В зависимости от хода легенды и интереса к этой «организации» германской разведки необходимо будет уточнять в радиограммах отдельные моменты, как-то: количественный состав легендируемой организации, ее отдельных авторитетов, их положение, место работы и жительства.
Ввести в игру проверенных агентов из числа бывших кулаков-украинцев, высланных в Вологодскую область, а на случай их перепроверки эту агентуру соответственно проинструктировать.
Если же немецкая разведка не обратит на это внимания и не проявит никакого интереса, то продолжать работу по дезинформации врага в соответствии с его заданием, одновременно ставить целью вызов одного-двух разведчиков в помощь «Орлову».
Примечание: хозяин квартиры_____наш агент « »;
хозяин квартиры______.
Начальник КРО УНКВД по Вологодской области ст. лейтенант госбезопасности Соколов
Согласен:
начальник Управления НКВД
по Вологодской области майор госбезопасности Галкин
Приложение 6
АРХИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ ПО РАДИОИГРЕ «ЗАРЯД» («СЕМЕН»)
Спецсообщение УНКВД по Горьковской области № 3/2076 во 2-е Управление НКВД СССР о ходе радиоигры под условным наименованием «Заряд» с немецким разведцентром в г. Смоленске 30 сентября 1942 г.
Продолжая работу по связи с немецким радиоразведывательным центром в г. Смоленске с использованием рации «Семена», мы 28 сентября в 14 час. 30 мин. по московскому времени передали две зашифрованные радиограммы, текст коих нам предложен 2-м Управлением НКВД Союза ССР, а именно: первая: «25 и 26 сентября изучали движение перевозок. На запад прошло 47 поездов, из которых 28 войсками, 7 боеприпасами, остальные дрова, уголь, металл»;
вторая: «Разрешите неделю не работать, надо основательно устроиться. Ночуем на эвакопункте, аппарат хранится в предместье, Кстовском районе. Жду завтра».
29 сентября с.г. радиоустановкой 2-го спецотдела УНКВД по Горьковской области, контролирующей работу Смоленского радиоразведывательного центра, была принята радиограмма из Варшавы Смоленску для передачи корреспонденту «ВЦЛ» (позывные «Семена») следующего содержания: «Устройтесь сперва, потом начинайте работать. Поздравляю с хорошим приземлением. Шрщр».
В тот же день в установленное время «Семен», связавшись со Смоленским радиоцентром, получил радиограмму, текст которой полностью совпал с радиограммой, приведенной нами выше.
Однако наряду с выраженным в радиограмме согласием на перерыв в работе «Семена» до окончательного его устройства Смоленский разведывательный центр вчера, 29 сентября, снова дал знак «ОД-1», что означает предложение связаться с ними и 30 сентября в установленное время, то есть в 14 час. 30 мин. по московскому времени.
Мы полагаем (в соответствии с Вашей установкой) в работе рации «Семена» сделать перерыв на неделю, то есть до 6 октября с.г. Просим Ваших указаний.
Начальник УНКВД по Горьковской области
майор госбезопасности Рясной
Зам. начальника КРО УНКВД по Горьковской области
лейтенант госбезопасности Борисенко
Из неопубликованных воспоминаний ветерана-контрразведчика Сергея Михайловича Федосеева, непосредственно руководившего операцией «Находка» в 1943 году до ее передачи из КРО УНКВД в ГУКР «Смерш»:
«10 февраля 1943 года в Московское областное управление НКВД было передано по телефону сообщение, что ночной сторож одной из деревень Волоколамского района заметил, как на рассвете от самолета, летевшего на небольшой высоте, отделилось несколько парашютов. Сколько именно, с какого самолета, когда это конкретно произошло, он сказать толком не смог.
Тут же к месту происшествия выехала оперативная группа УНКВД. В Волоколамском и соседствующих с ним Клинском и Высоковском районах были задействованы истребительные отряды. Взяв под контроль близлежащие шоссе и проселочные дороги, тщательно прочесав местность, поисковики в тот же день задержали внешне показавшегося подозрительным младшего лейтенанта. Предъявленные им документы на имя Григорьева при поверхностном осмотре не вызывали сомнений. Его выдали обнаруженные при нем радиостанция, упакованная в чемодан, и крупная сумма денег, происхождение которых он толком объяснить не сумел.
В ходе расследования старшему следователю Прокопию Борисенкову удалось выяснить, что задержанный является одним из трех разыскиваемых парашютистов, выброшенных с самолета в ночь с 9 на 10 февраля. Все они — бывшие советские военнослужащие.
