Мало в чем уступал Жириновскому по колориту и задору «доктор рабочих наук» Василий Шандыбин, внешне немного похожий на бравого солдата Швейка из романа Ярослава Гашека. Он удивлял аудиторию экстравагантными перлами то из области ономастики («моя фамилия состоит из двух корней: «шан» и «дыб» и приставки «ин»), то астрономии («Земля плоская, но толстая!»), то культурологии, называя Иисуса Христа первым коммунистом. Предлагал присоединить Израиль к России, «чтобы честные евреи навели здесь порядок». Он очаровывал аудиторию и простоватостью (наигранной, похоже), и нетривиальной, но бьющей наповал логикой: «Изменить жене и Родине — одно и то же!» Он бился за честь своего товарища по партии Владимира Семаго с независимым депутатом Сергеем Юшенковым, обозвавшим Семаго «политической проституткой».
Кстати, сам Сергей Юшенков также прославился своими высказываниями, балансировавшими на грани открытого хамства. В январе 1997 года он предложил назначить «главврачом президента РФ» коммуниста Виктора Илюхина, не раз выступавшего за отстранение Бориса Ельцина от должности по состоянию здоровья. Илюхин согласился, но с условием, что «санитаркой в этом случае пойдет» депутат Юшенков. Ставить это предложение на голосование спикер Селезнев отказался. «Хорошо, я готов снять свое предложение, — заявил Юшенков, — но только в силу того, что для меня оказалась полной неожиданностью сексуальная ориентация господина Илюхина». Аграрий Николай Харитонов тут же предложил лишить Юшенкова слова на месяц за «постоянную сексуальную озабоченность»: «Регулярно дети приходят к нам на заседания. Ну что они вынесут отсюда?» Но уже к вечеру это наказание по инициативе спикера было заменено однодневным лишением слова.
Галина Старовойтова была своего рода воплощением политической эмансипации России 1990-х. Убежденный либерал и демократ, она вызывала либо искреннее восхищение, либо такую же искреннюю и яростную ненависть как у своих коллег по цеху, так и у «простых россиян». Для этого ей не требовалось феерических публичных выступлений — депутат Старовойтова в Думе высказывалась достаточно редко и, как правило, лишь по каким-то особенно важным вопросам. Самой громкой ее фразой, осталось, пожалуй, вот такое высказывание: «Политиков нужно менять так же часто, как и пеленки, а главное, по той же самой причине…» Для известности ей вполне хватило бы инициатив о люстрации (запрете на профессии) для работников партаппарата КПСС и штатных сотрудников спецслужб. Правда, ни Верховный Совет РСФСР в 1992-м, ни Дума в 1997-м не приняли этот закон к рассмотрению.
Ее политическая карьера началась в 1989 году, когда она была избрана народным депутатом СССР и участвовала в создании Межрегиональной депутатской группы. В феврале 1993 года избрана сопредседателем движения «Демократическая Россия». Спустя два года, в 1995 году, избрана депутатом Госдумы от Северного одномандатного округа Санкт-Петербурга. В 1996 году пыталась зарегистрироваться кандидатом в президенты России. При этом даже возглавляя политические партии или блоки, Галина Старовойтова, баллотируясь в парламент, шла на выборы по одномандатному округу и никогда — по партийным спискам.
Помимо работы над законами, в основном касавшимися прав и свобод граждан («О занятости населения в РФ», «О реабилитации жертв политических репрессий», «О правах национально-культурных объединений», «Об альтернативной гражданской службе», «О свободе совести и религиозных объединениях», «О восстановлении и защите сбережений граждан РФ» и т. д.), она активно занималась и правозащитной деятельностью. При ее участии из чеченского плена удалось вернуть более 200 российских военнослужащих. Благодаря ее настойчивости было положено начало созданию института реабилитации участников войн и военных конфликтов.
Со своей «чиновничьей» должности — поста советника президента по межнациональным отношениям — Галина Старовойтова ушла (или была отставлена Ельциным) в ноябре 1993 года из-за противоречий по поводу политики России на Кавказе. Ее помощник Руслан Линьков рассказывал, что она не оставляла без внимания ни одно обращение, в котором говорилось о попрании властями гражданских прав и свобод, будь то не выплачиваемые инвалидам пособия, плененные в Чечне наши военнослужащие или разбазаривание бюджетных средств. «Она всегда была неравнодушной к чужой боли и вместе с тем умела быть жесткой и непреклонной, когда требовалось добиться от чиновников принятия нужного людям решения», — говорил он. А еще ее называли «железной леди перестройки».
