ТРЕВОГА В МАРИЕНБУРГЕ ПРИ ИЗВЕСТИИ О ПОРАЖЕНИИ
Между тем венгерские бароны Николай де Гара и Сциборий из Сцибожиц, находясь в Мариенбургском замке, вместе с оставленными для защиты замка крестоносцами ордена, проявляли чрезвычайное беспокойство об исходе предстоящей вскоре битвы и о том, кому выпадет успех. В это время туда прибыл бежавший с поля боя, усталый и запыхавшийся человек, который на расспросы венгерских баронов, откуда он пришел и с какими новостями, ответил, что спешно прискакал из стана магистра Пруссии и что Владислав, король Польши, победил прусского магистра в великой сече; он добавил, что все крестоносное войско уничтожено. Между тем как венгерские бароны старались яснее понять, каким порядком началась битва и как она окончилась, крестоносцы, охранявшие Мариенбургский замок, перехватив это донесение и изменив его, распустили слух, что между польским и прусским войсками еще не дошло до общего столкновения, а происходили лишь отдельные стычки. Но когда венгерские бароны выехали за ворота замка, внезапно прибыл отряд беглецов с поля битвы, которые подтвердили первое сообщение о поражении. Один из них был рыцарь Петр Свинка, некогда хорунжий добжинский, который еще до начала войны перешел от Владислава, короля Польши, к магистру Пруссии; он рассказал полностью весь ход сражения, приведший к победе короля и поражению крестоносцев. Когда свита Сцибория из Сцибожиц (почти все они были поляки) при этой новости возликовала в безмерной радости, Сциборий, как муж предусмотрительный, велел хранить эту благую весть про себя. Когда же она разгласилась и стала общим достоянием, он запретил своей свите выражать радость, пока они находятся в стенах прусского замка. Крестоносцам, находившимся в Мариенбурге, победа Владислава, короля польского, сначала показалась столь невероятной, что первого вестника о поражении крестоносцев они сочли не только лжецом, но чуть ли не сумасшедшим. Потом, когда прибывавшие один за другим утверждали одно и то же, они, наконец, поверили. Сердца их исполнились горести и уныния, и все они обратили свои помыслы на то, чтобы покинуть замок Мариенбург, используя для бегства любой подходящий случай. И если бы Владислав, король польский, одержав победу, быстрым переходом приступил к Мариенбургу (как ему весьма предусмотрительно и здраво советовали некоторые), то без всякого ущерба и опасности для себя и войска он в первый же день по прибытии овладел бы замком, который сдался бы или легко был бы взят приступом. Ибо крестоносцы, духовные и светские, и прочие защитники Мариенбургского замка, как безумные, бегали по дворам, домам и горницам много дней и ночей, предаваясь плачу и скорбным жалобам; и так как всеми защитниками овладел трепет и помыслы о бегстве, то замок был бы сдан, если бы кто-нибудь приложил усилия вырвать его из рук людей, охваченных трепетом […]
ПОСЛЕ ПОДСЧЕТА ПЛЕННЫХ ОДНИХ ПОЛЯКИ ОТПУСКАЮТ НА СВОБОДУ, СВЯЗАВ КЛЯТВЕННЫМ ОБЕЩАНИЕМ, ДРУГИХ ЖЕ ОТДАЮТ ПОД СТРАЖУ; КОРОЛЬ И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ЛИТОВСКИЙ ОСМАТРИВАЮТ ТРУПЫ УБИТЫХ; В ПОЛЬШУ ПОСЫЛАЮТ РАДОСТНОЕ СООБЩЕНИЕ ОБ ОДЕРЖАННОЙ ПОБЕДЕ
После проведенного с большой торжественностью королевского пиршества всем рыцарям был отдан приказ сдать пленных и построить их на одной открытой со всех сторон равнине. Там Владислав, король польский, разместил отдельно шестерых нотариев для переписи имен, рода и положения пленных. Итак, пленных приводили и представляли сначала королю, затем — нотариям: отдельно — крестоносцев ордена, отдельно — прусских рыцарей, отдельно — кульмских, отдельно — ливонских, отдельно — жителей прусских городов, отдельно — чехов, отдельно — моравов, отдельно — силезцев, отдельно — баварцев, отдельно — мисненцев, отдельно — австрийцев, отдельно — рейнцев, отдельно — швабов, отдельно — фризов, отдельно — лужичан, отдельно — тюрингенцев, отдельно — поморян, щецинцев, кашубов, саксонцев, франконцев, вестфальцев. Ведь столько народов и племен собралось в великом множестве, чтобы уничтожить народ и самое имя поляков! И хотя каждая из упомянутых народностей была представлена большим количеством воинов, однако чехи и силезцы превосходили числом остальных. Итак, после отделения каждой народности подходил королевский нотарий и, приказав всем встать в круг, сам, стоя в середине, записывал их имена, звания, должности, положение и происхождение. Когда все полностью были переписаны, пришли двое королевских вельмож — Збигнев из Бжезя, маршалок Польского королевства, и Петр Шафранец, краковский подкоморий; каждого пленного в отдельности они обязали новым обещанием и новой клятвой в том, что, верные рыцарскому слову и чести, они явятся лично в ближайший день святого Мартина в Краковский замок к ленчицкому воеводе Яну Лигензе из Пшецлав, краковскому судье Яську из Олесницы и к подстаросте краковскому Пшедборию из