По словам задержанного, он сражался до последней возможности, выполнил до конца свой долг, но его часть попала в августе 1942 года в окружение. Пытаясь пробиться к своим, он попал в плен. Затем — Смоленский лагерь для военнопленных, вербовка офицером германской военной разведки, спецподготовка сначала в Борисовской, а затем — в Катынской школе абвера, расположенной в поселке Красный Бор под Смоленском.
Программа обучения охватывала широкий круг вопросов: «Способы маскировки», «Подложные документы», «Техника добывания информации», «Связь», «Прыжки с парашютом».
Задержанный был агентом-радистом и в абвере значился под псевдонимом «Гайдаров». Как и остальных членов этой группы, его снабдили форменной одеждой младшего комсостава Красной Армии, соответствующей легендой и фиктивными документами. По словам радиста, их выброска происходила с определенными интервалами, поэтому они оказались на значительном расстоянии друг от друга, вследствие чего им пришлось довольно много времени потратить на взаимные поиски. Двоим удалось соединиться. Прождав безрезультатно два часа третьего и понимая, что задерживаться далее в районе выброски опасно, они решили оттуда выбираться. Прежде чем разойтись в разные стороны, лазутчики условились, что в дальнейшем пункты их встреч будут меняться и что предосторожности ради они не станут раскрывать друг перед другом адреса своего постоянного местонахождения. Следует отметить, что третий агент так и не дал о себе знать и, несмотря на принятые меры, не был обнаружен. Очевидно, оказавшись на родной земле, решил не ввязываться в шпионские дела. Такое случалось тогда, и нередко.
Перед группой абвер поставил задачу: осесть на территории Московской области в местах, близко расположенных к идущим на запад магистралям, и неослабно, круглые сутки следить за продвижением воинских эшелонов по железной и шоссейной дорогам в направлении Москва—Ржев. Первый выход в эфир планировался либо после приземления, либо после устройства на жительство. Проанализировав ситуацию, оценив личность задержанного, мы решили использовать открывавшиеся возможности для завязывания радиоигры с абвером. Начальник управления комиссар госбезопасности 3-го ранга Михаил Журавлев, которому замысел показался многообещающим, поддержал наши предложения.
Как мы и ожидали, предложение о сотрудничестве с органами советской контрразведки радист принял охотно. А его искренность у нас не вызывала сомнений. Доказательством служило прежде всего то, что он по своей инициативе рассказал во всех подробностях о Борисовской и Катынской разведшколах абвера, их личном составе, а главное, сообщил известные ему сведения о ряде заброшенных и подготавливаемых к заброске в наш тыл агентов врага. 13 февраля 1943 года в условленное с абвером время агент-радист вышел на связь с разведцентром. Доложил, что высадка прошла благополучно, но ему удалось встретиться лишь с одним из двух парашютистов. Другой, несмотря на принятые ими энергичные меры, так и не был обнаружен, продолжать дальше поиск было небезопасно. Заканчивалась передача на оптимистической ноте: радист заверял шефов, что приступил к делу и постарается в ближайшие дни доложить о первых результатах выполнения задания.
В ответной шифрограмме разведцентр с использованием условного знака упорно добивался ответа на вопрос: «Не угрожает ли радисту опасность со стороны НКВД и не работает ли он под его диктовку?»
Это насторожило нас: не удалось ли противнику каким-то образом разгадать наш замысел? Поняли ли абверовцы, что в результате перевербовки их радиста они становились жертвой дезинформации? Не так-то просто и легко было в условиях войны в этом разобраться, уловить и разглядеть существо дела.
Конечно же, наша дезинформация вряд ли бы выдержала испытание, если бы в ней не присутствовала какая-то доля правды. А вот какая, определить мог только Генеральный штаб. Придавая важное значение этой стороне дела, Оперативное управление, возглавляемое в то время генералом С.М. Штеменко, сумело создать тщательно продуманную и практически достаточно эффективную систему. В его составе постоянно функционировала группа специально выделенных высококвалифицированных «направленцев», в обязанность которой входила отработка дезинформации, которую желательно было довести до немецких штабов, чтобы ввести их в заблуждение относительно истинных планов советского командования. Надо заметить, что объем передаваемой дезинформации был достаточно обширен. В центральном аппарате органов госбезопасности поддержание контактов с Оперативным управлением Генштаба было сконцентрировано в руках заместителя начальника 2-го (контрразведывательного) Управления НКВД генерала Л.Ф. Райхмана.