Ее считали (по крайней мере, общественное мнение) едва ли не единственным из демократов первого призыва, ничем себя не запятнавшим в большой политике. Убийство Галины Старовойтовой в своем подъезде 20 ноября 1998 года стало едва ли не самым громким политическим убийством в России (расследование его идет до сих пор, но заказчик так и не назван, хотя исполнители предстали перед судом) и вызвало настоящий шок в обществе. «Старовойтова работала в зоопарке с широко открытыми клетками, — сказал на ее похоронах депутат фракции «Яблоко» Владимир Лукин. — Это зверье ее и сожрало». Вслед за ним выступил Виктор Черномырдин — без бумажки: «Она отстаивала свободу, а сама осталась незащищенной».
Не меньшей известностью и авторитетом, чем Галина Старовойтова, пользовался ее абсолютный политический антипод (которого при этом можно назвать и ее двойником с точки зрения принципиальности и последовательности) Виктор Илюхин.
Он пытался добиться уголовного преследования для всех без исключения предшественников Дмитрия Медведева на президентском посту, включая президента СССР Михаила Горбачева, за что и был уволен из органов прокуратуры сразу же после того, как возбудил против господина Горбачева уголовное дело за развал СССР (по статье об измене родине). Во всем остальном господин Илюхин испытывал со стороны власти ровно то же давление, которое испытывает в современной России любой оппозиционер.
Причем успешно сопротивляться давлению ему удавалось благодаря профессиональным качествам юриста.
Не исключено, что из-за них он и стал политиком, хотя, возможно, и не стремился к этому. Во всяком случае, в политике он оказался после того, как вмешался (в 1987– 1988 годах) в «хлопковое дело об узбекской мафии», которое вели следователи Генпрокуратуры СССР Тельман Гдлян и Николай Иванов. Господин Илюхин был уверен, что, вмешавшись, восстановил справедливость, остановив «этих беззаконников». Общество, напротив, симпатизировало следователям, и Виктор Илюхин прослыл человеком, который приложил руку к «развалу хлопкового дела», благодаря чему высшее руководство СССР избежало обвинений в коррупции.
Профессиональные качества юриста сделали его одним из ведущих деятелей КПРФ в законодательном процессе. Кроме того, он в 1999 году был главным обвинителем в процедуре импичмента президента России, выступил с обвинительной речью перед депутатами Госдумы — тогда противникам Ельцина не хватило 17 голосов.
В его лице компартия, которая идеологически отвергала сложившуюся в стране «буржуазную демократию», получила фактически незаменимого критика этой демократии. Правда, как считает, журналист Виктор Хамраев, незаменимость его состояла в том, что коммунист Илюхин критиковал «буржуазную власть» в те моменты и за те инициативы, в которых она отступала от принципов «буржуазной демократии» и попирала «буржуазные свободы». При этом, как заметил журналист, позволить себе такое в КПРФ мог лишь тот, кто сделал свою политическую карьеру без ее помощи и без помощи ее предшественницы КПСС.
Годы после расстрела Белого дома — по крайней мере для большинства россиян — представляли собой скорее политическую «веселуху». И поддерживали ее не только депутаты. В 1994 году президент России не сумел выйти из самолета для встречи с премьером Ирландии, а во время официального визита в Германию попытался дирижировать оркестром. А 2 декабря страна впервые услышала выражение «маски-шоу» — когда ФСО им. Александра Коржакова положила «мордой в снег» охрану Мост-Банка. Это был намек банкиру Гусинскому, что в стране еще существует федеральная власть.
И власть эта постепенно принимала черты, как ядовито заметил политический обозреватель «Коммерсанта» Максим Соколов, «просвещенного авторитаризма».
1995-й начался под стрельбу, которая не стихала ни на минуту весь год. И не только в Чечне, где с новогодней ночи федеральные войска больше месяца пытались захватить президентский дворец в Грозном. Жарко было по всей России, особенно в Москве, где в тот год произошли, пожалуй, самые громкие убийства минувшего двадцатилетия.
1 марта в подъезде своего дома был застрелен Владислав Листьев. Потом многие видные деятели СМИ, бизнеса и политики заявляли о том, что «знают, кто убил Листьева»: Константин Эрнст, Ирена Лесневская, Борис Березовский, Сергей Лисовский, Александр Коржаков… Ситуация, когда все всё знали, но молчали, ярко свидетельствовала о состоянии морального здоровья страны.
