Поскольку танки были сильно скучены для проведения ночной операции, использование радиосвязи могло привести только к беспорядку; следовательно, наиболее часто применялись визуальное наблюдение и команды в устной форме. Секундные вспышки молнии благоприятствовали ориентации, наблюдению за местностью и расположением позиций противника. Около полуночи Огата заметил следы на равнине, которые, в соответствии с показаниями компаса, вели на юго-восток. Данная находка (позже подтвержденная) поддерживала уверенность Огаты в полной правильности его действий, поэтому полк направлялся строго в юго-восточном направлении.
Первые внезапно появившиеся подразделения противника находились в углублениях, обнесенных подобием частокола. Тамада приказал их уничтожить, и эту задачу удалось выполнить довольно легко. Осознавая, что основные обороняющиеся подразделения противника могут находиться очень близко, полковник дал указание командиру 4-й роты, который спрашивал, нужно ли штурмовать советские войска, четко следовать его приказам и решительно вступить в бой. Когда водитель во взводе Суноучи заметил несколько солдат, двигавшихся по правому флангу, и запросил разрешение на их уничтожение, лейтенант инстинктивно приказал сделать это в то время, как он сам вел огонь из своего собственного пистолета по всему, что только напоминало солдат Красной армии.
После того как полк возобновил ночное наступление, начался страшный шторм с громом и молнией, четко освещавший позиции советских войск. Большинство японских командиров танков вели бой с открытыми люками, наблюдая из башен своих машин, поскольку смотровые щели были слишком узкими для хорошего наблюдения, особенно ночью. Однако когда проливной дождь обрушился на танки, командирам стало трудно работать в таких метеоусловиях. Суноучи надел свои защитные очки, позволяющие ему вести наблюдение, но не свободно дышать. Тогда командиру взвода пришла умная мысль надеть противогаз, хорошо помогавший в сильный ливень. Молния не поразила ни один из танков, но гром прогремел настолько близко, что Томиока решил, что им удалось что-то уничтожить.
Тамада утверждал, что благодаря разрывам молнии каким-то «чудесным» образом удалось обнаружить советские обороняющиеся подразделения до того, как столкнуться с ними. Несмотря на то что Огата полагал использование слова «чудо» неуместным в данной ситуации, он понимал, почему командир полка применил его в своей речи. Многие японские военно-исторические издания сравнивают данное ночное наступление со знаменитой внезапной атакой Нобунаги Ода (Oda Nobunaga) в районе Окехазамы в XVI веке. Атака была успешно проведена в сильный шторм.
Видимо, усыпленные ночной прохладой, советские обороняющиеся подразделения находились в бездействии, пока раскаты молнии внезапно не раскрыли японские танки, располагавшиеся совсем близко. Вслед за этим советские войска открыли огонь из пулеметов, противотанковых орудий и артиллерии. В условиях непосредственного соприкосновения с противником артиллерия была практически бесполезна. Хотя артиллерийские орудия были установлены на минимальный угол прицеливания, снаряды пролетали намного выше японских танков.
Около 12.20 Тамада отдал своему полку приказ на наступление. С точки зрения японского командования, медлить больше не было смысла. Шторм был в разгаре, и молнии постоянно освещали позиции противника. Лейтенанту Суноучи набирающие скорость наступающие танки казались «дикими разъяренными быками». Автоматически снимая противогаз, глубоко дыша и крича, командир взвода одним глазом смотрел на противника, другим — на командира роты. Он приказал своим артиллеристам и пулеметчикам вести огонь в горизонтальной плоскости, пока он заряжал пистолет и молился за победу своих войск. Тамада и большинство личного состава роты средних танков капитана Ина рванулись вперед на 1000 м через позиции пехоты противника. В своем легком танке, экипаж которого состоял из трех человек, полковник сам вел огонь из пушки, пока офицер связи полка старший лейтенант Хидео Накадзима (Nakajima Hideo) руководил водителем танка, рассчитывал дальность стрельбы и вел огонь из пулемета. Экипаж был слишком занят в то время, чтобы распознать свои танки, поэтому один из них, горящий поблизости, настигла роковая судьба.