Пшеход. После принятия пленными этого обязательства Владислав, польский король, проявил не свойственную для победителя умеренность: почти всем, за исключением немногих пленных, разрешил уйти под простое рыцарское слово; князей же Казимира щецинского и Конрада олесницкого, а также Кристофера Керцдор-фа, чеха Венцеслава Дунина и всех крестоносцев ордена он задержал, распределив по королевским замкам: в Ленчицу, Серадзь, Хенцины, Люблин, Сандомеж, Леополь, Пшемысль и другие, повелев тщательно стеречь и смотреть за ними. В промежутке, пока переписывали пленных, Владислав, король Польши, сев на коня, проехал с братом своим, Великим князем Литвы Александром, на место битвы, посмотреть на павших; при этом рыцарь Болеминский давал объяснения и показывал их королю, хотя король и сам узнавал некоторых, в особенности графа фон Венде, и опознавал трупы павших и поверженных. После осмотра король только в сумерки вернулся в стан. Оттуда он отправил нарочным гонцом спальника своего Миколая Моравца, герба Повала (из селения Куношувка близ Ксенжа), в Польское королевство с посланием, объявлял супруге своей, королеве Анне, а также Миколаю Куровскому, архиепископу Гнезненскому, и вельможам, охранявшим Краковский замок, университету и краковскому городскому совету, что он учинил великую сечу с крестоносцами, одержав великую победу; король повелевал также отслужить Богу благодарственные молебствия во всех храмах. Во свидетельство же победы и радостных событий гонец Моравец вез с собой по повелению короля хоругвь епископа Помезанского, с гербом, изображавшим святого Иоанна Крестителя в образе орла. По прибытии его в Краков и объявлении о победе короля, весь город огласился великим ликованием и радостью и славословиями Богу в церквах и всю ночь в ознаменование радости сиял огнями. Когда затем весть о торжестве распространилась по всему Польскому королевству, все города и села Польши оглашались ликующими кликами людей, праздновавших в безмерной радости счастливую победу.
ГОРОД ГОГЕНШТЕЙН С ЗАМКОМ СДАЕТСЯ КОРОЛЮ; ОТ ЕПИСКОПА ВАРМИЙСКОГО ПРИБЫВАЕТ К КОРОЛЮ ПОСЛАНЕЦ, УМОЛЯЯ ПОЩАДИТЬ ЦЕРКОВНОЕ ИМУЩЕСТВО
В четверг, в день святого Алексия, семнадцатого июля, король польский Владислав, освободив и отпустив всех пленников, число которых, как считали, превысило сорок тысяч, одаривает их с королевской щедростью пищей и одеждой в дорогу; кроме того, он дает пленникам надежных провожатых, чтобы довести их до ближайшего города Остероды. Затем король выступает со своим войском и, дойдя до замка и города Гогенштейна, располагается станом. Замок и город Гогенштейн отдались во власть короля, который пожаловал их в держание Яну Кретковскому, герба Доленга. Этой-то умеренностью, милостями и кротостью, проявленными королем Владиславом к пленным и побежденным, он, думается, еще блистательнее воспользовался результатом победы; он снискал величайшую награду и величайшую хвалу за свою доброту, освободив закованных и несчастных пленников, вместо того чтобы изливать на них ярость. В тот же день приехал к королю посланец епископа Вармийского Иоанна с просьбой считать его самого и имущество его епископата сданными королю и не позволять опустошений и поджогов. Но король, отвечая посланцу, отказался выполнить просьбы епископа и отдать такое распоряжение, так как и сам посланец сочтен был человеком, не заслуживающим доверия; однако король сказал, что не отвергнет просьбы, если епископ явится сам лично для того, чтобы сдаться и сдать свое имущество.
(Перевод Г. А. Стратановского)
Панорама «Грюнвальдская битва». Художники З. Розвадовський и Т. Попель
Главная хоругвь Тевтонского ордена Приснодевы Марии. Прорисовка
Тевтонская крепость Мариенбург. Современный вид
Руины тевтонского замка-крепости Рагнит. Современный вид
Укрепления тевтонского замка Алленштейн. Современный вид
Руины тевтонского замка Бальга. Современный вид
Голлубский замок. Современный вид
Тевтонский замок Инстербург. Современный вид
Тевтонский замок Георгенбург на старой фотографии
Печать Великого князя Литовского Витовта (Александра)
Погоня Литовская (Витис) в манускрипте XV в.
Грюнвальдская битва. Из «Всемирной хроники» М. Вельского. XVI в.
Битва при Грюнвальде. Художник В. Коссак
Великий князь Литовский Витовт на картине Я. Матейко «Грюнвальдская битва»
Гибель Верховного магистра Тевтонского ордена Ульриха фон Юнгингена на картине Я. Матейко «Грюнвальдская битва»
Статуя комтура Швеца Генриха Старшего фон Плауэна в Плауэне
Памятник польскому королю Владиславу Ягелло в Нью-Йорке
Изображение Великого князя Литовского Витовта на монументе «Грюнвальд» в Кракове
Монумент «Грюнвальд», воздвигнутый в Кракове в честь 500-летия битвы
Монумент в честь битвы при Грюнвальде в г. Живец (Польша)
Руины часовни, построенной на месте захоронения погибших во время Грюнвальдской битвы. Современный вид
Мемориал на месте Грюнвальдской битвы
