини, прервав свой летний отдых, прилетел в Верону, чтобы осмотреть ее. По мнению дуче, дивизия была подготовлена превосходно. Немецкий военный атташе Рентилен позволил себе не согласиться, но его возражения Муссолини оставил без внимания.
Большое значение Муссолини придавал выбору названия экспедиционных сил, которые должны были прославить фашистскую армию на Восточном фронте. Одно время предполагалось утвердить название «итальянский антисоветский корпус» (сокращенно – КАИ). Однако в последний момент кто-то заметил, что КАИ уже имеется – «итальянский альпийский клуб». Пришлось отказаться от политического наименования и согласиться на вариант, предлагаемый военными, – «итальянский экспедиционный корпус в России» (сокращенно – КСИР).
Командование корпусом принял генерал Дзингалес. Ознакомившись с состоянием дивизий, он направился в Генеральный штаб, требуя их усиления: замена легких танков средними, резкое увеличение числа противотанковых орудий, минометов и автоматического оружия. Однако Муссолини, к которому Каваллеро специально прилетал на пляж в Риччоне, на этот раз оказался глух. «Передайте Дзингалесу, что с этого момента он может просить у меня для своих людей только ордена и медали», – сказал он заранее приготовленную фразу. Об оружии не было сказано ни слова.
20 июля Муссолини получил очередное послание Гитлера, в котором говорилось: «Ваши контингенты, дуче, как только позволят обстоятельства, сразу же вступят в борьбу, и я уверен, что они смогут с пользой и победно участвовать во втором этапе наступления на юге. Я особенно доволен, что речь идет о многочисленном и полностью укомплектованном корпусе, так как это облегчает задачу по дальнейшему продвижению вперед. Я более чем убежден, что война выиграна… После победы над Россией не будет в мире никакой силы, способной угрожать нашим позициям в Европе и вашим в Северной Африке. Кроме всего прочего, для нас станет возможным обеспечить на огромном восточном континенте те основные экономические условия, которые даже в случае продления войны обеспечат для остальной части Европы все необходимое»14.
Муссолини всей душой рвался к участию в колониальном грабеже на Востоке, который Гитлер называл «созданием экономических условий». Дуче уже забыл о «марше к океанам». Он мечтал о России. Однако для посылки новых дивизий требовались снаряжение и автотранспорт, которого в тот момент не было. Попытка обратиться за помощью к союзнику ничего не дала. Начальник немецкого Генерального штаба Кейтель сообщил своему итальянскому коллеге Каваллеро 25 августа: «Что касается посылки второго итальянского корпуса в Россию, то немецкая сторона с большим чувством благодарит вас. Но мы вас предупреждаем, что немецкое командование не может предоставить вам никакой помощи автотранспортом. С другой стороны, было бы неразумным использовать для этого корпуса автотранспорт, предназначенный для Ливии»15.
План посылки второго корпуса пришлось отложить до лучших времен. Тем временем 10 июля три дивизии первого корпуса начали свое движение: 225 эшелонов через всю Европу везли на Восток 62 тыс. итальянцев – 2900 офицеров и 59 тыс. рядовых. Но подвижной состав, срочно собранный по всей Италии, не был подготовлен для столь дальнего путешествия: один из эшелонов на горном перевале Бреннера разорвался пополам, и 15 солдат дивизии «Пасубио» выбыли из строя. Экспедиционный корпус понес потери, еще не покинув пределов Италии.
Подготовка командного состава для КСИР не сопровождалась никаким специальным инструктажем о предстоящем театре военных действий. Генеральный штаб распространил обширное исследование о Советском Союзе – плод многолетних трудов разведывательного управления. Однако в нем содержались главным образом этнографические сведения и некоторые данные о политическом строе. Это, конечно, могло способствовать культурному развитию офицеров, но мало помогало штабам в разработке планов оперативного использования дивизий. К тому же не было дано никаких разъяснений о взаимоотношениях итальянского корпуса и его частей с немецким командованием: итальянский Генеральный штаб предпочел обойти щекотливый вопрос, предоставив решать его на месте.
Зато при отправлении эшелонов было произнесено много речей, в которых превозносилось братство по оружию, выражалась уверенность в скорой победе. Солдат провожали фашистские главари, представители королевского двора, городские власти. Активистки из женских фашистских организаций дарили воинам цветы и памятные подарки. В Италии стояла солнечная погода, и казалось, солнце будет сопровождать итальянцев на всем протяжении этой кампании. А в том, что к зиме все будет кончено и можно будет возвратиться домой с орденами и наградами, никто не сомневался. Солдаты с трудом представляли, что их ждет впереди. Только в батальонах чернорубашечников имелись добровольцы. Остальные рассматривали поездку как продолжение службы, которая ни у кого не вызывала энтузиазма.
Наиболее выдающимся событием в пути была смена командующего экспедиционным корпусом. Генерал Дзингалес заболел, и на его место был назначен генерал Мессе – представитель той части итальянской военной верхушки, которая безоговорочно поддержала фашистский режим. Прослужив после Первой мировой войны некоторое время адъютантом короля, он участвовал затем во всех захватнических походах Муссолини. Во время войны в Абиссинии Мессе был уже бригадным генералом, а за участие в войне против Греции получил чин корпусного генерала. Июнь 1941 года застал его в должности командующего «специальным корпусом» на Балканах. В своих мемуарах Мессе позднее писал: «Немецкая атака в июне 1941 года, по тому, как она была задумана и осуществлена, обладала всеми характерными чертами агрессии». Тем не менее назначение, которое делало его непосредственным соучастником, Мессе принял в 1941 году с явным удовлетворением.
Мессе догнал свои войска в Ботошанах. Ознакомление с дивизиями корпуса привело его к убеждению, что «войска и материальная часть находятся в отличном состоянии». Единственно, что вызывало беспокойство командующего, это убежденность солдат и особенно офицеров в легкой и короткой военной прогулке, ожидающей их. По мнению Мессе, это было отражением настроений, царивших в Риме: «Ко мне в штаб прибыли из Рима шесть журналистов… Я спросил их, что думают в Риме об этой войне и какие указания они получили для описания событий. Все они единодушно заявили, что в Италии весьма распространено мнение, что война близится к победному концу. В связи в этим им рекомендовали не драматизировать событий, чтобы не производить тяжелого впечатления своими корреспонденциями. Таковы были указания министерства культуры»16.
Мессе был недоволен легкомысленными настроениями молодых офицеров. Выступив перед ними с речью, он пытался рассеять их иллюзии, однако его слова не всегда достигали цели. Это видно из дневника одного молодого лейтенанта, который в отличие от мемуаров Мессе был опубликован до падения фашистского режима в Италии и его автор не имел возможности внести коррективы, вытекающие из дальнейшего хода событий: «Его превосходительство сказал в своей речи нечто, что можно свести к одной фразе: „Господа, имейте в виду, что эта война – вещь серьезная“. Такое неожиданное заявление нас не взволновало и было встречено скептически. Мы прекрасно знаем, что всякая война – не вечер танцев. Но ведь все знают, что немцы здорово наступают, а русские хоть и сопротивляются, но бегут. Сам генерал об этом сказал. Зачем же так напирать на опасности и трудности? Зимой в России холодно, и мы это знаем. Ну и что из этого?.. За обедом комментариям нет конца… Я даже пытаюсь процитировать слова Толстого про писателя Андреева: „Этот господин пытается меня напугать, но мне не страшно“17.