Пока Ин и штаб полка продвигались вперед, 3-я рота Тамаки наступала по правому флангу на огневые позиции артиллерии. Один из взводов Ина под командованием старшего лейтенанта Такуро Ширагата (Shiragata Takuro) потерялся и переменил направление движения к левому флангу Тамаки. Несмотря на мощный огонь, японские танки даже не замедлили свой ход. Взвод Томиоки не открывал огонь из имеющихся пушек и пулеметов, пока орудия, боеприпасы и личный состав противника были на видимости 100 м на незначительном возвышении. И опять раскаты молнии сыграли важную роль. Хотя взвод поддержки и прикрывал капитана Тамаку, находившегося в отрыве от остальных подразделений, танки Томиоки не имели возможности наблюдать за действиями командира и должны были принимать решения в бою самостоятельно.
Выдвигаясь впереди, танки Томиоки применяли тактику «спирали». Они вели огонь по каждой позиции противника, с грохотом наезжали на артиллерийские орудия и взрывали боеприпасы. Промокнув под дождем, Томиока все же оставил люки танков «открытыми», его водитель тоже открыл свой люк для лучшего наблюдения за обстановкой. Лейтенант, крича, отдавал приказы своему взводу на уничтожение пушек, а затем пулеметов. Батареи советских войск были обложены мешками с песком, а количество личного состава составляло примерно 3 солдата на каждом участке. Узлы коммуникаций были узкими — около полуметра в глубину — и были хороши только для передвижения ползком. В траншеях были специально оборудованы 2 места для пушек, в каждом из которых могло находиться 4–5 военнослужащих, ведущих наблюдение и выполнявших обязанности по подаче боеприпасов. Вообще, на каждом месте первоначально находилось по 50–60 солдат, расположенных по фронту на 700 м и в глубину на 500 м. К 2 часам ночи все 12 единиц артиллерийских орудий противника были уничтожены.
Томиоку привлекли две особенности ведения обороны противником. Первая особенность состояла в том, что советские войска не сделали ни одной попытки провести против танков короткие контратаки. В тех же обстоятельствах японцы бы без колебаний использовали противотанковые отряды смертников. Вторая особенность заключалась в необычном плане расположения огневых позиций артиллерии. Везде впереди орудий советские войска откопали небольшие углубления, через которые корректировщики в бинокль могли просматривать цели и докладывать о них по радиосвязи. Через данные углубления можно было рассмотреть лица японских солдат, которые, в свою очередь, отрывали ямы, чьи стенки, в отличие от советских окопов, имели вертикальные края, так что в них можно было устанавливать ящики. Поэтому японцы вместо мешков с песком насыпали туда землю; естественно, данные «восточные парапеты» привлекали не только внимание противника, но и огонь его орудий. Однако Томиока заметил, что советские войска избавились от всей выкопанной земли, используя большое количество техники. Таким образом, неожиданно возникли представляющие опасность укрепления в позициях советских войск.
На левом фланге 4-го полка, проходя мимо роты средних танков Ина, выдвигались легкие танки командира 1-й роты Мацумоты, вероятно, предназначенные для выполнения задачи по стремительному преследованию противника. В полковом дневнике очень кратко говорится о разгроме подразделениями Мацумоты пехоты противника и о глубоком проникновении на позиции расположения советских войск в юго-западном направлении. На картах представлена четкая и хорошо организованная наступательная операция, однако Тамада впоследствии не исключал, что подразделения Мацумоты продвинулись левее и столкнулись со слабым сопротивлением небольшого количества пехоты противника. Командир взвода Кацушиге Кувабара (Kuwabara Katsushige) потерял ориентировку и вступил в бой слева от 3-й роты Тамаки.
2-я рота лейтенанта Ито, как резервное подразделение полка, вступила в бой на правом фланге между Ином и Тамаки, где ее помощь была наиболее необходима. Противотанковый или артиллерийский снаряд попал в отсек с боеприпасами, находящийся позади водителя танка. Произошел взрыв, в результате которого боевой отсек вспыхнул желтым пламенем. Лицо и конечности Ито сильно обгорели. Лицо и руки пулеметчика также обгорели, к тому же он был ранен осколками снаряда. Пламя огня опалило спину водителя, также раненного осколками. Двигатель танка остановился, а запустить его уже было невозможно. После бесполезных попыток потушить огонь Ито решил эвакуироваться. Он с неимоверными усилиями попытался вылезти из башни танка, но от боли потерял сознание и упал на землю. Механику-водителю удалось выползти из кресла, а пулеметчик, страдая от боли, привел в сознание случайно упавшего на него Ито. Танк Ито, из-за вспышек пламени видимый как своими войсками, так и войсками противника, привлекал к себе внимание и огонь советских войск.
